Максим Калашников - Мировая революция-2.0
Всем этим тоже чутко руководит вся та же закулиса МР-2.0. Деятельность, разрушающая высшие смыслы, поощряется сообществом «признанных», «мейнстримных» СМИ, где, как сказано в «Анонимной войне», выступают представители рокфеллеровских «Ploughshares Fund» и «Asia Society», Будапештского клуба, State of the World Forum (Форума по вопросам мирового положения), Парламента мировых религий «и прочих структур, где интеллектуалы соседствуют с шаманами и оккультистами».
Тьма, полная мрака
Что предлагается нам взамен устаревших религий? Перефразируя известную когда-то песню рок-группы «Прокол Харум» (белесая тень бледного) — тьму, полную мрака. «Новые смыслы», что несет так называемое «новое искусство».
Будучи ущербными и неполноценными, либералы истребляют и поганят еще одну сферу, критически важную для выживания и развития белых народов — культуру.
Если вы читали «Третий проект», то помните, что когда-то культура помогала человеку выпутываться из всех сложных ситуаций и суровых «переплетов». Да, были локальные апокалипсисы. Да, цивилизации древнего Междуречья погибли из-за засоления почв, античная Греция потерпела экономический крах, а Рим пережил военно-культурную катастрофу. Но всегда человек преодолевал эти местные «концы света» и возрождал павшие цивилизации в новом обличье, передавал эстафету развития другим цивилизациям и культурам.
Но вот впервые за всю историю человечества кризис охватывает не отдельную цивилизацию или культуру, а весь глобализированный мир. Ему некому передать эстафетную палочку. Сама культура — в кризисе.
Мы в «Третьем проекте» рассказали вам, как Сообщество Тени разъяло культуру, словно труп в морге. «Чужие» (пламенные организаторы мировой революции-2.0) со своими постмодернизмом и деконструкцией разобрали на составляющие язык — словесный, изобразительный, музыкальный. Лишили язык гармонии и на ее место внедрили какофонию психопатического диссонанса. Творение заменили распадом, а созидание — разрушением. Оказалась разъятой на геометрические фигуры и цветовые пятна творящая мир живопись. Из литературы убрали сюжеты, фабулы, характеры, заменив их «потоком сознания», игрой в слова и бесконечно скучным блужданием по описаниям призрачных впечатлений. Даже самое конкретное из всех видов искусств — архитектура — утратила пластику и выразительность, превратившись в инструмент стандартизации и нивелирования.
Что есть символ современной культуры? Да тот немец, который массой выкупал бесхозные трупы на обломках СССР и делал из них мумии, превращая их в материал для художественных композиций. На Западе сегодня существует целое направление «фантастики катастроф». В его книгах перед нами проходит череда образов Апокалипсиса, причем совсем не в результате ядерной войны. Джон Уиндем, Саймон Кларк, Стивен Кинг и Дин Кунц — это самые яркие писатели жанра. В их романах Земля сбрасывает с себя бремя человечества-потребителя. Крушение цивилизации происходит по разным причинам: то объявляется страшная болезнь, которая косит человеков, словно траву, то на нас обрушивается нашествие растений-мутантов, убивающих людей, то разогрев земной коры и массовая вулканическая деятельность вызывают всеобщий крах. Все чаще гибель мира становится итогом бездумного увлечения биологической инженерией. И всегда в этом случае хрупкая и сложная цивилизация распадается, уцелевшие обращаются в жестоких дикарей, которые убивают и поедают себе подобных, возрождают самые изуверские культы и предаются необузданному садизму.
Но во всех этих сценариях катастрофы процветает особое искусство. На страницах этих книг художники периода Апокалиписа не дремлют. Вот один делает стену из бесполезных телевизоров, вставляя вместо разбитых экранов отрубленные головы. Другой рисует фрески на руинах, используя вместо кистей отрезанные человеческие руки, а кровь — вместо краски. Третий выставляет композиции из аккуратно разрезанных пополам тел, а композиция «Материнство» представляет из себя труп беременной женщины с прорезанным в животе окошком…
Но эти фантазии, читатель, есть не что иное, как логическое продолжение художественных замыслов современного постмодернистского искусства, которое вы можете увидеть в страшно модных арт-салонах Нью-Йорка, Лондона и Москвы. Нам запомнилась одна работа: «Человек, который ест мороженое». На этом холсте мы с содроганием увидели человека, который разделен, подобно трупу в анатомическом театре — от него последовательно отслаиваются кожа, мышцы, кости, вскрываются внутренние органы.
