Михаил Ненашев - Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)
– То есть меньше одной книги в год на душу населения? Кажется, фраза «Зачем мне вторая книга – у меня уже есть одна» перестает быть смешной?
– Да. Я анализирую на примере нашего издательства. Из того, что мы издаем, распространяется примерно половина, а от этой половины только половина может попасть в регионы. Все остальное осваивается или в Москве, или кладется аккуратно на склад. Вообще впечатление обилия книг есть только в Москве, может быть, еще в Питере, а если удалиться на сто-двести, а тем более на тысячу километров на восток, то вы увидите совсем другую картину. Что такое 100 млн книг на огромную массу людей!
– Да ведь еще и каких книг? Как я понимаю, ужастики, порно и учения разного рода шарлатанов тоже входят в эти 100 млн?
– Увы. Это значит, сегодня значительная часть людей не может получить в руки хорошую книжку.
– Ну и еще люди выбирают между куском колбасы и книгой…
– Это, пожалуй, первая причина. Читающая часть людей – прежде всего инженеры, учителя, врачи, студенты, работники культуры – оказались сегодня в самом сложном положении. Вот все еще идет спор: читающий мы или нечитающий народ… Дело ведь в том, что само чтение, как я думаю, – это часть нашего славянского менталитета. Известно, что мы живем не по закону, а, так сказать, по совести, по вере… Нам надо и хочется верить…
– И в том числе печатному слову?
– Совершенно точно. Нам все еще кажется, что если это напечатано, то что-то за этим обязательно последует, а уже давно не следует. Интересная вещь. Я недавно встречался с начальником Управления библиотек Минкульта Евгением Ивановичем Кузьминым. Он утверждает с цифрами в руках, что последние три года идет неуклонный рост числа читателей библиотек. Ежегодный прирост примерно 5 %. Но, к сожалению, в библиотеках сейчас тоже острый дефицит книг – даже классики.
В мировом книгоиздании правила достаточно строгие: по статистике, 30 % и более – специально изучал – всего того, что издается, идет в библиотеки, у нас даже 5 % туда не попадает!
– Как удается на Западе обеспечивать библиотеки?
– За счет федерального бюджета, за счет муниципального бюджета.
– Значит, и у нас книгоиздание все-таки должно поддерживать государство?
– Думаю, тут просто другого выхода нет. Саму книгу издавать мне уже не надо помогать, и очень хорошо, что теперь мне никто не заказывает, как и что я должен сдавать, но мне надо помочь доставить книгу читателю. Раньше ведь было как: на выпуске книги моя деятельность заканчивалась, мне даже тираж уже заранее собирали книготорги на местах. Теперь же после того, как я книгу напечатал, все только начинается. Очень грустно, что сейчас каждое издательство, а у нас их ныне очень много (около 9 тыс.), так вот, каждое из них пытается изобрести велосипед, прорвать информационную блокаду, самостоятельно реализовать книгу.
– А объединить усилия не пробовали?
– Над этим бьемся, но пока преобладает иллюзия, что каждый должен пробиться сам. Это уже элемент новой идеологии, что все в условиях рынка должны прорываться в одиночку. Серьезное заблуждение. Одному не пробиться, особенно в системе распространения. Тут должно быть объединение крупных издателей, чтобы задействовать крупные региональные базы, книготорги, иметь возможность совместно делать траты на транспорт, почту, связь.
А возвращаясь к своему издательству и своему собственному занятию, хочу сказать, что в жизни я научился делать три дела: преподавать (историю и философию), редактировать газету и управлять издательским процессом. Но я человек консервативный, поэтому мне преподавать, видимо, будет поздновато переучиваться. А редактировать газету я просто не хочу.
– Почему?
– Думаю, сегодня это дело просто бесперспективное. Потому что редактировать сегодня газету – значит кому-то служить. Я не верил и не верю в свободу и независимость печати. Вот Ярослав Голованов в одной из дискуссий хорошо сказал, что независимость прессы все равно что вечный двигатель: заманчиво, интересно, но невозможно.
Раньше прессу называли верным солдатом партии. Сейчас она так быстро становится солдатом денежных мешков и так все уже разобрано, что сегодня мы уже присутствуем при переделе средств массовой информации. Сильные мира сего понимают: пресса – это огромное общественное влияние.
