Андрей Цыганков - Русофобия: антироссийское лобби в США
Вторая «холодная война»: Россия как исторический союзник
Когда Владимира Путина избрали президентом России, антироссийская риторика продолжилась и усилилась. Республиканцы — члены лобби решили эксплуатировать возможности, предоставленные президентской компанией 2000 года, для того чтобы осудить внешнюю политику администрации Клинтона и наброситься на Россию как на «самую опасную клептократию в мире»31. В развернутых и масштабных дебатах о том, потеряна ли Россия для Запада, другие участники возложили вину за потерю России исключительно на российский национальный характер. Так, Мэтью Бжезинский, племянник Збигнева Бжезинского, заявил о том, что «никто не терял Россию, кроме самих русских» с их рабской «славянской душой» и бандитским интриганством32.
Однако президент Джордж У. Буш смотрел на вещи иначе. Вскоре после 11 сентября Буш и его советники охарактеризовали Россию как «страну, совершающую внушающий надежды переход», и как «важного партнера в войне с терроризмом»33. Самым важным событием стало подписание Россией и США в мае 2002 года совместной декларации, где провозглашалась «качественно новая основа» американо-российских отношений и окончание эпохи, в течение которой две страны «рассматривали друг друга как врагов или как стратегические угрозы друг другу». «Мы — партнеры, и мы будем сотрудничать в продвижении стабильности, безопасности, экономической интеграции, совместно противодействовать глобальным угрозам и помогать в разрешении региональных конфликтов»34. Идеи, лежавшие в основе этой декларации, были равносильны второму прекращению «холодной войны». Даже если это новое мышление возникло в результате появления взаимной угрозы, а не выработки общих ценностей, оно стало сигналом того, что Россию признали равной. Такое новое видение нашло поддержку в американском обществе: 60 % американцев относились к России благосклонно, а 55 % считали, что в следующем десятилетии Россия будет играть важную роль в мире35. Уровень поддержки общественности существенно ограничил способность лобби действовать и продвигать антироссийские стереотипы. В условиях уверенно выходившей на первый план угрозы исламистского экстремизма лобби примерно до первой половины 2003 года не могло активно действовать с прежней эффективностью. Ситуация изменилась после того, как Россия отказалась поддержать действия США в Ираке.
3. Возвращение дискурса «холодной войны»
Два произошедших в 2003 году события — отказ России поддерживать политику США в отношении Ирака и арест нефтяного магната Михаила Ходорковского — стали серьезным испытанием для администрации Буша. Возник соблазн трактовать неучастие России в ликвидации режима Саддама Хусейна так, как это делала предыдущая администрация, то есть в качестве отклонения от определенных Вашингтоном условий партнерства с Москвой. Столь же сложно было не считать лишение Ходорковского свободы прямым вызовом энергетическим интересам Америки. Поскольку провозглашенное американо-российское партнерство еще не окрепло, лобби с успехом воспользовалось возникшей брешью и стало обвинять Россию в антизападных намерениях.
Раскол в политическом сообществе
Президент Буш и его советник по вопросам национальной безопасности Кондолиза Райс не считали, что действия России несовместимы с новой структурой американо-российских отношений. Дух понимания, необходимый для наведения мостов между позициями США и России по таким вопросам, как Ирак, нашел отражение в заявлении Райс о том, что США следует «наказать Францию, игнорировать Германию и простить Россию». Буш и Райс воздерживались и от оценок ареста Ходорковского. Райс поначалу склонялась к узкой концепции интересов США36, но после 11 сентября 2001 года не видела альтернативы сотрудничеству с Россией в противодействии усиливающимся террористическим угрозам. Жестко защищая интересы США, Райс считала важным и партнерство с Россией. Президент Буш также давал понять, что не ожидает от России точного копирования порядков США. Даже возникшие впоследствии глубокие разногласия с Москвой по вопросам Украины, Грузии, Каспийской низменности, Ирана, Косово и противоракетной обороны не побудили Буша и Райс рассматривать американо-российские отношения как новую «холодную войну». По словам Буша, «отношения с Россией сложны, но это важные отношения, которые надо сохранять и поддерживать»37. Райс придерживалась схожего мнения: «Американо-российские отношения можно называть по-разному, но только не непримиримой враждой», и отказывалась «разбрасываться такими понятиями, как «новая холодная война»»38.
