Виктор Кожемяко - Время борьбы
Дитрих – серьезный противник. Участник, победитель и призер пяти олимпиад! После Анатолий Иванович признавался товарищам, что не очень хорошо спал перед той схваткой. Но, когда началась она, советский борец сразу задал такой наступательный темп, что стало очевидно: немец этого напора не выдерживает. Наверное (так говорят очевидцы), вновь почувствовал себя Анатолий Парфенов бойцом в атаке, которая решала исход важнейшего боя. Важнейшего не только для его подразделения – для всего фронта, даже для страны. Ведь чувство долга, как давно заметили товарищи, было одним из главных качеств борца Парфенова.
И нет сомнений, что именно оно помогло тогда на олимпийском ковре вчерашнему солдату. Вопреки серьезным утратам здоровья, понесенным от тяжких ран, он максимально собрал воедино всю волю, а темпа, заданного вначале, упрямо не снижал. До победы.
Он стал заслуженным мастером спорта СССР, но еще и заслуженным тренером. Так что когда наступил неизбежный для любого спортсмена срок прощаться с выступлениями на соревнованиях, он с борьбой не простился, продолжая воспитывать учеников. И здесь тоже добился выдающегося результата.
– У нас в стране в нашем виде спорта это единственный факт, когда олимпийский чемпион вырастил еще одного олимпийского чемпиона, – сказал мне директор Музея борьбы В. С. Белов. – Он, Анатолий Парфенов, вырастил Николая Балбошина, который ровно через двадцать лет после собственной его победы в Мельбурне победил на Олимпиаде в Монреале.
Величайшую, ни с чем не сравнимую радость и гордость испытал, наверное, Анатолий Иванович в связи с победой своего ученика. Да уже был у него повод порадоваться при открытии тех Олимпийских игр в Канаде: ведь знамя нашей страны доверили там нести не кому-нибудь, а его любимому питомцу, ставшему для Анатолия Ивановича словно вторым сыном. Значит, верили в него. И он не подвел.
Балбошин начал тренироваться с Парфеновым в восемнадцать лет, когда призвали его во внутренние войска, относившиеся к спортивному обществу «Динамо». Анатолий Иванович был на четверть века старше, но иногда еще выступал, и Коля, будучи школьником, бегал смотреть соревнования на первенство Москвы, восхищаясь ветераном динамовской команды. А вот теперь они оказались в одном зале борьбы, и Анатолий Иванович, понаблюдав за Николаем, выбрал его себе в спарринг-партнеры. Чтобы самому тренироваться и его тренировать.
– Знаете, что я сразу понял? – говорит мне Николай Федорович. – Я понял, что на эти тренировки ни в коем случае нельзя приходить в настроении «так себе», «шаляй-валяй», нельзя даже на минуту-другую относиться к ним с прохладцей. Сам Анатолий Иванович каждый раз выкладывался сполна, и от меня он требовал того же. Коронная борьба у него была в партере, любимый прием – «двойной нельсон», и если этим приемом железно захватывал, вырваться было почти невозможно. Несмотря на возраст, силу сохранил могучую, а увлекался так, что иногда я побаивался, как бы что-нибудь во мне не переломил. Учил многому, и скоро пошли результаты. В 1969-м я выиграл молодежное первенство страны, потом – чемпионат «Динамо», чемпионат Советского Союза, Европы, мира...
Мы беседовали с Николаем Федоровичем после тренировки, которую он вел – теперь уже сам как тренер – в зале борьбы ЦСКА. «Подрабатываю», – заметил вскользь, не желая, видимо, вдаваться в подробности. Однако разговор у нас пошел о разном – от умения тренера увидеть в «зеленом» подростке будущего чемпиона до нынешнего положения спорта в нашей некогда величайшей спортивной державе.
В детстве был у него случай, когда пришел он, тринадцатилетний школьник, в недавно построенный недалеко от его дома спорткомплекс «Наука». Очень хотел заниматься борьбой. Но тренер предложил подтянуться на канате «без ног», а когда у него не получилось, выставил за дверь. Дескать, нечего тебе тут делать. И осталась от того эпизода у него не только жгучая обида – остались мысли, как легко можно любое, даже самое заветное, стремление пресечь. Ведь не пойди он больше в зал борьбы (а такое было абсолютно реально после перенесенной обиды), и не было бы олимпийского чемпиона Николая Балбошина.
А самая главная его мысль, усвоенная от Анатолия Ивановича Парфенова и подтвержденная личным опытом, состоит в том, что в спорте важнее всего преданность избранному делу. Всепоглощающая, «до фанатизма», как он говорит. Когда юношей, например, узнал, что в квасе есть какой-то процент алкоголя, решительно отказался от кваса. Вот этот в лучшем смысле слова «фанатизм» поддерживал и развивал в нем тренер Парфенов! И чем дальше слушаю я Балбошина, тем больше понимаю, что им обоим очень повезло друг с другом.
