Айн Рэнд - Капитализм: Незнакомый идеал
Государственное вмешательство, однако, не может служить альтернативным способом защиты потребителей. Оно не обеспечивает ни качество товаров, ни точность информации. Оно может лишь заменить истинные стимулы силой и страхом, объявив их «защитниками» потребителей. Какие бы эвфемизмы не использовали государственные структуры в своих пресс-релизах, в основе госрегулирования всегда находится сила. И каковы же результаты?
Попытки защитить потребителей силой сводят на нет действие традиционных стимулов. Во-первых, они подрывают значимость репутации, ставят на одну доску компанию с устоявшимся реноме, никому не известную фирму, новичка на рынке и того, кто пришел в бизнес случайно и ненадолго в расчете на легкие деньги. Фактически бизнесу дают понять, что все в одинаковой степени находятся под подозрением, и годы безупречной работы не спасают от недоверия. Во-вторых, они дарят автоматические (правда, недостижимые в реальности) гарантии любой компании, соответствующей произвольно установленному минимальному набору государственных стандартов. Ценность репутации основывалась на том факте, что потребители вынуждены самостоятельно оценивать качество приобретаемых товаров и услуг. Государственные гарантии отменяют эту необходимость; в конечном итоге потребителей убеждают, что самостоятельные суждения не имеют цены, равно как и многолетняя история достижений той или иной компании.
Минимальные стандарты, лежащие в основе госрегулирования, со временем превращаются в подобие верхней планки. Если строительный кодекс задает минимальные стандарты качества, строители не получают никаких конкурентных преимуществ, работая лучше, чем предписывает соответствующий стандарт, а значит, будут стараться соответствовать предъявляемым минимальным требованиям. Если существует минимальная спецификация для производства витаминов, производитель вряд ли получит дополнительный доход, производя нечто более качественное. Постепенно, однако, и соблюдение минимальных требований становится невозможным, поскольку отсутствие адекватных стимулов для улучшения качества в итоге приводит к невозможности соблюдения даже минимальных требований.
Главная цель государственного регулирования - не создавать что бы то ни было, а, напротив, предотвращать. Сотрудники регулятивных органов не в состоянии приписать себе заслугу изобретения отличного нового лекарства, синтезированного учеными из фармацевтической компании, зато они могут похвастаться запретом талидомида. Ориентация на запреты устанавливает определенные рамки, в которых вынуждены работать даже самые добросовестные сотрудники регулятивных структур. В результате появляются все новые и новые законодательные запреты, ограничивающие экспериментирование с лекарственными средствами, их тестирование и распространение. При этом, как и в любых исследованиях, при разработке новых лекарств законодательные ограничения мешают вносить улучшения в уже существующие лекарства: ведь улучшение качества и инновации неразделимы.
Провозглашается, что цель строительных кодексов - защита общества. Однако, вынужденные соблюдать стандарты, уже давно ставшие историей благодаря новым научным достижениям, строители сосредоточиваются на сохранении старого вместо того, чтобы использовать более современные и безопасные технологии возведения зданий.
Регулирование, основанное на силе и страхе, подрывает моральные основы бизнеса. Подкупить инспектора по делам строительства постепенно становится дешевле, нежели соблюсти требуемые строительные стандарты. Дилер по работе с ценными бумагами, мечтающий быстро урвать куш, не брезгуя любыми средствами, легко подстроится под требования Комиссии по биржам и ценным бумагам, получив от нее доказательства своей надежности, и будет спокойно стричь купоны с доверчивой публики. В нерегулируемой же экономике специалист по ценным бумагам должен будет много лет заключать безупречные сделки, прежде чем завоюет достаточно доверия, чтобы убедить нескольких клиентов вкладываться в ценные бумаги с его помощью.
Таким образом, защита потребителей с помощью законодательного регулирования - всего лишь иллюзия. Вместо того, чтобы оградить потребителей от нечестных бизнесменов, государство постепенно разрушает единственную надежную защиту, которая есть у потребителя: борьбу за репутацию.
