Ги Меттан - Запад – Россия: тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса
Таким образом, великий князь, который прежде был своего рода primus inter pares, принял титул господаря/государя (слово татарского происхождения, означающее «господин», «хозяин», «рабовладелец»). Исходя именно из такого понимания подданные при виде князя кланялись и говорили «холоп твой челом бьет», то есть «почтительно приветствует».
Европейцы делали то же самое при дворе Людовика XIV: кланялись монарху и знати со словами «ваш покорный слуга», хотя и не считали себя рабами. Но при переводе русских текстов вдали от России и с опорой на религиозные и культурные предрассудки возобладал буквальный смысл, хотя очевидно, что данные формулировки нужно понимать метафорически.
Схожей эволюцией можно объяснить значение слова «деспот» в европейских языках. Это славянское название короля постепенно приобрело негативный оттенок «тирана», и славянские правители стали «деспотами». В устах европейца «деспот» – это тиран, мечтающий поработить свой народ. Для русского человека, во всяком случае изначально, это значение несло похвалу. Для западного же человека оно представлялось оскорбительным. Подобная путаница произойдет при буквальном толковании вежливого обращения «месье»[189]. Ведь на Западе никому и в голову не приходит считать собеседника, месье, своим господином, перед которым необходимо почтительно кланяться, и тем более государем.
К этому семантическому заблуждению добавилась неверная интерпретация того, что русские понимают под «рабством» и подчинением князю. Никто из авторов не потрудился изучить данный аспект и уточнить, что в то время как подданные являются «рабами» князя, сам князь есть «раб божий». Он обязан оберегать своих подданных, защищать их жизнь и собственность от многочисленных захватчиков (тевтонских рыцарей, монгольских ханов, католических миссионеров, польских и литовских агрессоров, шведских завоевателей), а также от самих себя, то есть от раскола и разрушительных гражданских войн.
Польскому вельможе Самуилу Маскевичу, который вел с Московией переговоры перед захватом Москвы в 1612 году и призывал объединиться с поляками ради свободы, русские ответили так:
«Вам дорога ваша воля, нам неволя. У вас не воля, а своеволие: сильный грабит слабого, может отнять у него имение и самую жизнь… У нас напротив, самый знатный боярин не властен обидеть последнего простолюдина: по первой жалобе царь творит суд и расправу. Если же сам государь поступит неправосудно – его власть: как Бог, он карает и милует. Нам легче перенесть обиду от царя, чем от своего брата: ибо он владыка всего света»[190].
Этот текст – замечательный пример глубокого различия между западной и российской концепциями власти. Если русские – всего лишь безмозглые рабы, как объяснить, что они время от времени восстают против своих правителей? И если они подчиняются вопреки своей воле, чем объяснить многовековое существование самодержавия, которое в Европе считается настоящей тиранией?
На Западе со времен гуманистов Возрождения под влиянием протестантизма принято считать свободу средством достижения совершенства, спасения души (в светском понимании – социальной справедливости), для того Бог и дал ее человеку.
Для русских же свобода – капризная и норовистая стихия, которая стоит на пути человека к спасению и развращает его. Вот почему Бог наделил свободой не простых людей, а князя, который должен обеспечить им мир.
Свобода дана князю на определенных условиях, и он не может использовать ее только в своих интересах, иначе подданные справедливо взбунтуются. Таким образом, воля князя для русских – это воля Божья.
Деспотизм как экономичный патримониальный режим
Маршалл По пришел к выводу, что «деспотизм», который правильнее называть патримониальным режимом, стал для русской элиты экономичным способом объединить подданных и поддерживать стабильность на обширных разрозненных территориях.
Русским удалось решить четыре основные проблемы, с которыми сталкивались современные монархии: проблему заговорщиков, проблему процветания, проблему мобилизации ресурсов и проблему разрешения конфликтов, – избежав при этом бесчисленных гражданских войн, которые сопровождали создание централизованных королевств и европейских суверенных государств. И это в условиях ограниченных ресурсов и чудовищной географической разрозненности!