Суть, по-моему, в следующем: Николай, как никто другой, основами характера своего соответствовал высочайшим требованиям наставника. А требования эти были не только технические или силовые – они, в сущности, были нравственные.
«Ну как же ты мог такое сделать?» – это, по воспоминаниям Николая Федоровича, был самый суровый упрек в устах Парфенова, который, будучи удивительно добрым человеком, никогда и ни на кого голос не повышал. Коренной для истинно нравственного человека вопрос: как же можно? Барьер против лжи и двоедушия, себялюбия и корысти.
Я прочитал в одной из заметок об А. И. Парфенове, что он «смог свой несгибаемый победный дух передать Н. Балбошину». Входит ли нравственность в победный дух спортсмена? Думаю, по глубинной сути – обязательно. Не удивляюсь, когда на вопрос о том, с кем особенно дружил Анатолий Иванович и в ком видел пример для себя, я слышу имена великих динамовцев – легендарного вратаря Льва Яшина и выдающего боксера Николая Королева. Для меня несомненна их родственность в нравственном смысле.
А заходит речь о времени нынешнем, когда деньги вдруг вышли на первое место везде, включая спорт, – и слышу от Николая Федоровича Балбошина то, что, наверное, сказал бы сегодня и его учитель, его наставник:
– Я счастлив, что жил и боролся в то время, когда не деньги были для нас главным и когда мы побеждали.
Но если не деньги, то что? И почему побеждали столь триумфально, а теперь – уже не так? Это огромная тема, требующая специального разговора, однако свой ответ на вопросы, волнующие сегодня многих, дает личность Анатолия Парфенова. Как одного из лучших представителей того советского спортивного поколения.
Интересно проследить, чем до сих пор восхищаются в нем товарищи. Да, силой, которую сохранял он до весьма солидного возраста. Но еще его скромностью. Казалось бы, с такими заслугами был человек, а никогда заслуги эти не выставлял. Нынче едва «засветится» спортсмен на телеэкране – уже звезда. Имя Парфенова Международный астрономический союз присвоил одной из малых планет Солнечной системы, но не было ничего у него от звездной болезни. Недаром дети к нему так тянулись.
Вижу картинку: в Казахстане, в Петропавловске, куда приехала группа ведущих московских борцов пропагандировать свой вид спорта, идет Анатолий Иванович. Одет в немодный и неброский плащ, в руке сетка с кефирными бутылками, а за ним – гомонящая детская ватага:
– Дядя Толя, дядя Толя! Как ты сегодня бороться будешь? Победишь?
– Ковер покажет. Здесь сильные все, обещать ничего не могу...
Много теплых воспоминаний оставила и его любовь к крестьянскому труду, особенно к косьбе, крепко соединявшая олимпийского чемпиона с родной деревней. Мог даже с тренировки отпроситься, чтобы клевер для коровы вокруг стадиона «Динамо» обкосить. А потом как косил в левую сторону, так на очередных соревнованиях всех соперников «с бедра» в эту сторону и завалил.
Словом, всегда он чувствовал себя сыном своей земли и частицей своего народа, которые и давали силу ему. Нынче, дабы подчеркнуть особое положение «узкого круга» над народом, ввели в обиход это высокомерное понятие – «элита». У относящих себя к ней спортсменов стало модным вести «светский образ жизни»: постоянно ходить по всякого рода тусовкам, банкетам, фуршетам, сниматься для глянцевых журналов и в видео-клипах, выставляя напоказ личную жизнь и богатство, соревноваться между собой, у кого машина «самая крутая». Конечно, спортивным успехам все это не способствует – наоборот, разрушает их.
Парфенову после олимпийской победы вручили автомашину «Победа», и он ездил на ней до конца жизни. Другую, разумеется, мог бы купить, да как-то не собрался. Не очень-то думал об этом. А после 1991-го все накопления на сберкнижке враз пропали. Иная настала жизнь.
Мне символичным представляется, что его жизнь окончилась в роковом 1993-м. Поехал перед Новым годом в деревню дом протопить, чтобы повезти затем туда всю семью. Но день прошел, потом второй, а его все нет. Нашли лежащим в холодном доме на полу, без сознания, в замерзшей луже воды.
Судя по всему, стало ему плохо (может быть, фронтовой осколок в голове сдвинулся, есть и такое предположение), и, упав, потянулся к ведру с водой, чтобы запить лекарство. Ведро опрокинулось. В ледяной воде пролежал он больше суток, результатом чего стало тяжелейшее воспаление легких. И – конец.