Помню, когда я работал в Гостелерадио и выступал на пленумах, мне говорили: что вы там показываете одну черноту?! А у меня всегда был лишь один аргумент: телевидение, газета, печать не могут быть лучше жизни – они ее отражение. Но сейчас я думаю, что этот тезис уже устарел: теперь масс-медиа не только отражают, а уже формируют, создают эту картину жизни. Я понимаю, что она чаще деформированная, но такая и нужна кому-то и в интересах кого-то. Потому я и не хочу служить той или иной финансовой группе, той или иной компании, я хочу служить Толстому, Тургеневу, Пушкину… Понимаете, для меня книгоиздание – это, если хотите, бастион независимости. Он тоже, конечно, относительный. Мы об этом уже говорили: выпустить книгу я еще могу, а вот распространить – увы. Но для меня это все-таки куда большая независимость, чем ваша. Вы-то, конечно, сегодня находитесь на гребне, так сказать, в авангарде демократической оппозиции, но как долго вам удастся удержаться? Этого никто не знает. Вот почему я и пришел в книгоиздание.
– Можно коротко сформулировать вашу книгоиздательскую политику?
– Как раз в мае исполняется сорок лет нашему издательству. Раньше оно называлось «Советская Россия» и было самым крупным в Федерации. Его создавали в 1957-м прежде всего как издательство русской и советской классики. И в этом отношении его наследия не приходилось стыдиться. Может быть, в какой-то степени оно было славянофильского плана. Но и Думбадзе, и Айтматова издавала. Конечно, ради конъюнктуры тут печатали и всех «секретарей обкомов», и эти книги чести издательству не принесли…
Если говорить о сегодняшнем нашем кредо… Мы за эти три года пришли к выводу, что ни одно издательство не должно быть всеядным, надо иметь три-четыре направления, чтобы сохранить свое творческое лицо. В свое время мы тоже пытались печатать детективы, но оказалось, что у нас их искать никогда не будут. Их ищут в других местах.
– И каковы ваши направления?
– У нас их четыре. Мы продолжаем издавать классику. Даже в эти последние три года выпустили Гоголя – почти академические семь томов, пятитомник Тургенева, трехтомник Паустовского. В прошлом году – трехтомник Лермонтова. Хотим попробовать издавать в нынешнем году Ивана Шмелева – в основном то, что мало известно.
Другое наше направление – это подписные издания. Например, затеяли двадцатитомник русской фантастики, начиная с Булгарина, Греча и раннего Гоголя. В этом году уже издали три тома. Ивана Ильина издаем – в основном архивы, которые нам предоставляют американцы, и вот уже недавно вышел седьмой том.
Есть еще одно очень интересное направление: мы вернулись к «Поэтической России». Что самое замечательное: в последнее время интерес к чистой поэзии стал довольно отчетливым. Вот в этом году выпустили книги Заболоцкого, Вероники Тушновой – ее, кстати, давно не издавали. А она чистый лирик. По-моему, в поэзии достойно только то, что истинная лирика, а все остальное можно написать прозой. В прошлом году мы издали Рубцова – 5 тыс. экземпляров, и он полностью разошелся, сейчас подпечатали еще 10 тыс. И Тушнова прекрасно идет – мы напечатали ее семитысячным тиражом всего месяц назад, и уже 2 тыс. продали. В скором времени издали Клюева, Мартынова, Смелякова, Друнину…
И еще одно направление. Мы начали новую серию «России известные имена». В ней такие имена, как Савва Мамонтов, Вацлав Нижинский. Будут еще Савва Морозов, Мария Ермолова…
Мы считаем, что в наше время такие издания хоть немного прибавляют людям культуры и, может быть, даже защищают нашу национальную культуру.
– А современные авторы у вас могут издаться?
– Это наше самое уязвимое место. У нас сейчас в работе, к стыду нашему, всего одна такая книжка – Лазаря Карелина. Я его ценю. Фронтовик, но сейчас современные вещи пишет – даже о криминальном нефтебизнесе… Бакланова хотели двухтомник издать, но увы. На современную литературу силенок не хватает, особенно с новыми именами авторов. Им нужна реклама, а на рекламу нужны деньги. Издатель боится рисковать. Когда я издаю Нижинского, я знаю, что это имя и есть конкретный читатель, который его купит. Однако, мое назначение как издателя – открывать новые имена… Но сейчас большинство издательств занято только переизданиями, а оригинальных издательских работ почти нет – всего около 10 % даже у самых коммерческих издательств.
– Вот потому, наверное, редакторам газет все-таки труднее прожить: они вместо нового не могут печатать лучшие газеты прежних лет. Хотя это, по-моему, было бы любопытной культурологической акцией и, может быть, даже полезной…
