Вадим Чирков - Пришельцы с планеты Земля

Чирков Вадим Алексеевич

Пришельцы с планеты Земля

КУКУРУЗНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ

Книга вторая

ПРИШЕЛЬЦЫ С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

Художник Кубик переезжал к себе, в город, когда со старой липы, росшей перед домом Евдокимовны слетал последний желтый лист. Если лист задерживался на дереве и начинался октябрьский холодный и нудный дождь, Кубик, кряхтя и что-то нехорошее на себя наговаривая, влезал на липу (ствол был мокрый и скользкий, а сверху капало за воротник), и лист все-таки срывал. Нинка в этот ответственный момент непременно торчала внизу, надев на босу ногу резиновые желтые сапоги и накрывшись красным, как июньский мухомор, зонтом.

-Вот где язычник-то! - вопила она Кубику из-под зонта не очень понятное ей, но такое подходящее к случаю слово. Его как-то произнес при Нинке художник, слово Нинке понравилось и она применяла его там и сям по своему, конечно, усмотрению.

-Ну почему язычник, Нин? - спрашивал художник, раскачиваясь на нижней ветке и держа в зубах лимонно-желтый лист.

-Язычник, - убежденно повторяла Нинка, - кто же еще! Говорить мастер, а когда дошло до дела, когда собираться пора, на дерево, как мальчишка, полез! Ясно, что язычник! А ну прыгай вниз, а то еще простынешь.

Нинка никогда не пропускала такого важного для себя события, как осенние сборы художника в город. Тогда ей доставались огрызки карандашей, полысевшие кисти, остатки краски, бракованные холсты, банки с консервами, конфеты, завалившиеся под холсты на полу, а то и полкулька печенья.

-Если б не моя Мурка, - говорила Нинка, шелестя кульком и грызя печенье, - давно бы тебя, Кубик, мыши съели вместе с картинами. Они ведь у тебя, говоришь, с маслом.

-С маслом, с маслом, - соглашался художник, складывая холсты, разглядывая каждый, будто рассуждая про себя, брать его с собой или нет. Мурка была тут же, она следила за каждым движением Кубика, словно хозяйкой дома была она и боялась, что постоялец унесет не свое.

Собрав и упаковав все, художник нес поклажу на половину Eвдокимовны, оставлял в сенях и шел прощаться с хозяйкой. У нее к этому времени был готов самовар.

-Ну, - спрашивала Евдокимовна, оборачиваясь к печи, где у нее подходили ватрушки с картофельным пюре, - надышался за лето свежим воздухом?

Художник тянул носом.

-Ну и пахнут! - говорил он. - Прямо звери, а не ватрушки!

-Это тебе не ваша духовка! - радовалась Евдокимовна. - Это наша деревенская матушка-печь! Из нее все, как живое, выходит. - Открывала гремящую летним громом заслонку - а за окном уже было серо, серо... и доставала первую ватрушку. - На-ка, погрей руки!

Чаепитие однако длилось недолго: вот-вот должен был подойти автобус.

Кубик благодарил Евдокимовну за заботу, та обещала хранить Кубикову половину, как свою. Потом художник накидывал на плечи плащ, а на голову натягивал берет и выходил на улицу. Обе его руки были заняты, он вытягивал голову, целовал в морщинистую щеку вышедшую проводить Евдокимовну, а Нинку, нырнув под ее зонтик, в соломенные волосы.

-Умру, наверно, за зиму-то, - горько обещала Евдокимовна и подносила кончик платка к глазам, - так что прощай, Алексаныч, на всякий случай.

-Даст бог, Елизавета Евдокимовна, на будущий год свидимся, - тоже обещал художник. - Мы с этого света еще никуда не денемся, нас дела не отпустят.

-Ох уж и дела у тебя, - откликалась на это уважаемое в их доме слово Нинка. - Сказала бы, какие у тебя дела, да на прощание не выговаривается.

Подходил, колыхаясь, как дед в валенках и резиновых калошах, разбитый автобус (ему только палки недоставало), со скрипом, и не сразу отворялись двери. Кубик с трудом втаскивал свернутые в толстую трубу холсты и чемодан, исчезал в нем, кого-то уже успокаивая, перед кем-то уже извиняясь за беспокойство. Потом махал рукой обеим провожающим сквозь забрызганное грязью стекло, пока автобус не трогался и не начинал ковылять по ухабистой дороге.

Славик

Хотя пятиклассники никогда обещанных писем не пишут, Славик Кубику написал. Это случилось 1 января, в первый день зимних каникул, в день настолько слякотный и мерзкий, что не сесть за письмо кому-нибудь было невозможно. Кроме того, Славику нужно было позарез поговорить о пришельцах - до сих пор о семерых маленьких космонавтах он никому не сказал ни слова. Это, во-первых, была только их с Кубиком тайна. А еще - если б он рассказал о них в классе, его бы подняли на смех, как тогда, когда он во втором классе собрался на остров Пасхи сначала на плоте, а потом на катере. Подняли бы на смех: маленькие пришельцы? Ха! Вылезли из тыквы? Ха-ха! Летал вместе с ними на остров Пасхи! Три ха-ха! Смотрите на него!..

