Андрей Буровский - Евреи – передовой народ Земли?
В результате по специальности химик-практик он не получил ни среднего, ни высшего образования, но читал Гумбольдта и Гете в подлиннике и знал чуть ли не наизусть Гоголя и Салтыкова-Щедрина. «В своем деле он считался настоящим мастером и владел какими-то особенными секретами в области мыловарения и очистки растительных масел».{117}
Мама Самуила Маршака, «покинув строгую, патриархальную семью… в Витебске… впервые попала в столицу, в круг молодых людей — друзей брата, ходила с ним в театр… слушала страстные студенческие споры о политике, морали, о женском равноправии, зачитывалась Тургеневым, Гончаровым, Диккенсом».{118}
В описаниях Самуила Яковлевича звучит нотка обиды за отца, не получившего путного образования; за рано постаревшую мать, всю себя отдавшую семье. На мой взгляд, в этих оценках сказываются мнения, от которых не отказались бы и самые что ни есть средневековые талмудисты: Самуил Яковлевич последовательно считает образование и умственную работу самым достойным, самым благородным занятием для человека.
И сам он реализовал именно такую возможность, и для отца считал ее самой желанной. Яков Маршак, первое поколение, сделал меньше, чем мог бы при других стартовых условиях, — и сыну за него больно и грустно. Справедливо ли?
Яков Маршак прожил независимую материально жизнь, в которой было чтение в подлиннике Гумбольдта и Гоголя. И вырастил пятерых сыновей, один из которых стал знаменитым русским писателем.
Остается добавить, что старший брат Самуила Яковлевича родился в 1885 году; значит, родители Маршака встретились где-то в конце 1870-х или в начале 1880-х годов.
Судя по упоминанию брата матери, других евреев этого поколения, не одни они были такие. Слиозберг, Кроль — люди, вошедшие в историю, во многом делавшие историю. Но за ними и вокруг них стояла толпа, толща. Десятки тысяч менее блестящих, но необходимых в обществе людей еврейских интеллигентов первого поколения.
Поворот в представлениях общества
И тут происходит обычное: русское общество переменяет свое мнение о евреях. Довольно типичен в этом отношении И. С. Аксаков: смутно-доброжелательный к евреям, великий сторонник эмансипации в конце 1850-х годов. И такой же яростный антисемит уже спустя 8–10 лет, в середине — конце 1860-х. Особенно же непримиримым врагом был Аксаков к «просвещенным евреям» (казалось бы, радоваться надо — «нашего полку прибыло», но тут какая-то совсем иная логика).
И таковы же были очень, очень многие из российских интеллигентов того времени. Почему?! Да потому, что еще в середине 1850-х годов русское общество практически не знает евреев. Еврей — это некий то ли забавный, то ли несимпатичный, то ли «природный» и потому по сути своей добрый… но неизвестный и не понятный никому туземец. Общество, жаждущее «реформ вообще», сначала проникается к нему неким общим расположением — просто потому, что еврей угнетенный, а теперь подлежащий спасению. Дикий, а теперь подлежащий обучению и приобщению к цивилизации.
В процессе же эмансипации общество сталкивается с уже совершенно реальными, а не книжными евреями, и уж кому они нравятся, а кому и нет.
Кроме того, общество сталкивается с множеством проблем, порожденных самой эмансипацией: например, с проблемой конкуренции за места в учебных заведениях. Теоретически евреи, которых хотело пригреть на своей груди русское образованное общество, никогда не совершали таких нехороших поступков: не мешали поступать в гимназии и университеты, не оттесняли от хлебных местечек…
В результате если еврейский вопрос в 1850-е годы никого особенно не волновал, то к концу 1870-х годов он выходит на одно из самых первых мест по числу упоминаний в периодической печати. А русское общество оказывается резко поляризованным по этому вопросу: от ярких юдофилов до таких же ярких юдофобов.
