Отто Свердруп - Под русским флагом

Жир и все остальное, что стояло у нас на палубе, мы переместили в трюм, палубу отдраили пемзой и отмыли. Затем судно покрасили изнутри, мачты и стеньги ошкурили и промазали олифой, реи покрасили, а такелаж просмолили.

Наш старый «Эклипс» стал так красив и хорош, что смотреть на него было одно удовольствие.

Затем мы нарастили бегучий такелаж, оснастили брам-реи и надули паруса.

Сначала мы немного дрейфовали со льдом. Затем подняли пары, зашли поглубже в бухту и снова встали на якорь. Анкершток по правому борту был сломан – Пауль и Йоханнес взялись за работу и стали делать новый из дуба. Они работали большей частью сверхурочно до тех пор, пока не закончили. Теперь все было готово.

Лед у берега лежал почти так же, как и раньше: никакого дрейфа и очень мало полыней. Последнее время часто дул северный ветер, он держал лед у самого берега. Если бы подул сильный береговой ветер, то лед бы двинулся и освободил для нас место в полынье. У нас была пара туш тюленей и кое-что еще у мыса Двенадцати километров. Я решил забрать тюленей – они будут хорошим кормом для собак.

24 июля Хансен, Мартинсен, второй машинист и я отправились на восток, чтобы заодно немного поохотиться на гусей и тюленей. Местами на нашей промысловой лодке было трудно пробираться вдоль берега, поскольку лед часто прилегал очень плотно; порой нам приходилось тащить лодку по льду. К востоку от Золотого камня была крупная лагуна, врезавшаяся в берег в северо-западном направлении из расположенной восточнее бухты. С берега в лагуну шла узкая коса, примерно в 200 м шириной.

Мы выбрались на берег и прошли немного вглубь, тогда мы смогли увидеть лагуну. Кругом было полно гусей, но, к сожалению, они заметили нас и поспешили укрыться в лагуне – с такого расстояния в них было не попасть. Мы продолжили грести на восток, чтобы снова встретиться с гусиной стаей, если они решат направиться из лагуны в восточную бухту. По пути мы подстрелили нескольких, но когда мы вошли в устье лагуны, всю стаю как ветром сдуло. Куда они делись, один Бог знает. Может быть, полетели на восток. Они оставили нам одно только перышко.

Мы тут же разбили лагерь к востоку от мыса Двенадцати километров и начали готовить ужин. Когда мы насытились и выкурили трубки, то снова отправились на восток, на охоту. Но, к сожалению, добыча оказалась весьма скудной. Исходив за пару часов все окрестности вдоль и поперек, мы вернулись к палатке с никуда не годной добычей в 9 – (девять!) – гусей. Поскольку все мы устали от наших достижений за день, то не нашли ничего лучше, как забраться поскорее на ночлег в наши замечательные теплые мешки.

В шесть часов утра на следующий день мы встали, приготовили завтрак и продолжили наш путь на восток, к мысу Штеллинга. Но обогнуть мыс нам не удалось, поскольку лед лежал вплотную к берегу, и, похоже, к востоку от мыса он также оставался целым. Так что мы выбрались из лодки и отправились через мыс к бухте с другой стороны, где оставили тюленей. Но, поскольку они уже начали разлагаться и пахнуть, мы их оставили лежать там, где они были, и вернулись обратно к лодке в два часа дня, добыв 16 гусей.

После обеда нами был взят курс домой, на судно. В западной бухте мы напали на стаю гусей, сократив ее на 30 штук, затем чуть позже встретили еще одну стаю, из которой 71 поплатились жизнью. Неплохо, но мы нашли бы применение всем гусям, которых бы смогли взять, поэтому, когда через пару километров на западе мы снова увидели массу гусей на берегу, я отправил одного из ребят в тундру, чтобы гнать стаю к морю. Она насчитывала более тысячи птиц. У меня осталось всего девять патронов, но гуси сбились в такую плотную кучу, что 121 из них пришлось несладко. В течение вечера мы встречали много таких крупных стай, и если бы у меня было больше патронов, то я забил бы этим грузом всю лодку – в ней вполне нашлось бы место для тысячи тушек.

В четыре часа утра мы добрались до судна, добыв в общей сложности 281 гуся.

С тех пор, как снег начал сходить, мы постоянно имели свежую пищу – гуси и олени были на нашем столе каждый день. Как правило, уже на завтрак Линдстрем подавал холодного гуся вместе с обычным беконом. Но хоть мы и ели гусей каждый день, никому из нас – насколько я знаю – эта еда не надоела. Будь это обычные домашние птицы, думаю, что при таком рационе я не смог бы взять гусиное мясо в рот всю оставшуюся жизнь.