Итак, Славик написал письмо (номер телефона художника он, конечно, забыл, а бумажка с адресом неожиданно нашлась) и через два дня получил ответ. Кубик Славикиному письму страшно обрадовался и - может, ему тоже хотелось поговорить о пришельцах - пригласил пятиклассника в гости, подробно рассказав, каким троллейбусом и автобусом можно до него добраться. Напомнил и номер телефона. Даже нарисовал схему перекрестка и улицы, на которой стоял его дом. С верхнего этажа на рисунке выглядывал бородатый улыбающийся Кубик.

Славику оставалось только позвонить маме и сказать, что он идет в кино (кинотеатр напротив дома), и выйти, чтобы через триста метров сесть на троллейбус. Дождь за время поездки вдруг кончился и пошел мягкий пушистый снег, который на асфальте, к сожалению, превращался все-таки в слякоть. Если бы Славик знал, чем завершится его поход через снег к художнику, если б только он знал...

Новый дом, еле видный из-за густого снега. Лифт, одиннадцатый этаж.

Кубик был в том самом джинсовом костюме, и борода его не изменилась, только, кажется, добавилось седых волосков.

Он обнял Славика, исколов бородой, - знакомо пахнуло красками, и усадил пить с холода чай. На низеньком столике была ваза с яблоками вперемешку с печеньем. Яблоки были уже чуть-чуть сморщенные.

Пока художник кипятил в кухне чайник, Славик оглядывал полуторакомнатную (гостиная и спаленка) его квартиру. Егоровка на стене: речка, ива на берегу, их с Кубиком луг. Четыре лимонно-желтых листа липы в раме...

Чайник закипел, чай заварен, налит в чашки, начался разговор:

-Слушай, неужели это с нами было? Подтверди, пожалуйста, дай самое честное слово!

-Самое-самое, дядя Витя! Разве вы это не помните? - Славик вытащил из кармана молстар.

Кубик взял коробочку молстара, будто никогда его не видел.

-Так он у тебя? - удивился. - Подарили? Еще действет?

-У нас во дворе пес был - жуткий доходяга. Старый, хромой, его все жалели. Ветеран, говорили, ему надо юбилейную медаль. Спал всегда в подъездах или на крышке отопления во дворе. В эту зиму умер бы, наверно. Я его омолодил, он носился по двору как бешеный. Старики удивлялись, говорили, что на нем, должно быть, кто-то новое лекарство испробовал и не признается. Нам бы, говорили, такое. Узнать бы кто. Я, конечно, помалкивал. Потом он исчез, унесся куда-то.

-А больше ты ни на ком, не дай бог, прибор не пробовал?

-Пока боюсь. Мало ли что может получиться.

-Что ж, правильно. - Кубик осторожно положил молстар на стол. - Так, значит, мы их видели? Питю, Молека, Грипу...

-Щипана, Вьюру, Пигоря, Садима...

-Вуслана, Кромана... И ты был на острове Пасхи?

-Честное слово, дядя Витя! Только недолго. Но каменную голову видел и даже потрогал. Шершавая и вся в зеленых лишаях.

-Да-а... - только и сказал Кубик. - А увидим ли мы их еще раз?

-Ребят больше ни за что не отпустят. Вы что, взрослых не знаете?

-Знаю, Славик. Эта, не лучшая половина человечества, мне хорошо известна. Главное ее качество - предсказуемость действий. В отличие от вас. Тебя, кстати, как ко мне отпустили?

-Я сказал, что в кино иду. У нас кинотеатр напротив дома.

-Все мужики вруны, сказала бы Нинка.

-И оммащики, - добавил Славик.

-И тот, кто им поверит, - ну прямо полоумный, - закончил Кубик.

-Рази можно им доверять, мужикам-то?

Оба, сыграв Нинку, дружно посмеялись. Славик почувствовал, что стало теплее - и не только от чая.

Такие наступают времена

В этот момент раздался стук в окно. Кубик даже не обернулся.

-Голубь, - сказал он. - Повадился ко мне один, стучит в стекло. Я открываю окно, а он не влетает пока. Может, приручу в конце концов? Всё думаю - вдруг чья-то знакомая душа?

-Это не голубь, дядя Витя, - возразил Славик, сидевший лицом к окну. - Это не голубь, это совсем другое...

Кубик глянул на Славика. Тот был бледен.

Тогда обернулся к окну художник. Все окно был густо падающий снег, но перед самым стеклом раскачивалась гибкая лестница, на которой стоял маленький человечек в костюме астронавта. Он махал рукой и что-то кричал сидящим в комнате.

Кубик бросился к окну, открыл его, впустил холодную волну и втянул лестницу. Астронавт спрыгнул на подоконник, стянул шлем и сказал: