Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

Эти наблюдения иллюстрируют закон постоянного и неуклонного повышения стоимости женщин и ценности женщины. Коллективные и персональные действия женщин стратегически всегда направлены на повышение указанных качеств. Повышением собственной ценности женщина занимается с самого детства, как только осознает себя женщиной. И этим она руководствуется на всех этапах отношений с мужчиной, кроме заключительного — когда он уже помер. Этим же она руководствуется во всех иных отношениях — и личных, и коллективных. Например, женщина всегда старается показать себя с привлекательной стороны, даже если ситуация вовсе не предполагает каких-либо половых отношений. Это можно наблюдать даже на рабочем месте, что подтверждается судебными исками о «домогательствах», появившимися, как только к этому представилась возможность. Но «трудовые» конфликты далеко выходят за рамки, и, кроме того, все мы знаем, кто такие эти работодатели. Так что оставим их вместе с их домогательствами вне рамок и вернёмся к эмансипации.

Эмансипация прекрасно ложится в русло этого закона. Именно после неё стоимость женщины взлетела в заоблачную высь, подталкиваемая тяжёлой рукой государства. Любая женщина гарантированно способна выйти замуж и получить всё, что есть у мужчины, если ей этого захочется. Дело в том, что не хочется. А не хочется, потому что не из кого выбрать: искажённый баланс ценностей разрушил не только отношения собственности, но и межполовые отношения вообще.

Иллюзия свободы выбора

Если предположить, что женщина до того эмансипировалась, что стала как бы мужчиной, то разумно начать с того, как хорошо она может играть мужскую роль в процессе выбора партнёра. В конце концов, разве не свободу выбора сулила ей эмансипация?

Способ выбора партнёра, как и характер любви, до эмансипации был разный для мужчин и для женщин. Претерпел ли он изменения?

Как раньше, так и сейчас, женщина старается выглядеть как можно красивее, чтобы привлечь «самых лучших» мужчин, а мужчины, как раньше, так и сейчас, выбирают «самых красивых» женщин, основываясь только на своём вкусе. При этом мужской выбор достаточно прост, по сравнению с выбором женщины, которая может согласиться создать союз или отвергнуть претендента, ожидая следующего предложения. Эта последовательность создаёт иллюзию, что решает женщина. Она остаётся пассивна, предоставляя инициативной стороне возможность показать всё, на что та способна в дополнение к внешней мужской «красоте», а сама всесторонне оценивает партнёра — ведь она по-прежнему несёт большую нагрузку. Но поскольку женщина пассивна, основная роль в выборе, как и раньше, принадлежит мужчинам. Даже если женщина отказывается, у мужчины практически всегда остаётся шанс её переубедить. У самой же женщины нет реальных механизмов заполучить нужного мужчину. Иллюзия освобождения была в том, что роль женщины можно изменить, что можно дать женщине такое же право выбора, как у мужчины. Например, можно дать женщине доступ во все слои общества, можно позволить женщине кокетничать и приставать, не опасаясь моральных издержек, можно поставить её на равные материальные позиции, можно даже позволить ей отдаться мужчине и потом выкрутить ему руки, тайком родив ребёнка. Эта иллюзия так и осталась иллюзией, породив, однако, полную сумятицу и в головах, и в обществе, начиная с несчастных женщин и кончая несчастными детьми. Активная женщина скорее отталкивает мужчину, чем привлекает.

Что это, как не дискриминация женщины? Разве мужчины тут не противодействуют реализации законных женских прав? Разумеется. Но если женщина всё же реализует своё гражданское право на выбор мужчины, то как и всё с эмансипацией, как и всё остальное в нынешнем аморально-правовом балагане, это даст маразматический результат.