Получается, что «за четверть столетия, прошедшие со времени начала реформ, евреи оказались в сложном и противоречивом положении. С юридической точки зрения их положение улучшилось. Но ценой тому стало неприятие еврейства значительной частью русского общественного мнения. Возникшее в самый канун реформ мнение, что положение евреев требует изменений, сменилось иными настроениями. «В лучшем случае еврейский вопрос рассматривался как проблема, решение которой оказалось более сложным, чем считалось прежде… В худшем — евреи в духе нигилизма были демонизированы, как активные враги русской христианской культуры, как кровавые вампиры, готовые пить кровь русских детей. Они представлялись зловредной эксплуататорской силой, угрожающей как бедным, так и богатым. Общественное мнение, одно время проявляя слабую симпатию к евреям, стало враждебным и скептически настроенным к любому решению еврейского вопроса. Это был заколдованный круг».{119}
Как видите — все как во времена эллинизма. За волной эмансипации и ассимиляции евреев обязательно следует волна жидоедства включающего их в себя общества. И причина этого — в особенностях евреев…
Нет, я имею в виду не их привычку заманивать в лес и там поедать то упитанного эллина, то христианского младенца! Я имею в виду, что иудеи оказываются очень уж сильными конкурентами. Их легко и приятно любить, им удобно сочувствовать на расстоянии. А вот вблизи они постоянно оказываются очень уж неудобными объектами для любви и сочувствия. Они недостаточно слабые… Да к тому же по любому поводу каждые два еврея имеют три разных мнения — в том числе и по поводу русской истории и культуры. Иметь дело с «ними», допускать «их» в образованный русский класс — значит постоянно иметь в виду эти другие, быть может, раздражающие и задевающие чем-то мнения и оценки. В результате часть общества начинает отторгать евреев, не хочет иметь с ними дела, а то и боится евреев как конкурентов.{120}
Это общее замечание, согласно которому в Российской империи между 1855 и 1881 годами все шло как обычно, как всегда. Так было в Александрии Птолемеев и Испании Средневековья, в Италии XIV века и во Франции XVIII–XIX столетий.
В России общество колеблется между позициями римлян и эллинов. А вот правительство начинает действовать по римскому образцу. Одни подданные обижают других?! Пресечь! Одни подданные выделяются, лезут, куда их не просят?! Остановить!
Закон о процентной норме 1887 года
К концу царствования Александра II все идет к полному уравниванию евреев в правах. По крайней мере, у всех участников событий, и у придворной знати в том числе, было полное ощущение — вот-вот отменят черту оседлости! Трудно сказать, как могла бы повернуться история России, произойди именно это…
Но вместо завершения эмансипации правительство в 1887 году вводит новые ограничения: знаменитый закон о процентной норме.
Строго говоря, не было никакого особого закона… То есть особого закона именно о процентной норме. Был совершенно иной закон в июне 1886 года — «О мерах к упорядочиванию состава учащихся в средних и высших учебных заведениях» — пресловутый «Закон о кухаркиных детях», и звучат его положения так: «Предоставить начальникам учебных заведений принимать только таких детей, которые находятся на попечении лиц, предоставляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».
То есть закон был направлен на то, чтобы не допустить в учебные заведения детей простонародья — «кухаркиных детей», если угодно. А одновременно правительство поручило министру просвещения Делянову издать НЕОПУБЛИКОВАННЫЙ циркуляр на имя попечителей учебных округов.
Теперь по средним и высшим учебным заведениям: «В видах более нормального отношения числа учеников-евреев к числу учеников христианских вероисповеданий»{121}, в черте оседлости поступать могло 10 % евреев; вне черты оседлости — 5 %, а в обоих столицах — не больше 3 %.
Во блеск! Циркуляр есть; попечители учебных округов и директора гимназий должны руководствоваться им. Но в то же время циркуляра как бы и нет! Никто не приказывал сокращать число принимаемых евреев!
Вслед за Министерством народного просвещения и другие ведомства стали вводить «процентные нормы для своих учебных заведений, а некоторые…совсем закрыли их для евреев»{122}. Таковы были, скажем, Электротехнический институт, Институт путей сообщения в Петербурге, Военно-Медицинская Академия.
Отмечу — в этом сказывались не указы властей, а воля образованного класса России. Так сказать, глас народа.
В некоторых частных школах Франции глас народа приводил к тому, что в них не принимали евреев (а была в Марселе частная школа, которую содержали еврейские богачи, и в нее демонстративно не принимали французов). Иезуиты тоже не учили евреев — точно так же, как в ешиботах не учились христиане. Но ограничения для евреев никогда не были частью политики Франции как государства. Не случайно же в Российской империи правительство изначально постаралось сделать вид, что это не оно проводит политику дискриминации.