К началу правления Петра Великого стереотип о том, что Россия – тираническая, варварская, рабская страна, уже основательно укоренился в западном сознании. Курс на европеизацию государства, победы над Швецией и строительство новой столицы на берегу Балтийского моря поставили Россию в один ряд с ведущими европейскими державами – Великобританией, Францией, Австрией и Пруссией.
Петровские реформы на время изменили отрицательное отношение европейцев к России. Началась эпоха «просвещенного деспотизма». В 1730-х годах историки швед Страленберг и русский Василий Татищев предложили провести границу между Европой и Азией по Уральским горам. Это решение будет подтверждено в 1815 году Венским конгрессом, собранным с целью на основе точно установленных границ европейских государств распределить завоеванные земли и возместить территориальные потери, допущенные в ходе переговоров после поражения Наполеона.
Войдя через парадный вход в закрытый клуб великих империй и европейских королевств, Россия не только вызовет немало симпатий, но и вернет к жизни застарелую враждебность, особенно со стороны Франции.
Образ России в XVIII веке будет весьма противоречивым. Его привлекательность, подкрепленная влиянием Лейбница, Вольтера и раннего Дидро, будет постепенно сменяться все более отрицательным отношением по мере приближения Великой французской революции и провозглашения идей Руссо, Даламбера, позднего Дидро, астронома-путешественника Шаппа д’Отроша и аббата Мабли.
«Древние» и «новые»: спор о прогрессе
Растущее влияние философов и мода на «Республику ученых»[191] совпали с выходом на политическую арену талантливейших властителей своего века и самых просвещенных правителей в российской истории – Петра Великого и блистательной Екатерины II. Правление царицы Елизаветы, разделившее их, отличалось сравнительной сдержанностью. О России начали много писать.
Некоторые деятели Просвещения ставили Россию в пример, другие – наоборот. Цари беседовали с философами, чтобы создать образ просвещенных правителей, и у каждого в этой политической сделке был свой расчет.
Противостояние идей приводит к появлению разных представлений о России в глазах иностранцев: для одних она надежда рода человеческого, для других – главная его угроза. На протяжении всех грядущих веков два противоположных лика России будут объектом идеологических баталий в поворотные моменты истории. Либералы и консерваторы будут видеть лишь темную ее сторону, романтики и социалисты – только светлую.
Поставленный в начале XVIII века русский вопрос станет ключевым в европейских политических дебатах благодаря двум концептуальным нововведениям философов-просветителей. В 1740–1760 годах в ответ на все политические, социальные и философские теории появились универсальные понятия прогресса и цивилизации. Каждая теория предлагает собственный способ продвижения человечества по пути прогресса и по-своему располагает различные нации на этой своеобразной лестнице. По этой причине данные идеи следует изучить более подробно.
Идея прогресса впервые прозвучала в процессе противостояния гуманистов и схоластов во времена итальянского Возрождения. Интерес к данной проблематике возобновился в конце XVII века, когда разгорелся спор о «древних» и «новых». «Древние» во главе с Буало утверждали, что хорошая литература держится на подражании античным авторам. Этот тезис основан на идее о том, что превзойти художественное совершенство античной культуры Греции и Рима невозможно.
«Новые» во главе с Шарлем Перро настаивали на достоинствах современных авторов и заявляли, что дальнейшее развитие культуры возможно и необходимо, а литературное творчество нуждается в обновлении. Они ратовали за новые художественные формы и литературу, адаптированную к современности.
Понимание прогресса как глобального линейного развития человечества появилось только в конце XVIII века. Теоретические основы данной концепции были заложены в 1795 году в работе маркиза де Кондорсе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума». Именно тогда родилось современное понятие прогресса и появилась убежденность в том, что общество постепенно движется к материальному процветанию, накоплению научно-технических знаний, смягчению нравов, совершенствованию социальных институтов и, следовательно, к развитию человеческого духа.
Слово «цивилизация» в его современном значении впервые употребил Виктор Рикери де Мирабо (отец Оноре де Мирабо). В 1758 году в работе «Друг людей» он пишет: «Несомненно, религия – это наиболее эффективная сила, сдерживающая человечество, и основной двигатель цивилизации». Для Кондорсе идея цивилизации неразрывно связана с успехами человечества в рамках определенного государства, совершившего переход от варварского существования к цивилизованному гражданскому обществу[192].
