Владимир Бушин - Иуды и простаки
О, если бы вам, Дейч, отсутствие доброкачественного серого вещества восполнить скоромностью… А Союз кинематографистов? Иван Пырьев, Лев Кулиджанов… А Союз художников? Юон, Иогансон… Весь ваш «МК» с двухмиллионными потрохами не стоит мизинца этих замечательных людей. А уж Пулатов, Ганичев, Климов — это порождение эпохи Горбачева — Яковлева — Ельцина.
Конечно, работая в «МК», где печатаются статьи Гавриила Попова и объявления проституток, карикатуры Алексея Меринова и стихи Самуила Кобылина, вы не могли составить себе представление о том, что есть художественный дар. Но понять, что такое враньё, могли бы даже вы.
Жулик Радзинский
Не кажутся ли вам, дорогой читатель, достойными внимания два обстоятельства в жизни нашего знаменитого телевещателя Радзинского? Первое. Когда состоялось очередное погребение останков генерала Деникина (два уже были в 1947-м и 1952 году в Америке), то все обставили торжественно и пышно. Присутствовали лучшие люди страны — от патриарха до какого-то олигарха, от Михалкова и Лужкова до Пушкова и Петушкова. Президент прислал венок с такой, говорят, надписью на ленте: «Зачинателю от завершителя». А Радзинский, представьте себе, вопиюще отсутствовал. Почему? Ведь он же такой любитель этих процедур. Помните, как в мыле примчался он в Ленинград на процедуру захоронения царских останов. Даже сомнительных! А тут подлинность праха несомненна, а он даже веночка не прислал.
Второе. В своих неисчислимых явлениях народу Радзинский часто тревожит тени поэтов начала века — Блока, Гумилева, Городецкого, Есенина и других, но Анну Ахматову не упомянул ни разу. С чего бы? Ведь звезда первой величины!
Я предложу вам свои варианты ответов на эти загадки века. И сперва напомню старый романс:
Он был титулярный советник,Она — генеральская дочь.Он робко в любви ей признался,Она прогнала его прочь…
Сейчас титулярных советников, т. е. чиновников, кажется, 14-го класса, у нас вообще-то нет, но совершенно непонятно, почему после двуглавого орла, губернаторов, потешного полка кремлёвской охраны в ботфортах, после слов «ваше превосходительство» на блаженно-трепетных устах того же Михалкова, — почему после всего этого их превосходительства нынешние правители России до сих пор не возродят «Табель о рангах». Ведь как великолепно звучало бы, например, «тайный советник Павловский», «надворная советница Слиска» и т. п. Но, увы, ничего этого пока нет. Видимо, только по причине нутряной ненависти демократической власти ко всем словам с корнем «совет». За ними ей мерещится советская власть, по сравнению с которой нынешняя власть все равно, что таракан запечный рядом с трудягой слоном на лесоповале.
Однако есть сфера жизни, где наряду с генералами и лейтенантами сохранились и титулярные советники. Это литература. Тут они всегда были, есть и будут. Так вот, у нас речь пойдет о титулярном советнике Радзинском, а генеральская дочь — Марина Деникина, недавно почившая дочь давно почившего и трижды погребенного генерала.
Как сообщает «Литературная газета», незадолго до смерти Марина Антоновна дала интервью, в котором рассказала о многих событиях, встречах, знакомствах своей жизни. Назвала Бунина, Ивана Шмелева, Марину Цветаеву… А журналист Евгений Данилов возьми да брякни: «А вам знакомо имя писателя, историка Эдварда Радзинского?» Боже, что тут произошло!
— Радзинского? — переспросила генеральская дочь. — Это тот титулярный советник, который написал о Николае Первом, о Распутине?
Вероятно, старушка не знала, что он написал еще о Сократе, Нероне, Иване Грозном, Сталине и о многих других.
— Я считаю, что он жулик, — решительно заявила Деникина. — Он два раза приходил ко мне до того, как писал о Распутине. Моя книга о Распутине тогда уже вышла, и я её подарила титулярному советнику…
О, русская простота! — сразу воскликнул я, прочитав это. Как и следовало ожидать:
— Он скопировал целые страницы. И когда вышла его книга, я думала делать ему процесс…
Тут мне вспомнилось одно несколько более раннее ограбление другой старушки. В 1981 году московский журналист Дружников (Альперович) разыскал в Крыму, в Алупке, Татьяну Семеновну Морозову, — не генеральскую дочь, а родную мать известного всей стране Павлика Морозова, зверски убитого в 1932 году пионера. Явился к ней под именем Ачильдиева (вторая линия обороны) и с выражением великой дружеской заинтересованности стал задавать восьмидесятилетней старушке ловко сформулированные, двусмысленные вопросы. Матери — о, святая русская душа! — ив голову не могло прийти, что с ней беседует литературный жулик, который даст ее словам совершенно иной смысл и характер в своем сочинении «Вознесение Павлика Морозова», где ведь правдиво подчеркнет: «Я встречался с матерью моего героя». Прощаясь, он целует ей сухонькие руки, вынянчившие пятерых детей, из которых к тому времени четверых она уже поминает за упокой. «Храни вас Бог в дороге!» — говорит старушка. Он низко кланяется и исчезает. Спешит в Москву к письменному столу, где второй раз убьёт её сына. А сделав своё дело, укатит в Америку. Им всё равно кого грабить — генеральскую дочь или скромную труженицу.
