Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский
Александр Бенуа вспоминал Андрея Ивановича: «Пленяют и сами хозяева дома, и стены, сплошь завешанные картинами, и стол в кабинете Андрея Ивановича, ящики которого битком набиты рисунками и акварелями русских и иностранных мастеров. <…>…внешний облик старика Сомова был суров, строг и брюзглив. <…>…довольно резкие черты Андрея Ивановича отталкивали слишком явным выражением какой-то душевной сухости, подчас и довольно оскорбительного высокомерия. <…>…он не только никогда не смеялся, но и улыбался в редчайших случаях (да и то как-то кисло). Впрочем, я так и не разгадал настоящей природы Андрея Ивановича. Так, например, он разрешал своим детям обращаться с ним запанибрата и даже в спорах называть его “старым дураком”. <…> Все эти чёрточки говорили о его благодушии… Он был очень щедр: если человек ему нравился – мог подарить ценнейшие рисунки или картины из своего собрания».
Люди и сокровища… Васильчиков ценил их и считал, что одно не может существовать без другого: сокровищам необходимы влюблённые в них люди, иначе без них, без их внимания, бережного отношения, удивлённого восхищения… сокровища тускнеют. Потрясающие шедевры появились в Эрмитаже во времена Васильчикова, но он умел находить, беречь и ценить не только уникальные вещи – он собрал в Эрмитаже команду первоклассных специалистов. «Звёзды Эрмитажа» до сих пор светят нам.
В 1888 году Васильчиков принял решение оставить Эрмитаж. Ему 56 лет. Причина? Усталость, болезни и злобные кредиторы. Он купил имение Кораллово недалеко от Звенигорода, устроил там всё на свой вкус – уютно, красиво, удобно: богатая библиотека, прекрасные картины, тишина, покой. Из этого имения к нам прибыла дивная итальянская скульптура «Пьета» («Оплакивание»), она напоминает о былых временах Васильчикова, о его жизни. Недавно скульптуру отреставрировали, и она занимает почётное место в экспозиции европейской скульптуры в «Старой деревне».
Семья Васильчиковых продолжается – много потомков, много романтических и даже экстравагантных историй и судеб. Как говорил Александр Алексеевич, «наша кровь бурлит». У него была дочь Мария, фрейлина императрицы, «толстушка-хохотушка» – её любили во дворце, императрица приблизила её к себе, – Маша стала подружкой.
Учёные с увлечением до сих пор собирают удивительные факты о её судьбе, и если их соединить, то открываются фантастические подробности – вот что рассказывают:
Первая мировая война застала Марию Васильчикову в Австрии, в её милом имении. Произошло событие удивительное и неожиданное: дипломатические отношения с Россией были прерваны, но немцы стали искать варианты и обратили внимание на княжну Васильчикову. Был найден и повод для общения: её любимый племянник попал в немецкий плен, и немецкое командование разрешило свидание и долгий разговор. Дальше – больше: брат царицы герцог Эрнст Людвиг Гессенский пригласил княжну Васильчикову на завтрак и откровенно, поднимая бокал с шампанским за взаимопонимание, говорил, что осуждает войну и надо любыми путями возвращаться к добрым традициям. Намекнул: продолжение войны опасно для трёх монархий. Войну необходимо прекратить: Вильгельм хочет мира, и нужно серьёзно поговорить с Николаем. При чём здесь Васильчикова? Простая и лёгкая просьба – передать письмо с предложением русскому императору, а на словах было бы уместно сказать, что надо остерегаться Англии, которая всегда любит, чтобы другие «вынимали для неё каштаны из огня». К письму прилагалась официальная нота МИД Германии, в которой говорилось:
«Мир без аннексий и контрибуций. Не будете ли Вы, Государь, властитель величайшего царства в мире, не только царём победоносной рати, но и царём мира. Государь, как победитель, может произнести слово “мир”, и реки крови иссякнут, и самое страшное теперь превратится в радость».
Получив это послание, Николай впал в ярость: был зол на Васильчикову, отказался с ней разговаривать, отправил под домашний арест и лишил звания фрейлины.
Прошло три года. Три великие империи развалились, потонули в крови, – мир был обречён на страшные страдания. Одна из последних попыток спасти Россию глупо провалилась… Интересная деталь: любимый царской семьёй Распутин призывал прислушаться и защищал Васильчикову. В истории нет сослагательных наклонений… случилось – как случилось, но возможность была.
