Борис Островский - Психоз планеты Земля
«Я не верю в возможность использования атомной энергии в ближайшие сто лет», – как-то произнёс Альберт Эйнштейн. Великий физик ошибся: не прошло и четверти века, как появились атомные реакторы, генерирующие сегодня более двадцати процентов всей потребляемой человеком энергии. Спрашивается, насколько своевременным было освоение энергии атомного ядра? Правомерность такого вопроса очевидна – не высвободи учёные атомную энергию, не было бы трагедий Хиросимы и Нагасаки, не было бы постоянного страха их повторения.
Эйнштейн считал, что для уничтожения немецкого фашизма все средства хороши, и сам приложил руку к проекту «Манхэттен». «Я ясно понимал страшную опасность, которую несёт человечеству осуществление нашего предложения, – писал позже Эйнштейн. – Но то, что немецкие физики, работающие над этой же проблемой, могут добиться успеха, вынудило меня сделать этот шаг». Когда же учёный узнал об уничтожении Хиросимы, у него так сдавило горло, что он мог только произнести: «О, горе!» Впоследствии Эйнштейн предостерегал: «Наш мир стоит перед кризисом, всё значение которого ещё не постигли те, кому дана власть выбирать между добром и злом. Освобождённая от оков атомная энергия всё изменила; неизменным остался лишь наш образ мыслей, и мы, безоружные, движемся навстречу новой катастрофе…»
Эти слова оказались пророческими. Несмотря на международные соглашения о нераспространении оружия массового уничтожения, угроза атомной войны не исчезла. Учёные стоят в растерянности перед проблемой утилизации отходов атомной технологии. Катастрофически возрос радиоактивный фон на планете, «допустимые» уровни радиации не раз пересматривались, ибо оказывались недопустимыми. Бог знает, что ещё готовит нам Чернобыль: в заключённом в бетонный саркофаг реакторе протекает неуправляемая термоядерная реакция; существует реальная опасность, что однажды произойдёт взрыв сильнее предыдущего! В этом смысле открытие энергии атомного ядра, конечно же, можно считать преждевременным. Многие учёные сравнивают атомную энергию с джинном, выпущенным из бутылки.
Работа над теорией единого поля, казалось, не таила в себе никаких опасностей, она касалась преимущественно основ мироздания. Речь в ней, по сути, шла о космологии, о том, как устроена наша Вселенная. (А Эйнштейну рисовалась такая Вселенная, в которой вибрации силовых полей обусловливают всё, что в ней происходит.) Световые скорости и парадоксы времени, гравитация и искривление пространства – всё это представлялось сугубо академическим, не имеющим отношения к практике. Но за сухими абстрактными формулами скрывались вполне реальные силы, силы поистине космические. Может, тогда уже Эйнштейн узрел в своих формулах джинна пострашнее атомного.
Если верить Альенде, джинна однажды выпустили на свободу, но потом его удалось загнать обратно в бутыль: теорию единого поля объявили незавершённой, а Филадельфийский эксперимент – выдумкой журналистов. Между тем реальность события огромной практической значимости могли бы подтвердить те математические уравнения, из которых вытекает возможность самого эффекта телепортации. Но существовали (существуют) ли такие уравнения в природе? В связи с этим интересно узнать, как далеко продвинулся Эйнштейн в математическом обосновании своей теории.
Год 1927. Эйнштейн публикует в немецком журнале статью, в которой обосновывает связь между силами гравитации и электромагнетизмом; то были, по сути, предварительные результаты единой теории поля.
Год 1938. Эйнштейн пишет другу юности, Соловину, что в настоящее время он работает «со своими молодыми людьми над чрезвычайно интересной теорией».
Год 1942. Из письма Эйнштейна Гансу Мюзаму, врачу, проживающему в Израиле: «Я стал одиноким старым бобылем… Но работаю ещё фанатичнее, чем раньше, и лелею надежду разрешить уже старую для меня проблему единого физического поля».
