Александр Уолкер - Одри Хепберн - биография
Сид Чэррис стала одной из первых претенденток на роль девушки. Ее кандидатуру энергично отстаивал и один из руководящих чиновников на студии "МГМ" Дор Шери, но не менее энергично ему возражал Роджер Иденс из-за того, что актриса в этой роли смотрелась бы неправдоподобно. "Не думаю, что зрители смогут поверить в то, что Сид недавно закончила колледж Барнарды, - писал Иденс Шери, - и так по-настоящему и не узнала, что за мир ее окружает". Другими словами, у этой актрисы не было той невинности, которая присуща Одри, хотя девушке в "Смешной мордашке" по сценарию всего восемнадцать лет, то есть она почти на десять лет моложе Одри. В ту пору возраст героинь не представлял для нее никакой проблемы: она уверенно играла значительно более молодых девушек, чем она сама. Интервьюер из "Крисчен Сайенс Монитор" Волни Херд довольно проницательно проанализировал то, как она неосознанно пыталась скрыть признаки своего возраста. "Вы практически перестаете воспринимать ее как существо из плоти и крови, - заметил журналист в беседе с Роджером Иденсом, и видите, скорее, воплощенное представление о той идее, которую она стремится выразить своей игрой... Она кажется призрачной".
Иденс и Донен настаивали на том, чтобы у "Парамаунта" "позаимствовали" Одри Хепберн. "Если она хочет чего-то совершенно иного по сравнению с "Войной и миром", - говорили они, по воспоминаниям Донена, - вот ей веселый мюзикл. Она, должно быть, сама так думает. Мы послали ей сценарий и три дня спустя она сказала "да". Однако переговоры на самом деле заняли значительно больше времени. Поначалу "Парамаунт" не разрешал Одри сниматься на студии-конкуренте, и тогда Донен попытался сделать "Смешную мордашку" одним из тех трех фильмов, которые Одри была "должна" "Ассошиэйтед Бритиш". Но и такой вариант тоже не прошел. И только после этого они с Иденсом нашли правильное решение: если звезда не идет к ним, то почему бы им не пойти к звезде? Так мюзикл "МГМ" стал фильмом студии "Парамаунт".
Но была еще одна проблема, на этот раз поставленная агентом Одри. Она согласилась при условии, что фильм будет сниматься в Париже. Из-за попытки уйти от налогов? Ничуть не бывало; просто потому, что она хотела быть рядом с Мелом, занятым в комедии Ренуара "Елена и мужчины". Фильм Билли Уайлдера "Любовь в полдень", в котором должна была сниматься Одри, пока Мел работал у Ренуара, только еще готовился к съемкам. "Парамаунт" оказал услугу Одри:
добился того, что съемки фильма Ренуара отложили до начала работы над "Смешной мордашкой". Отложили ради того, чтобы Мел и Одри не расставались. Подобный случай (как у Мела и Одри) был у Элизабет Тэйлор и Ричарда Бартона, когда в 1962 году они ставили под угрозу съемки "Клеопатры".
Во всех американских фильмах, где снималась Одри, с ней в паре играл кто-нибудь из знаменитых актеров. Пек, Холден, Богарт, Фонда. И при этом их слава как будто нисколько не "затеняла" ее. Она сияла не менее, а подчас и более ярко, чем они, с первого же момента появления перед камерой, словно какой-нибудь фокусник создал ее из ничего. В "Смешной мордашке" ей пришлось играть рядом с актером, который был не просто великим. Фред Астер был актером-легендой. "Снимаясь в мюзикле вместе с Фредом Астером, я реализую мечту всей своей жизни", - сказала она Луэлле Парсонс по телефону из Парижа, где она усиленно занималась в танцевальной студии перед тем, как отправиться в Голливуд на репетиции.
"Но вот в том, что она также страшно боялась, - вспоминает Донен, - она тогда никому не признавалась".
Как только прошла эйфория от мысли о том, что она будет танцевать с Фредом, ее место в душе Одри заняла тревога. И это понятно. Астера считали лучшим танцовщиком XX столетия такие авторитеты, как Баланчин и Джером Роббинс, а позднее то же самое говорил Барышников. Подобная перспектива испугала бы любого, кто хоть немного разбирался в танцевальном искусстве. Но Одри не знала (хотя Донену это было известно), что Астер тоже нервничал, думая о своем появлении на экране рядом с Хепберн. "Он был в совершенном восторге от двух ее предыдущих фильмов. Но ему было уже пятьдесят семь лет, и он считал, что уже слишком стар". Но как доказал фильм, все их опасения оказались беспочвенными.
Герой Астера, Ричард Эйвери - это имя придумано по ассоциации с именем фотографа Ричарда Эйвдона, товарища Леонарда Герше по службе в ВМС США, великолепно владеет своим искусством. В фотолаборатории он столь же убедителен, сколь блистателен в танце рядом с Одри.
В сердечных же делах персонаж Одри вел своего старшего партнера в не менее прихотливом движении чувств и с не меньшим искусством, чем то, которое показывал он в своих танцах.