Штурман занялся организацией выгрузки провианта, который планировалось заложить в депо у мыса Вильда, а команда готовила его к перевозке на берег. Депо заложили в 100 футах в глубь от большого гурия, построенного русскими, то есть в глубь мыса, подальше от моря. Под ящики положили плавник, так что между их дном и землей получился хороший зазор. Ящики с консервами были достаточно тяжелые и крепкие, а другие виды провианта, не терпящие влаги, хранились в цинковых ящиках с деревянной оплеткой. Весь склад накрыли несколькими слоями старых парусов, их как следует зашнуровали для верности и, чтобы все это прижать к земле, сверху положили еще изрядное количество камней. Сверху депо тоже насыпали камни. Единственное животное, способное депо разрушить – это медведь, но, наверное, после нашего отъезда пройдет не слишком много дней, когда вернется Бегичев, в любом случае я надеюсь, что остаток лета и осень депо останется сохранным.

В депо мы заложили следующие виды провизии из расчета на 60 человек на 15 дней:

Ржаные галеты – пять ящиков, пшеничные галеты – пять ящиков, в общей сложности 470 кг; мясные консервы – 13 ящиков, 650 кг, масло – пять ящиков, 64 кг, сахар – один ящик, 58 кг, чай – один ящик, пять с половиной кг, соль – одна коробка, девять кг, шоколад – один ящик, 50 кг, керосин – четыре бидона, 120 кг, спички – одна коробка; в общей сложности 14652½ кг.

Затем на депо была установлена медная пластина с нижеследующей надписью:

«Зимовка „Эклипса“ 1914–1915 г. г., с. ш. 75°39′ в. д. по Гринвичу 91°26.3'. Депо на мысе Вильда с. ш. 75°40.2', в. д. по Гринвичу 91° 26.3'».

Лед к северу от нас казался достаточно нецельным. Если бы только подул береговой ветер, то быстро образовалась бы полынья.

В эти дни мы первый раз здесь, в бухте, увидели палтуса. В других местах мы его не встречали и раньше.

«Таймыр» и «Вайгач» телеграфировали, что суда дрейфуют к берегу – «Таймыр» находился всего в четырех кв. милях от него, и вокруг было много торосов. 2 августа подул сильный юго-западный ветер, и «Таймыр» сообщил, что «Вайгач» вырвался из ледяного плена и пришвартовался ко льду. «Таймыр» находился на глубине всего в 22 фута, в то время как он сам был 17 футов высотой. Кроме того, они много телеграфировали по поводу депо. Они очень рассердились на «Эклипс», так как долго не получали ответа на свои телеграммы. Оказалось, что как раз в это время мы ремонтировали мотор, от которого работала динамо-машина.

Когда русский и самоед вернулись обратно вместе с лодкой, которую они у нас брали, то рассказали, что они переместили лагерь на очень хорошее, сухое место, которое нашли в семи км к западу от «Эклипса». Самоед уехал уже во второй половине дня. Путешественники очень жаловались, что олени плохо слушались, они хотели вернуться обратно и так беспокоились, что даже не спали ночью.

Среди самоедов, что пришли на восток, был также один политический ссыльный из Дудинки. Владелец оленей взял с собой жену, они жили в отдельной палатке, политик и самоед жили в другой палатке. Однажды жена обнаружила пропажу серебряного рубля – она хранила его в кожаном кошельке. Поднялся большой шум. Нужно было найти вора, но это оказалось непросто. Тут они вспомнили, что у них остался старый семейный божок. Семья владела им в течение многих сотен лет, и он не раз помогал им в нелегкую минуту – может, и сейчас поможет? Достали божка – его нашли среди тряпья и другого старого хлама, почистили его и начали ублажать, как только могли. Но в первый день добиться чего-то от него оказалось невозможно. Жена считала, что он стал капризным и несговорчивым, потому что с ним недостаточно почтительно обращались. Чтобы он что-то сказал, его надо омыть водкой. Муж тогда пришел к нам и рассказал о своей нужде, мы налили ему немного коньяка в керосиновую лампу, и он, довольный, отправился назад. Местные знали толк в крепких напитках, поскольку время от времени в тундру приезжали русские купцы и продавали им спиртное по 150 рублей за бутылку.

Спиртное помогло – настроение у божка улучшилось, и он указал, что вор – ссыльный. Но тот наглым образом все отрицал, ничего добиться от него не удалось. Однако он рассказал по секрету некоторым русским, что действительно взял серебряный рубль, потому что самоедам он все равно не пригодится. В результате доктор Тржемесский уладил дело так, что обе стороны остались довольны. Он дал семье самоедов рубль и приказал хорошо за ним присматривать, чтобы снова не потерять свое сокровище.