Год 1944. Мюзаму: «Может, мне суждено ещё узнать, вправе ли я верить в свои уравнения…»
Как-то Карл Зелиг, биограф Эйнштейна, задал физику вопрос о его последних теоретических работах. «…Как только была создана общая теория относительности, – отвечал письмом Эйнштейн, – сразу же возникла следующая проблема: эта теория естественным путём привела к теории чистого гравитационного поля… С того времени я старался в первую очередь найти наиболее естественное релятивистское обобщение закона гравитации в надежде, что такой обобщённый закон будет служить общей теорией поля… К моему глубокому удовлетворению, мне удалось получить необходимые уравнения…»
Эти строки были написаны 25 марта 1953 года. Но уже через несколько месяцев (14 сентября) Эйнштейн, как бы спохватившись, пишет к ним дополнение: «…Математическая обоснованность теории неоспорима. Однако вопрос о её физическом смысле выяснен ещё не полностью, поскольку для сравнения с опытом необходимо найти численные решения уравнений поля, что не всегда удаётся. Такое положение может, вероятно, длиться долгое время… Мало надежды, что я добьюсь успеха в те немногие годы, пока ещё смогу работать».
Вчитываясь в это второе послание Эйнштейна, трудно отделаться от ощущения, будто учёный пожалел, что поторопился сообщить о полученных им «необходимых уравнениях». Необходимых – для чего? Для выяснения вопроса об их физическом смысле? На этот вопрос как раз и можно ответить соответствующим экспериментом. На такой эксперимент, вероятно, и возлагал надежды Эйнштейн: «Может, мне суждено ещё узнать, вправе ли я верить в свои уравнения».
Если уравнения теории единого поля существовали уже в 1943 году, то они, вне сомнений, легли в основу Филадельфийского эксперимента. В таком случае вполне правдоподобно звучит утверждение Альенде, что работу, послужившую теоретической базой для столь опасного эксперимента, объявили незавершённой. Объявили скорее всего по рекомендации или даже по настоянию самого творца теории, очевидно, посчитавшего эксперимент преждевременным. Эйнштейна мучило осознание своей (хотя и косвенной) причастности к созданию атомной бомбы, и естественно думать, что он не хотел брать ещё один грех на душу.
Мог бы Эйнштейн по гуманным соображениям уничтожить плоды своего полувекового труда? Разумеется, мог, не замедлили бы ответить люди, знавшие его лично. Нельзя, однако, исключить и то, что страницы, на которых рукой великого учёного выведены уравнения поля, по сей день хранятся под грифом «секретно» в бронированном сейфе одного из военных ведомств США.
Замкнутый круг
(по страницам российских газет)
Научный сотрудник кафедры политологии Оксфордского Университета Р. У. Джонсон несколько лет посвятил изучению обстоятельств сахалинского инцидента. Главное внимание он сосредоточил на причинах, по которым корейский авиалайнер мог бы сойти с курса. Результатом исследований явилась книга «Поражение цели», вышедшая в Англии в начале 1987 года.
…Итак, в момент поражения ракетой KAL-007 находился от заданного маршрута на расстоянии более 500 километров. Как это могло случиться? Р. Джонсон перечисляет возможные причины:
«– и ИНС[26], и автопилот вышли из строя, а команда не заметила жёлтой вспышки на панели приборов, сигнализировавшей об этом…
– ложная программа полёта умышленно была заложена в ИНС самолёта в Анкоридже с целью полёта над советской территорией. Это нельзя было сделать без ведома экипажа…
– была совершена ошибка при программировании ИHC в Анкоридже, автопилот, нацеленный на радиомаяк Бетела, не работал, а команда не заметила этого… Другой альтернативы не существует…»
Именно за последнюю, третью, возможность «ухватился» президент США Рональд Рейган. Вскоре после трагедии он заявил, что «экипаж рейса 007, вероятно, неправильно ввёл данные в компьютер бортовой системы автопилота, в результате чего самолёт сбился с курса…». Но десять лет спустя члены комиссии, в состав которой входили эксперты США, России, Южной Кореи и Японии, сошлись на том, что вероятность неправильного ввода данных полёта в компьютер практически исключена. Касательно надёжности самой навигационной системы, то она, как пишут, «представляет собой чудо современной техники, состоящей из трёх компьютеров, причём, даже если два из них выйдут из строя, система сохраняет работоспособность. В неё закладывается начальное положение самолёта, пункт назначения и промежуточные контрольные пункты… Эта система не только ведёт лайнер с замечательной точностью (отклонение может быть не более 1 мили на 5 тысяч миль пути). Она следит и исправляет отклонения в скорости, высоте… и многие другие параметры. Чтобы избежать человеческой ошибки при программировании, программа вставляется в компьютеры готовой, записанной на кассетах, которые специально упакованы вместе с планом полёта. Но после этого обязательна процедура проверки, когда бортинженер «проигрывает» кассету на своём компьютере, а первый и второй пилоты следят за соответствием данных плану полёта на двух своих». Всё это экипаж KAL-007 проделал в аэропорту Анкориджа незадолго перед стартом.
