Анатолий Гладилин - Жулики, добро пожаловать в Париж
Сколько же стоит ночь в таком отеле? От нескольких тысяч франков за однокомнатный номер до 45 тысяч франков за трехкомнатный, — например, в таком знаменитой отеле, как «Карлтон» в Каннах. Вдумаемся. 45 тысяч франков — это почти 7 тысяч евро. За ночь. Причем, без дополнительных услуг — разных там молоденьких блондинок или брюнеток. Просто за кровати, цветной телевизор, персональный сортир и ванну, туалетную бумагу, махровые полотенца. Поспали, подтерлись, помылись, позавтракали, глядишь — уже двенадцать дня. Если желаете оставить номер за собой еще на сутки — гоните снова 9 тысяч долларов!
…Наверное, есть какие-то вещи, которые я не понимаю, да и не хочу понять. И если у меня попросят советов, как лучше отдыхать на Лазурном берегу, то их я адресую нормальным людям, а не тем, кто получает удовольствие, поджаривая себе яичницу на огне из ценных банковских бумаг.
Итак:
Не лежите целыми днями на пляже, путешествуйте, посещайте горные деревушки, они очень живописны и милы.
Если вы остановились в Ницце, то сверните хоть раз с Променад Англе (набережной) и погуляйте по старому городу.
Если вы не связаны с туристским агентством и можете сами выбирать город и отель, то живите в Ментоне или ее окрестностях — там спокойнее, меньше народу и приятнее.
Никогда не ешьте в ресторанах на пляже — дорого и невкусно.
Никогда не меняйте деньги в аэропортах, вокзалах и гостиницах.
По возможности — не говорите по-русски.
Француз — воображаемый и реальный
Помните, в романе Генриха Белля «Групповой портрет с дамой» немецкие фрау, беседуя между собой, тайком признаются: если бы они выбирали любовников из мужчин другой национальности, то только французов. Действие разворачивается в гитлеровское время, арийская раса, естественно, выше всех, однако в этом смысле для французов — исключение. Да, сложился такой стереотип: французы остроумны, галантны, все с д'артаньяновскими усами, легкомысленны и неутомимы в постели. А вот тип француза старшего поколения: красноносый, краснощекий дядька, с бочкообразной фигурой, с утра прикладывающийся к бутылке вина, что не мешает ему работать в поле или на винограднике, плотно пообедать и поужинать копчено-колбасными изделиями, телячьими гуляшами и гусиной печенкой, а вечером играть в карты с друзьями в кафе, употребляя более крепкие напитки — «Кальвадос» и «Перно». Все эти образы навеяны доброй, старой Францией, но еще 25 лет тому назад президент Жорж Помпиду предупредил своих соотечественников: «Поймите, той Франции уже нет». И действительно нынешний француз, независимо от возраста, нервный и раздражительный. Люди с низкой зарплатой недовольны тем, что ее не повышают. Высокооплачиваемые служащие, например, пилоты авиалиний, которые получают больше своих коллег в Европе, недовольны тем, что их зарплату снижают. Крестьяне бесконечно протестуют и сжигают более дешевое мясо, овощи, фрукты, привозимые из-за границы. Мелкие лавочники разоряются, не в силах выдержать конкуренцию, нелояльную, как они считают, у супермаркетов. Редко кто отваживается завести собственное дело — хлопотно, рискованно плюс душат налоги. Все мечтают поступить на государственную службу и иметь гарантированную зарплату, а государственные служащие регулярно бастуют и жалуются, что у них отнимают прежние привилегии, добытые в классовой борьбе.
Молодежь напугана СПИДом, и сексуальная революция резко затормозилась. Студенты переходят с факультета на факультет, сознательно затягивая свое обучение. Они знают, что даже с университетским дипломом их скорее всего ждет безработица.
И внешне французы тоже изменились. Многолетняя мода француженок на изящные фигуры, сгонка веса, «научный» рацион: вместо мяса — салат, привели к тому, что новое поколение выросло хилым. В школах все старшеклассники курят, а многие балуются марихуаной. Где уж там мушкетерская удаль! В спорте французские достижения весьма скромны и спортсмены смирились с тем, что их всюду и всегда будут бить немцы и американцы.
