Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)
на были все — и политические, и экономические — предпосылки. Я имею в виду, во-первых, колоссальный потенциал доверия, который Путин получил со стороны граждан, и, во-вторых, необычайно благоприятную для России экономическую конъюнктуру. Причем это не только высокие цены на нефть, но и большие проблемы у индустриально развитых стран в области экономики, в противофазе к которым как раз и развивалась экономика России. К сожалению, этот благоприятнейший период был упущен, и совершенно очевидно, что до выборов власть уже не решится ни на какие действия, которые будут болезненно восприняты обществом.
Здесь я хочу отметить принципиальное отличие Ельцина от Путина. Ельцин в 1991 году обладал колоссальным рейтингом, но разменял этот рейтинг на реформы. Путин, напротив, цепляется за рейтинг и тем самым усугубляет проблему для этой власти и для себя лично. Путин пришел к власти в очень высокой системе ожидания. А система ожидания всегда опасна, потому что она порождает надежды, которые нужно реализовывать. Эта дельта — между ожиданиями и уровнем реализации — потенциал разрушения власти, и она должна быть покрыта тем, кто получил власть. Делать это можно тремя способами: либо искусственно уменьшать систему ожиданий, либо увеличивать реализацию, либо делать и то и другое одновременно, продвигая ожидания и их реализацию навстречу друг другу. То, что происходило в последние годы, — это, с одной стороны, еще большее ухудшение ситуации, а с другой — еще больший рост системы ожиданий.
Но надо учитывать, конечно, и особенности менталитета — русского, российского (выбирайте любое слово). Эта особенность заключается, ну, хотя бы в совершенно непонятном противоречии между общим позитивным восприятием президента (рейтинг на уровне чуть ли не 80 процентов) и негативным отношением к элементам его политики, взятым по отдельности. Приведу пример из своей практики, поскольку мне это ближе. Так вот: допустим, уровень доверия населения к президенту констатируется на отметке 80 процентов, а потом идет вопрос: «Доверяете ли вы Березовскому в его обвинениях ФСБ, что ФСБ взрывала дома в 1999 году в Москве, Волгодонске?» И ответ: больше 50 процентов — «да, доверяем». Объясните, как можно доверять президенту, который до этого возглавлял ФСБ, и именно при нем, когда он был премьер-министром, произошли эти ужасные взрывы? Действительно, «умом Россию не понять».
Поэтому задача той оппозиции, которую я пытаюсь построить, заключается в том, чтобы соединить разумное понимание проблем, которые породила эта власть, с оценкой деятельности президента. Они сегодня не совмещаются. Например, больше 50 процентов сегодня выступают против войны в Чечне, а президент поддерживает войну. Все понимают, что Россия разрушается, понимают, что одна из причин разрушения — это война в Чечне, — и тем не менее доверяют президенту. Больше 60 процентов не удовлетворены своим материальным положением — и тем не менее доверяют президенту, который не может справиться с экономикой.
ЗИМИН: Начальный период правления Путина был отмечен бурным государственным и партийным строительством, которое в конечном счете было направлено на консолидацию власти в руках президента. Создали новую «партию власти», не прописанную в Конституции «вертикаль» и проч. Все поначалу решили, что Владимир Владимирович собирает силы, чтобы сделать нечто грандиозное. Но время шло, ничего не происходило… Если у Путина нет четкой стратегии, нет ясного видения перспектив развития России — тогда зачем всё это было нужно? Какой смысл?
— На самом деле все эти вертикали, централизация и политической власти, и средств массовой информации — это всегда признак слабой, не уверенной в себе власти. Если уж говорить совсем в общих терминах, есть два принципиально различных подхода к тому, как должно быть устроено государство. Кому-то нравится выделять авторитарный или демократический строй государства. Кто-то подчеркивает различия между социалистическим и капиталистическим путями развития. Но суть всегда одна и та же: есть государство, которое устроено как самоорганизующаяся и саморазвивающаяся система, и есть государство, которое управляется из центра.
Эти две модели принципиально различны. Я убежден: Путин не понимает, что такое саморазвивающаяся система. И он действительно считает, что эффективно можно управлять государством только из единого центра, так, как это было при Сталине. Современное государство должно быть организовано совершенно по-другому; последние двести с лишним лет показали огромные преимущества рыночной экономики как элемента самоорганизующегося государства — но это только в области экономики, а есть еще и политика, есть еще СМИ. Каждая из этих составляющих в эффективном государстве должна быть устроена как самоорганизующаяся система. Это эффективнее, чем управлять из единого центра. И мне кажется, что Пути-
ну и его окружению присуще глубочайшее непонимание преимуществ этой модели. Но это если говорить на абстрактном уровне.