Свою лепту вносит и Голливуд, приучивший весь мир к фильмам-ужасам. В последние годы «фабрика грез» все чаще и чаще берет за исходный материал грезы маньяков, использует первоклассные художественные средства для проникновения в их внутренний мир. На днях Максим Калашников решил посмотреть американские фильмы, идущие по россиянскому ТВ — и пришел в ужас. В одном показывали, как тонкие прозрачные ножи рассекают животных, как кишки человека наматывают на золоченый ворот, а кричащие от смертельного ужаса женщины тонут в стеклянных кубах, которые заполняются водой. Заставьте себя пересмотреть «Багровые реки» или «Молчание ягнят» — сами многое поймете.
Еще в 1973 году Фред Полак в своей книге «The image of the Future» («Образ будущего») написал о том, что западное разрушение культуры — это процесс с далеко идущими последствиями. Итак, что такое «культура» в наиболее «продвинутых» странах мира сегодня?
«Бессмысленность — изображение нелепого и иррационального как обычного лица человеческого общества. Аналоги с неврозом, наркозом и кошмарами. Отражение распада и непоследовательности в человеческой жизни.
Экзистенциальность — ультрареалистический ответ на вызов нынешних мировоззренческих тенденций. Отождествление искусства с наукой и техникой… Изображение человека как совершенно одинокого, покинутого Богом и всем лучшим в собственной душе.
Порочность — предпочтение болезненного, непристойного и безобразного. Похотливое изображение излишеств и ненормальности.
Демоничность — воплощение сил тьмы и зла. Возврат человечества к скотству: сатана правит бал.
Отрицание — развитие тем хаоса, пустоши и смерти. Образ проклятия и моральной импотенции.
Эти пять оценок можно свести к следующему: современное искусство привело к утрате идеального образа человека. Словом, современное искусство лишает мир привлекательности. Бог мертв, человек в лучшем случае — робот, состоящий из линий, поверхностей, углов и сфер, без жизни и души.
В современном искусстве, по крайней мере, в его западном варианте, частично сознательно, а отчасти и нет, разрушен лежавший прежде в его основе идеальный образ будущего. Нынешнее состояние умов не просто антигуманистично — оно открыто антиидеалистично и антифутуристично…» («Мир нашего завтра». Антология современной классической прогностики. — М., «ЭКСМО», 2003 г., с 226–227).
Наше старшее поколение помнит, как в молодости измывалось над коммунистическими идеологами, рассуждавшими о тлетворном характере западной поп-культуры. Эх, знать бы тогда, чем это закончится! Раньше культура была источником жизни. Теперь это — юдоль смерти, тлена и разрушения. Теперь мы понимаем, почему один скандально известный деятель 30-х годов сказал: «Когда я слышу слово «культура», мне хочется схватиться за револьвер». Он имел в виду нынешнюю «культуру», разглядев ее развитие в первых опытах Минус-цивилизации тех времен — в авангардизме, кубизме и атональной музыке, в модернистской литературе.
Понятное дело, что никакой революции тут нет — есть только деградация. Великий русско-советский философ Эвальд Ильенков (1924–1979 гг.) с презрением относился к левацкой западной контркультуре 60–70-х.
«Ильенкова смущало то, что новые левые все реже говорят о политэкономическом решении проблемы отчуждения и все чаще противопоставляют отчуждению художественное «отстранение» в новом искусстве, обратно направленное автоматизму восприятия и поведения. В игровых формах нового искусства и контркультуры левацкая богема находила все то, чему не позволено состояться в реальности, что не может быть реализовано политически, все отложенные возможности и напрасные мечты. Так событие Революции подменяется местом Галереи…
…К «дурной ориганальности» западной контркультуры, впрочем, хозяин кухни так и остался строг, страстно и старательно объяснял, что американские хиппи — это социальная энтропия, остывание, согласие с уходом из Большой Истории ради личной иллюзии. Смысл оригинальности состоит не в том, чтобы изо всех сил выпячивать свою «от других отличность», а в том, чтобы лучше, чем другие, выразить Всеобщее…» — писал Алексей Цветков («Прайм Рашен Мэгэзин», сентябрь-октябрь 2013 г.).