Если прямой, традиционный порядок выбора партнёров ориентирован на создание прочной семейной пары, то обратный порядок — выбор женщиной — на полигамию, разврат и гарем. Для примера можно взглянуть на стаи поклонниц, вьющихся возле своего кумира. В таких стаях мужчина демонстрирует женское поведение, а женщина — мужское. Кумир завоёвывает широкую известность, демонстрируя себя большому количеству женщин, заинтересованная часть которых слетается на его «зов», предлагая свои «услуги». Здесь просматривается полная аналогия с красивой женщиной, которая демонстрирует себя и собирает поклонников, чтобы сделать выбор. Но в случае инверсии, кумир делает выбор, часто множественный, не ведущий ни к какой долговременной связи. В полном соответствии с ситуацией гарема, он не собирается заниматься воспитанием потомства. И даже если государство возьмёт потом на себя заботу о потомстве, едва ли такое воспитание можно будет считать полноценным. Такой добровольный гарем — всё, что может предложить эмансипация женщине в плане свободы выбора. Ну не любят мужчины, когда за них выбирают! И не полюбят, сколько ни поднимай ценность женщины. И если уж почти невинная, всего лишь немного ретроградная проституция вызывает такие эмоции, что можно сказать о ещё более глубоком откате назад, в самый что ни на есть каменный век?

Выбор женщины мужчиной — лишь следствие всемирно-исторического принципа приобретения её в собственность. Своего рода биологическое наследие. И до тех пор, пока любовь будет основана на том, на чём она основана, женщина будет оценивать и выбирать из того, что ей предлагается, а не из того, что ей хочется. Свободу выбора ей предоставляет государство. Это лёгкий и приятный выбор — карьеры, профессии, творческой деятельности. С мужчиной всё остаётся сложно, хотя и интересно. Здесь свобода женщины по прежнему ограничена. Здесь выбор лежит в традиционной плоскости — что ответить, «да» или «нет».

И в самом процессе рассмотрения кандидатов, свободы у женщины с эмансипацией не прибавилось. Она в любом случае продолжает оставаться связана основным инстинктом, даже если ей не нужны длительные отношения.

Представим эмансипированную женщину в баре. Независимую, свободную и пришедшую, чтобы выбрать себе мужчину для короткого знакомства. Скажем, на ночь. С одной стороны, она сама выбирает. С другой, ей ни к чему торговаться, у неё всё есть — от мужчины ей ничего материального не надо. Будет она вести себя иначе, чем повела бы себя на её месте неэмансипированная женщина? Та, которая скромная, застенчивая и зависимая от мужчины?

Вот сидит она и ждёт, кто на неё клюнет. Почему-то сама не выбирает, сама не подходит. Мало того, представим к ней подошёл наконец божественной внешности кандидат, с которым она бы, не задумываясь, улетела на край света. Но как бы он ей ни понравился и как бы страстно она ни желала в данный момент с ним улететь, если он ей прямо скажет об этом (о переспать, разумеется, а не улететь), он будет вежливо послан на три буквы. Почему? А как же свобода, независимость, самообеспеченность? Оказывается, эмансипация тут ничего не меняет. Как бы ни была самоценна женщина, она не может идти против закона повышения стоимости. И закон этот в данном случае запрещает женщине прямо говорить о сексе.

Казалось бы, при чём тут закон? Что может быть проще, чем прямые и честные переговоры? Ведь в этом случае обе стороны всё знают и понимают?

А в том, что это унижает женщину. Даже если она не собирается с кандидата что-то получить, кроме выпивки, ей всё равно надо для самочувствия знать, что она не просто сексуальный объект, но женщина, которую добиваются. Женщина, которая чего-то стоит, женщина, ценность которой незыблема.

Можно возразить, что главной целью тут является сама предварительная игра, которая приносит женщине сексуальное удовольствие. Чувствовать свою власть и наслаждаться ею иногда не менее приятно, чем физическая близость. Но в нашем случае — это вторично, потому что цель у посетительницы была вполне ясна ей самой.

Поведение женщины нового времени в баре показывает нам пример переговоров между мужчиной и женщиной. Переговоров, ведущихся намёками и иносказаниями, которые уже сами по себе есть признак осознания сторонами ценности предмета переговоров, и цель которых — сбалансировать её, даже если это по сути абсолютно не требуется. Каждое прямое упоминание или слишком явное подразумевание фактов продажи и цены означает понижение этой цены. И следовательно, означает унижение женщины. Торговля должна идти вне языка, в области скрытых смыслов, которые все понимают, но не смеют выразить вслух, дабы сохранить нетронутой священную женскую ценность. Тут мы натыкаемся на тот же феномен, что и раньше, когда столкнулись с государственным регулированием личных отношений. Не то что праву с его сухим канцелярским слогом и суровыми казёнными последствиями, но даже самому человеческому языку оказывается неподвластна эта сфера!