Но вернёмся в Париж:
— …Я думала делать ему процесс. Он мне позвонил из Москвы, потому что чувствовал, вероятно, назревающую для него неприятную ситуацию. Я ему сказала, что собираюсь с ним делать процесс. Он был крайне озадачен. В конце концов я никакого процесса не делала, слишком это дорого и длилось бы долго. Так что я его не люблю.
Бедный Эдик! Никто его не любит, никто — от здравствующего бордово-красного большевика Владимира Бушина до покойной дочери белого генерала. Первый из них тоже с удовольствием сделал бы ему процесс за диверсию против русской культуры, за клевету на советскую историю, но дорого, пенсии не хватит, и он ограничился двумя статьями о титулярном советнике — «Театр одного павлина» и «По завету помешанного».
Какого помешанного? А это, видите ли, его папа, по собственному признанию сына. Он был «тонким интеллигентом, помешанным на европейский демократии» и на общечеловеческих ценностях, еще и обожал Керенского, в коем видел живое воплощение того и другого. Поэтому, говорит, он «всю жизнь прожил под топором». А уже на смертном одре завещал сыну: «Милый Эдик, я ухожу в лучший мир. Ты остаешься в худшем из худших — в социалистическом. Но как тебе будет ни трудно, умоляю, напиши испепеляющую книгу о Сталине, которого мы с Троцким так не любили». И сынок лет пять тому назад выполнил завет помешанного родителя, написал полпудовую книгу о Сталине. О, это нечто! Кому интересно — до сих пор лежит в магазинах.
Вот я и думаю, что Радзинский не явился на великие похороны в Донской монастырь только из-за боязни, как бы старушка Деникина своей сухонькой дланью тут же не сделала бы процесс его ланитам, процесс мгновенный и абсолютно бесплатный.
* * *Через отца и мать титулярного советника прямая дорога к раскрытию второй тайны века. Радзинский-старший о своей молодости мог бы сказать словами Пушкина: «Я жил тогда в Одессе пыльной…» Но в отличие от великого поэта он не писал там бессмертные стихи, а издавал газету не то «Штурм», не то «Натиск». Однако после революции, разумеется, оказался в Москве. Ехал, возможно, в одном пломбированном вагоне с Исааком Бабелем, Эдуардом Багрицким, Верой Инбер, Семёном Кирсановым, Ильфом и Петровым и Корнеем Чуковским… (Впрочем, нет, Чуковский укатил раньше и сперва в Петербург, а уж потом, когда Сталин построил в Переделкине дачи для писателей, — в Москву.)
В Москве папа Радзинский долго занимался перелопачиванием для кино романов очень популярного тогда Петра Павленко. И неплохо жил, вскоре женился. А в 1937 году, когда, как уверяет ныне его сын, всех порядочных людей бросали в тюрьмы или расстреливали, был принят в Союз писателей и обрел недурную квартирку в центре Москвы, в Старо-Пименовском переулке. В обстановке большого духовного подъема жена Софья Юрьевна (для знакомых, Софа) родила сына, которого, возможно, в честь одного из бесчисленных королей Англии, где столько веков благоухает демократия, нарекли Эдвардом.
Несмотря на топор над головой, все шло прекрасно. Но вдруг — война. Очень скоро, уже в октябре 41-го, семья Радзинских оказалась в Ташкенте. Там тогда сконцентрировалось много московских и ленинградских служителей муз с семьями. Всем было предоставлено жилье, выданы продуктовые карточки, и получали они какой-то спецпаек. Соседкой Радзинских в знаменитом доме № 7 оказалась Анна Ахматова, которую, говорят, по распоряжению Сталина вывезли на самолете из уже блокированного Ленинграда как «груз стратегического назначения особой важности».
Известно, что Анна Андреевна, настрадавшись со своим единственным сыном, очень любила чужих детей. Возможно, в ту пору она гладила по головке, трепала по щечке и пятилетнего соседского Эдика: «Ах ты, проказник!..»