Двадцать пять лет спустя восьмидесятидвухлетнему Астеру была вручена награда за достижения в киноискусстве, присуждаемая Американским Институтом Кино. Вручала ему награду Одри Хепберн. Она вспомнила о тех днях, когда они впервые встретились на репетиционной сцене студии "Парамаунт". Астер производил впечатление любезного и жизнерадостного человека, и его легкий, "воздушный" облик очень точно соответствовал музыкальному ритму танца. На нем была желтая рубашка, серые широкие брюки, вместо пояса - красный шарф, розовые носки и начищенные до блеска черные мокасины, которые, казалось, так и рвались в пляс.
"У меня возникло такое ощущение, как будто все мое тело налилось свинцом, - вспоминала Одри, - а сердце ушло в пятки. И тут внезапно я почувствовала, как он обнял меня за талию и с присущим ему неподражаемым изяществом и легкостью в буквальном смысле взметнул меня вверх. И тут я испытала тот восторг, о котором хоть раз в жизни мечтает любая женщина, - восторг танца с Фредом Астером".
До начала съемок у них было только пять недель на репетицию и запись четырнадцати отдельных музыкальных эпизодов. Причина столь жестких сроков заключалась в том, что Одри сразу же после окончания натурных съемок "Смешной мордашки" в Париже должна была по условиям договора приступить к работе над "Любовью в полдень".
Каждое утро Одри приходила к Роджеру Иденсу на репетиции песен под фортепиано. Затем она отправлялась на съемочную площадку к Стэнли Донену, который прорабатывал мизансцены перед камерой. После этого Одри шла в репетиционный зал и продолжала работу над танцевальными номерами. Запись песен заняла неделю - поразительно короткое время, если принимать во внимание их сложную аранжировку и требовательность Донена, Иденса и всей их "команды". Одним из самых сложных оказался эпизод "Бонжур, Пари", где Одри, Астер и Кей Томпсон в роли грубоватого редактора журнала типа "Вог" прибывают в аэропорт. Их всех снимают на фоне парижских достопримечательностей, иногда по отдельности, а иногда они появляются все одновременно на экране, разделенном на три части. Вот они неожиданно встречаются на площадке Эйфелевой башни там, куда поклялись не ходить, так как это - слишком "туристическое" место. Номер должен был занимать ровно пять минут, состоять из 518 музыкальных строк и проходить на фоне 38 различных видов Парижа.
Все это надо было отрепетировать и записать в Голливуде перед полным оркестром из более чем пятидесяти музыкантов, а затем воспроизвести это в виде пантомимы под звукозапись уже в Париже. Роджер Иденс страшно нервничал. "Даже для опытных исполнителей мюзиклов все эти многочисленные дубли и повторы крайне изматывающее занятие. И я боялся, что Одри не справится с этим". У Донена тоже были дурные предчувствия, но по другой причине. "Фред был великим танцовщиком. Но некоторые, включая Джорджа Гершвина, Ирвинга Бергмена и Кола Портера, считали, что его исполнение их песен было еще лучше, чем его танцы. И я задавался вопросом: "О Боже! Будет ли Одри достойна его?" Она волновалась, и Фред это чувствовал. В первых трех или четырех дублях она пропускала ноту, и нам приходилось начинать снова и снова. Это может сломить даже профессионального певца. Фред видел, что с каждым новым дублем ее волнение усиливалось. Но Фред на этот раз не прервал пение, а сразу же сам взял неверную ноту, вне всякого сомнения намеренно, а затем сказал: "Остановите, остановите... Я промазал. Извини, Одри". Это была не слишком оригинальная, простоватая шуточка, и Одри, конечно же, заметила ее, и все же она попала в цель, сняла напряжение, показала, что мы все способны ошибаться, и с этого момента работа пошла более гладко".
Донен ощутил всю глубину доверия Одри, когда еще до начала студийных съемок на "Парамаунте" она призналась ему в том, в чем, по ее словам, она доселе никому не признавалась. Ее режиссер, вспоминая об этом, цитировал Джорджа Бернса: "Актерская игра есть не что иное, как правдивое признание. И если вы научились его фальсифицировать, значит, вы стали хорошим актером". Но Одри отказывалась фальсифицировать правду. "Она считала, что должна по-настоящему пережить какое-либо чувство прежде, чем встать перед камерой. Это ей стоило такого напряжения, что она могла сыграть лишь один-единственный раз. Попытка искусственно вызывать в себе это чувство снова и снова была обречена на провал. По крайней мере, так она мне говорила. С каждым очередным дублем ее исполнение становилось все хуже и хуже". Режиссеры обычно снимают общий план сцены, а затем уже нужное число средних и крупных планов. "Одри попросила меня, чтобы мы изменили данную последовательность, и тогда у нее будет больше энергии для крупных планов. Но это было довольно сложно, это значило, что мы должны в деталях проработать сцену и ее освещение для "главного" кадра с общим планом, а затем, вместо того чтобы снимать его, перейти к съемке крупных планов Одри. Но при этом условии, что она будет лучше смотреться. Я согласился на ее просьбу". Донен все более восхищался ею и не в последнюю очередь благодаря ее способности признавать свои слабости и страхи. Обычно кинозвезды, как убеждал его режиссерский опыт, пытаются скрывать подобный недостаток.
