Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова
Уверена, что мы с Димой станем родителями, у меня тоже будет собственный опыт беременности и родов. Не уверена, что у нас будет много детей. С моей нарциссической любовью к себе, я и моя матка вряд ли согласимся на создание и воспроизведение больше одного человека. Хотя, кто знает, может, через лет шесть после прочтения этой книги вы зайдете в мой «Инстаграм», а там – «мамочка трех ангелочков».
Конечно, материнство меня пугало и пугает. Я боюсь потерять себя, не иметь возможности жить, как раньше, и вообще разочароваться в этом всем, понять, что я плохая мать и что мое желание иметь детей – не более чем стремление занять внутренние пустоты и потешить самолюбие. Кто-то мне сказал, что о родительстве можно думать, можно не думать, можно к нему готовиться, можно нет, но, когда это случится, все будет совершенно не так, как ты об это думала и представляла себе, на это надо просто решиться.
На мой взгляд, родительство слишком переоценено и недооценено одновременно. Человек может не иметь детей, но при этом быть абсолютно полноценным. В то же время от того, какой ты родитель, зависит то, насколько счастливым будет твой ребенок в будущем. И если бы люди, заводя детей, думали не о том, что это сделает их более «нормальными», а о том, как помочь своим детям стать максимально полноценными, тогда в мире было бы больше счастливых людей – и родителей, и детей. Тем не менее все это про ожидания. Родительство не делает тебя автоматически святым, исключительным и бесконечно мудрым. Ты остаешься тем же человеком, только требования к тебе предъявляют новые, более высокие.
О том, как феминизм помог мне преуспеть в карьере, в зарабатывании денег, я расскажу в следующих главах, а пока хочу подвести итог тому, что он мне дал в сфере отношений: с людьми, мужем и собой.
Самое главное – я поняла, что могу быть такой, какой захочу. Я не должна быть мягкой, нежной, мудрой – и дальше по списку. Никакие стигмы и стереотипы не должны определять мою жизнь: мир не делится на мужской и женский, и, если я чего-то хочу, последнее, о чем я должна думать, – это мой гендер. Более того, в бодипозитив меня привел феминизм, который, в свою очередь, подарил мне физическую свободу: жить и выглядеть как я хочу, не переживая, что отсутствие косметики или «женственной одежды» сделает меня менее социально одобряемой. Во-вторых, мои отношения с мужем стали по-настоящему глубокими. Я очень благодарна ему, что он не просто молча кивал, когда я ему рассказывала о своих взглядах и убеждениях, а действительно разбирался в вопросе, интересовался. Я перестала концентрироваться на мужских и женских ролях в отношениях, а стала больше концентрироваться на нас: какие есть желания и потребности у меня, какие – у Димы, перестала делить события в наших отношениях на правильные и неправильные, а начала искать мудрость и радость в каждом из них. У любого человека есть сильные и слабые стороны – и ничто из этого не делает тебя больше женщиной или меньше мужчиной. Если вы любите друг друга, то оба будете делать все во благо ваших отношений, но никак не наоборот. Феминизм также помогает избавиться от всех ожиданий, которые у тебя есть насчет других людей, потому что они в первую очередь просто люди, а потом уже мужчины и женщины.
До сих пор ли я считаю наш с Димой брак ошибкой? Конечно, нет. Несмотря на всю скоропалительность и неосознанность этого решения, я точно знаю, что это был красивый и трансформирующий путь, хоть и начался он с полнейшего бардака. И я счастлива, что он продолжается. Счастлива, что мы вместе меняемся, растем и продолжаем любить друг друга. Умеют ли феминистки любить? Да. На мой скромный взгляд, феминизм – это в первую очередь про любовь и принятие: себя и других. Если ты научилась видеть людей сквозь все стигмы, накладываемые на них обществом, то ты действительно умеешь их любить. Возможно, даже больше, чем кто-либо другой. Потому что ты видишь их суть.
Глава 6. Поиск своей сексуальности
О том, что гениталии могут приносить удовольствие, я узнала довольно рано: конкретный возраст я не вспомню, но я точно была маленьким ребенком. От мастурбации я испытывала чувство вины, мне было страшно, что кто-то увидит и отругает. К счастью, никто меня никогда не заставал, а если и заставали, то я благодарна взрослым, что они не стали на этом заострять внимание.
Все, что было связано с сексом и вообще с женской природой, вызывало у меня живой интерес. Я никогда не стеснялась рассматривать свои половые органы, с нетерпением ждала первых месячных и, честно признаться, до сих пор испытываю какие-то особенные чувства, когда у меня менструация. Не так давно все шеймили блогерку, которая написала, что обожает свои месячные, к слову, сделала это довольно дерзко и экстравагантно, но я в какой-то момент поймала себя на мысли: «Черт возьми, да, я тоже люблю свои месячные!» Если уж и говорить про какую-то женскую инициацию, то менструация – это точно про нее. Когда начинается новый цикл, я понимаю, что я здорова, что в моем организме происходят удивительные процессы, которые каждый месяц напоминают мне о моей природе. И для меня это не про участь родиться женщиной, а про счастье быть собой и жить в согласии с этим.
Несмотря на весь мой интерес к сексу и своему телу, с годами это начало все гуще смешиваться со стыдом. Конечно, на это повлияли ситуации в семье, о которых вы уже знаете, и школьный буллинг, но недавно я себя поймала на ощущении, что эта травма более глубокая, будто она находится где-то на уровне души (если вы в нее верите), словно она была со мной еще до появления на свет, а люди и обстоятельства ее лишь пробудили.
В этом непросто признаваться, особенно мне, человеку с исполинской гордыней, но это правда: я стыжусь себя. И мой стыд завязан преимущественно на теле. Порой складывается такое ощущение, что я обожаю всевозможные виды телесных удовольствий, но при этом ужасно их стыжусь. Точнее, считаю свое тело совершенно непригодным для любого формата физического удовольствия. Так я прожила много лет, убеждая себя в том, что со мной все нормально, пока количество сфер жизни, в которых я себе отказываю, не стало слишком большим. Например, я не