Однако вице-президент Дик Чейни рассматривал политику России и ее разногласия с Белым домом в качестве угрозы интересам США. В интерпретации Чейни Россия стала возрождать систему авторитаризма и использовать энергетические ресурсы в качестве инструмента запугивания и империализма39. Чейни, опытный боец «холодной войны», предпочитал рассматривать Россию как потенциальную угрозу и фактически отстаивать новую стратегию изоляции России. Такой конфронтационный подход США уже приняли в отношении Ирака и теперь испытывали его по отношению к России. Действительно, многие ярые сторонники войны в Ираке вроде Джо Либермана, сенатора-демократа от штата Коннектикут, Джона Маккейна, сенатора-республиканца от штата Аризона, и заместителя министра обороны Пола Вулфовица отличались жесткой позицией по вопросам России. После попыток Кремля повлиять на результаты выборов на Украине идея конфронтации с Россией ради защиты демократических ценностей в регионе получила популярность и у неоконсервативных, и у неолиберальных идеологов и нашла выражение в разнообразных публикациях и политических акциях.
Представители вашингтонского истеблишмента, стремящиеся использовать символы «холодной войны» для достижения политических целей, таких как завоевание большей заметности или оправдание проводимой политики, способствуют возвращению настроений времен «холодной войны». Например, Хиллари Клинтон, сенатор-демократ от штата Нью-Йорк, внесла в конгресс законопроект об учреждении Медали холодной войны для награждения ветеранов-военных, служивших во время «холодной войны». Речь Клинтон в сенате изобиловала такими выражениями, как «наша победа в холодной войне» и способность «отразить угрозу, исходившую из-за железного занавеса»40. Другие примеры этого политического вектора — решение воздвигнуть в столице США Мемориал жертвам коммунизма, «Богиню демократии» и решение президента Буша выступить на церемонии открытия этого мемориала 12 июня 2007 года. Буш воспользовался данным событием и напомнил слушателям следующее: «Свобода драгоценна, и ее нельзя считать само собой разумеющейся; зло реально, и ему надо противостоять». Словно читая текст времен «холодной войны», Буш говорил о «жертвах имперского коммунизма, идеологии, уничтожившей, по оценкам, 100 миллионов невиновных мужчин, женщин и детей»41, но забыл даже упомянуть о жертвах империалистических войн, которые Запад вел от имени «свободного мира».
Лобби: война с Путиным, а не с террором
Лобби вывело пересмотр истории «холодной войны» на новый уровень, занявшись «согласованными усилиями, направленными на отчуждение России от Запада»42, как назвали данную ситуацию опытные наблюдатели вроде Стивена Коэна, Анатоля Ливена и Грэма Эллисона. Лобби начало демонстрировать «еще бóльшую антироссийскую направленность, чем та, что была характерна для политики США в отношении советской коммунистической России»43. Россия, возглавляемая Путиным, позиционировалась в качестве потерпевшей поражение, но продолжающей сопротивляться и не думающей о раскаянии стране, и этот образ настойчиво популяризировался. Разговоры о новой «холодной войне»44 со временем становились популярней, а мнение Буша и Райс оттеснили на периферию. Кроме того, Томас Грэм, главный советник Буша по России и сторонник партнерских отношений с Москвой, в январе 2007 года ушел в отставку.
Успех лобби отчасти был результатом его способности использовать принцип эластичных групп, действующих как самодостаточные команды, имеющие собственные программы действий и индивидуальные цели и при этом согласованно работающие по некоторым принципиальным вопросам. Одна из таких тем — отношение к Владимиру Путину как к врагу США. Различные группы, существующие в рамках лобби, требовали от России разных уступок: военные-«ястребы» хотели усиления американского контроля над энергетическими ресурсами России и над ее военной инфраструктурой; «ястребы»-либералы тосковали об относительно децентрализованной политической системе ельцинской поры; сторонники восточноевропейского национализма надеялись выжать из России финансовые компенсации. При всем разнообразии частных целей группы в своей критике Путина использовали риторику «холодной войны» и бичевали централизацию российского государства, усиление государственного контроля над энергетическими ресурсами России и наступательную внешнюю политику России. Группы лобби, подходя к России с разных сторон, сосредотачивали внимание на Путине и делали это в тоне, порой граничившим с истерическим.