Ну а по существу — это слабость, которую демонстрирует власть. Эффект сегодня известен. Действительно, ни один — подчеркиваю, ни один — человек из сегодняшней власти в России не обладает стратегией.
— В чем вы видите слабость нынешней власти?
— Вы просили меня подвести итог трем годам. Давайте подведем итог 2002 году, который я считаю самым неудачным, самым тяжелым для России после распада Союза.
Давайте проведем анализ, очень короткий, по трем составляющим: экономика (мы уже завершили), внутренняя и внешняя политика. Посмотрим сначала, что произошло внутри самой России. Я считаю, что из всех поражений, которые потерпела Россия в 2002 году, самое значимое — это, конечно, поражение в Чечне и в целом на Кавказе. В чем состоит поражение? Сегодня ситуация в Чечне качественно отличается от ситуации после первой чеченской войны. Все-таки тогда нам удалось найти решение внутри страны. У нас не было посредников. Мы о мире с чеченцами договорились сами. У меня глубочайшее убеждение, что 2002 год был рубежом барьера ненависти между чеченцами и русскими. Этот барьер сегодня преодолеть собственными силами уже не удастся. Уровень ненависти русских к чеченцам и чеченцев к русским такой, что без посредников нам не обойтись. Более того, не просто без посредников, переговорщиков, а, к сожалению, без силовых структур. И это прямой ущерб, который президент и его окружение нанесли России в 2002 году. По существу, в 2002 году возник вопрос о территориальной целостности Российской Федерации. Мы сегодня сами ситуацию в Чечне уже не удержим. Таким образом, можно сказать, что 2002 год реально явился годом начала распада России. И это главное из поражений, которые потерпела страна.
Второе, если говорить о внутриполитических провалах, — Калининград. Абсолютное поражение российской дипломатии и России в целом. И опять не был использован очень выгодный момент, сказалось мышление абсолютно неуверенных в себе политиков. Ведь смотрите: Калининград, по существу, давал возможность России сделать первый реальный шаг в Европу. И вместо того чтобы говорить про всякие глупости — скоростные трассы, какие-то специальные режимы и т.д., — надо было сказать: господа, мы теперь с вами не враги больше, наоборот, союзники, и мы считаем, что Россия мо-
жет и должна через пять-семь лет стать полноправным членом всех демократических европейских институтов, в том числе «шенгенской зоны». Поэтому — да, мы согласны на такой тяжелый для нас шаг, как разграничение прав граждан Российской Федерации, визовый въезд. Но в обмен на что? В обмен на четкий план интеграции России во всю эту европейскую жизнь. Это уже абсолютно другой разворот событий. Почему это не было сделано? Потому что Россия не верит в свои силы, не верит, что через пять лет сможет настоять на том, о чем договорилась сегодня. В результате — это не просто дипломатическое, а стратегическое поражение.
Есть и внешнеполитические события, которые касаются прежде всего наиболее важного для нас пространства — СНГ и всего бывшего Союза. Это вступление в НАТО стран Балтии. Это потеря военного контроля над Средней Азией и Кавказом. Это совершенно беспрецедентное состояние дипломатической войны с Грузией — со страной, с которой мы выстраивали отношения веками. Замахиваться военной дубиной на Грузию — это отсутствие не только политического, но и культурного опыта. Кроме того, очередное поражение в строительстве союзного государства с Белоруссией и полное непонимание ситуации в Украине. Я уважаю Виктора Степановича, у меня с ним давние дружеские отношения, но тон, в котором Черномырдин
— посол России — разговаривает с независимым государством, есть отголосок его махрового советского прошлого. Виктор Степанович, безусловно, чувствует себя на Украине как дома. И я тоже, когда приезжаю на Украину, чувствую себя как дома. Но Черномырдин является послом в другом государстве, и у него нет никакого права указывать другому государству, как тому вести себя с Евросоюзом и прочее в этом роде. Похоже, российская власть до сих пор не смогла определиться со своей позицией на Украине. Идут игры с Кучмой, с Ющенко, с оппозицией — но это не политика, это «наперсток». Ну и, конечно, апофеозом отношений внутри СНГ явилось заявление Путина о том, что, в общем-то, СНГ не так и важно для нас. Хотя в ежегодном послании президента было ясно сказано, что СНГ является приоритетом.