К слову сказать, военная реформа Ширака не от хорошей жизни, все меньше призывников годятся по своим физическим данным для армии…
Франция на распутьи. Ей не выдержать экономической борьбы с азиатскими странами, где более дешевая рабочая сила. Пожалуй, единственное спасение французы видят в том, чтобы развивать высокотехнологические области промышленности взамен традиционных. Поэтому новый тип француза — образец для подражания, выгодный жених — выглядит так: специалист высшей квалификации, в очках, элегантно одетый, с атташе-кейсом, не расстающийся с ручным компьютером даже в самолете, с обязательным знанием английского, работать предпочитает в какой-нибудь крупной или международной фирме. Что касается галантных приключений, то, разумеется, они возможны где-нибудь в далекой командировке, а дома «образец для подражания» — примерный семьянин, ибо это сейчас считается хорошим тоном и помогает продвижению по службе.
Четыреста сыров и сырок «Дружба»
В конце прошлого года французы много и долго ели. Причем, дорогие кушанья, которые далеко не все могут себе позволить каждый день. В самых дешевых продовольственных магазинах, где по традиции отовариваются пролетарии и безработные, прилавки, предназначенные для красной рыбы, гусиной печенки и прочих деликатесов, блистали советской пустотой — все смели. Неожиданно выяснилось, что покупательная способность рядового француза, о падении которой горько плакали профсоюзные лидеры и оппозиция, да и статистика тоже, никуда не упала, а наоборот — резко возросла. Как метко заметил М.Ю.Лермонтов, «французы двинулись, как тучи», но не на штурм багратионовских флешей, а в большие престижные магазины. Водители грузовиков прекратили забастовку, и тема классовых боев начисто исчезла со страниц французской прессы, уступив место более захватывающим сюжетам, например, как приготовить индейку или рыбный пирог. Нет, я не против пропаганды кулинарных рецептов, — на здоровье! — однако представьте себе: идут телевизионные вечерние новости, и половину времени с жаром обсуждается животрепещущий вопрос — что делать? Уф, вздохнет наш читатель, наконец-то знаменитое российское… Вынужден разочаровать, ибо в данном случае контекст иной: что делать домохозяйке, если бюджет не позволяет выставить на стол гусиный паштет, и чем его заменить, чтоб не испортить праздника и не травмировать семью? Оказывается, есть масса вариантов…
На протяжении двадцати лет, «клевеща» по разным «голосам», я много рассказывал о том, как французы серьезно относятся к «процессу принятия пищи» (выражение из лексикона моего командира роты в военно-авиационном училище), и, дескать, за обедом, особенно праздничным, они беседуют только о еде. Разумеется, я вовсю подпускал шпильки и ехидничал, ведь речь шла об абстрактном среднестатистическом французе. И вот теперь, когда моя семья наполовину офранцузилась… Жена просит без подробностей. Ладно, значит, так: за нашим рождественским столом французская сторона была представлена преподавателем философии, инженером-атомщиком, врачом. Если русская сторона не возникает со своими тупыми темами (политика, литература, погода), то о чем говорят? О том, «сотерн» какого года лучше соответствует перигорскому паштету.
Ну, допустим, праздники — исключение. Наступают трудовые будни, и телевизионные новости приобретают свою зловещую остроту: войны, взрывы, убийства, захват заложников. Но вот еще один сюжет, который беспокоит французскую общественность. В маленькой деревушке в предгорьях Альп крестьянская семья изготовляет особый сорт сыра. Местные травы — важный ингредиент. Однако имеется своя технологическая тонкость: теленка подводят к корове, тогда корова дает молоко, теленка оттаскивают, надаивают молоко в ведро, но не до конца, чтоб осталось теленку. Молоко, полученное таким образом, другого качества, как раз для сыра этого сорта. Далее, когда молоко свернется, на форму надо положить камень-пресс. От камня зависит вкус. Какой именно камень и где его берут — семейная тайна. Крестьянин откроет ее своему преемнику. Да беда в том, что крестьянин уходит на пенсию, а его ферму покупать пока никто не собирается…
Человеку советского воспитания все это кажется дикой ахинеей, нам бы ваши заботы! Во Франции 400 сортов сыра, велика печаль, если исчезнет один. Но французы так не думают. Для них — это утрата национального достояния.
Честно говоря, я тоже сначала иронически хмыкал и считал, что французы просто с жиру бесятся. Лишь позже до меня стало доходить, что это проявление иного образа жизни, иной культуры, мне недоступной. И, пожалуй, я смирился с тем, что мне никогда не понять французов, ведь я вырос в стране, где мужское население давно привыкло не есть, а закусывать, и любимое времяпрепровождение наиболее активных товарищей было — «давить» в подъезде на троих бутылку теплой водки, а затем, ущипнув кусочек плавленого сырка «Дружба», вести азартную дискуссию на тему: «Ты меня уважаешь?» — с разнообразными последствиями в зависимости от ответа.