Пока потребитель, таким образом, подвергается опасности, главной жертвой «охранительного» регулирования становится производитель, бизнесмен. Действия, подрывающие самую основу конкуренции за обладание репутацией, уничтожают рыночную стоимость доброй воли, которую предприниматель капитализировал годами. Это - настоящая экспроприация благосостояния, созданного честностью. Поскольку стоимость бизнеса - его материальная ценность - базируется на его возможностях приносить деньги, действия правительства, направленные на прямой захват предприятия либо на уменьшение стоимости его репутации, относятся к одной и той же категории - экспроприации.
Более того: законодательство по защите потребителей подпадает под категорию «превентивных законов». Бизнесмены подвергаются административному принуждению еще до того, как их обвинят в каком бы то ни было преступлении. В свободной экономике правительство начинает действовать лишь тогда, когда преступление уже совершено, либо потребителю был нанесен реальный вред. В подобных случаях потребитель оказывается под защитой уголовного законодательства.
Государственное регулирование не устраняет потенциально опасных людей с рынка; более того, именно благодаря ему их действия труднее обнаружить и легче скрыть. Более того, личная нечестность характерна для государственных служащих в той же мере, что и для любой другой группы населения. Нет гарантий, что чиновник или инспектор будут обладать отменным здравым смыслом, знаниями и личной честностью, - и нет нужды лишний раз напоминать, сколь опасным может быть наделение их практически неограниченной властью.
Отличительная родовая черта государственников - их глубоко укоренившееся недоверие к свободе и процессам, происходящим на свободном рынке. Однако борьба за так называемую «защиту потребителя» обнажает суть их взглядов с особенной ясностью. Предпочитая силу и страх убеждению и поощрению в качестве средства мотивации, они признают, что относятся к человеку, как к тупой скотине, живущей лишь сегодняшним днем, чьи реальные интересы - сделать дело кое-как и сбежать, разрушив все, что возможно. Они признают, что ничего не знают о роли интеллекта в производственном процессе, о широком интеллектуальном контексте и ориентации на перспективу, необходимых для того, чтобы управлять современным производством. Они признают, что не в состоянии осознать огромного значения моральных ценностей - движущей силы капитализма. Капитализм строится на личных интересах и чувстве собственного достоинства: он полагает главными ценностями честность и доверие, заставляя их работать на рынок, давая, таким образом, человеку возможность выжить благодаря его достоинствам, а не порокам. Поразительно, что именно эту, в высшей степени нравственную систему защитники социального государства хотят улучшить с помощью превентивного законодательства, вездесущих бюрократов и активно насаждаемой атмосферы страха.
10. Кому принадлежат радиоволны?
Айн Рэнд
Любой материальный элемент либо ресурс, для обретения ценности в человеческих глазах требующий приложения знаний и усилий, должен находиться в частной собственности, - как правило, у того, кто прикладывает знания и силы.
Особенно верно это в отношении вещательных частот и радиоволн, поскольку они становятся ценностью благодаря действиям человека, и де-факто не существуют без его усилий. В природе они - лишь потенциал, пронизывающий пространство, сквозь которое проходят волны.
Подобно двум поездам, которые не могут двигаться по одному и тому же участку железной дороги в одно и то же время, две программы не могут выходить в одно и то же время, в одном и том же месте на одинаковой частоте, не мешая друг другу. Не существует принципиальной разницы между владением землей и радиочастотой. Единственная проблема заключается в том, чтобы правильно применить право собственности в этой специфической сфере. Однако именно в этом американское правительство потерпело позорный провал, и последствия этой неудачи оказались воистину ужасными.
Не существует принципиальной разницы между вещанием и концертом: первое лишь транслирует звуки на большее расстояние и требует более сложного технического оснащения. Никто не рискнет утверждать, что пианисту принадлежат лишь его собственные пальцы и рояль, - а вот пространство концертного зала, через которое проходят звуковые волны от его игры, является «общественной собственностью», и поэтому, чтобы давать концерт, он должен получить разрешение от правительства. Однако подобный абсурд царит в нашем радиовещании.