Ещё одна удивительная история связана с внучкой директора Эрмитажа Екатериной Васильчиковой. Её судьба – настоящий, лихо закрученный страшный детектив. В 1928 году её арестовали по делу антисоветской группы вместе с отцом Павлом Флоренским. В чём было дело? В первые годы революции в Сергиевом Посаде видные деятели религиозной культуры создали комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры. Одним из активных деятелей этой организации был граф Юрий Александрович Олсуфьев, а Екатерина Васильчикова была его племянницей. Олсуфьев – человек необыкновенный: юрист по образованию, увлекался историей, археологией, путешествовал по старинным русским городам, печатал интереснейшие истории своих экспедиций, в своём имении построил школу и больницу для крестьян. Дом его был фантастически прекрасен: собрание дивных икон, прекрасных предметов Средневековья, Возрождения, картины великих художников, одним словом – не дом, а музей. После революции Олсуфьевы переехали в Сергиев Посад и действовали очень активно – собирали и спасали коллекции, памятники, книги, устраивали экспедиции: «Времена тяжёлые, но нужно сохранить, сберечь всё, что возможно, и всё, что в наших силах».
В 1928 году в Сергиевом Посаде начались массовые аресты. Олсуфьевы уехали исследовать новгородские фрески, а их племянница – Катя Васильчикова – осталась присматривать за домом и коллекциями. Ситуация вышла из-под контроля, арестовали отца Павла Флоренского, смотрителя музея «Абрамцево» А. С. Мамонтова, профессора Московской духовной академии Дмитрия Ивановича Введенского и 22-летнюю Екатерину Васильчикову. Её обвинили в сокрытии местонахождения дяди, Юрия Александровича Олсуфьева. Ордер на арест подписан лично Ягодой. Казалось бы, дела обычные в те времена, если бы не некоторые обстоятельства. Несколько лет назад, в 1919 году, вышел указ властей вскрыть в Сергиевом Посаде ковчег, в котором хранились мощи святого Сергия Радонежского, и выставить их на всеобщее обозрение – разоблачить чудеса и высмеять предрассудки. Мерзкая история. В 1920 году лавру закрыли, монахи стали работать сторожами в соборах, превращённых в музеи, а ковчег с мощами Сергия должны были перевезти в один из московских музеев. Флоренский и Олсуфьев, чтобы избежать надругательства над святыней, поздно ночью вскрыли ковчег с мощами, изъяли голову Сергия Радонежского и заменили её головой князя Трубецкого, погребённого несколько веков назад. Олсуфьев принёс голову преподобного домой, и его племянница Екатерина оказалась посвящённой в великую тайну. Олсуфьев уехал из Сергиева Посада в экспедицию, чтобы избежать ареста, и попросил Екатерину строго хранить тайну и беречь святые мощи – голову зарыли в саду. Екатерину арестовали, тайна осталась тайной, а Олсуфьев переехал в Люберцы, где трудился в реставрационных мастерских. В 1938 году его и жену расстреляют на Бутовском полигоне.
Екатерина отсидела срок, вышла, приехала в Сергиев Посад, выкопала голову преподобного Сергия Радонежского и увезла к себе домой в Москву. Много лет она хранила святыню у себя под кроватью. В 1946 году лавру открыли, и Екатерина Васильчикова тайно отвезла святыню в лавру – передала из рук в руки патриарху Алексию I. Она приняла постриг, стала схимонахиней Елизаветой и тихо прожила свою жизнь. Великая церковная тайна XX века была открыта только в 1980 году.
Истории семьи Васильчиковых удивительны и необыкновенны, Васильчиковых много, и судьбы их – одна причудливее другой.
Мария Илларионовна Васильчикова (по прозвищу Мисси) имеет отношение к одному из важнейших событий Великой Отечественной войны. «Бывают времена, когда торжествует безумие, – тогда секут головы самым благородным», – говорил Александр Алексеевич Васильчиков. Мария Илларионовна Васильчикова – дочь члена Государственной думы Иллариона Сергеевича Васильчикова, автор знаменитой книги-дневника, который во многих университетах мира считается важным документом по истории XX века (этот дневник времён Второй мировой войны – обязательное
