Андрей Паршев - Как России обогнать Америку
Во-вторых, они должны сказать, что было до их прихода и что изменилось в результате их правления. Путин об этом и пишет:
«В 90-х страна пережила настоящий шок распада и деградации, огромных социальных издержек и потерь. Тотальное ослабление государственности на таком фоне — было просто неизбежно. Мы действительно подошли к критической черте».
И далее он рассказывает, как ему удалось с этой ситуацией справиться. И это в общем правда. Да, в Дагестане и кое-где на Кавказе происходят «спорадические акты насилия» — но все же это не то, что было. Басаев, Дудаев, Хаттаб — там, где им и положено быть.
Да, российская армия «отстояла единство российского государства». Это так.
Кроме военных, полицейских и политических мер глава государства должен заниматься и экономикой. Путин об этом пишет, и вот тут с ним согласиться как-то не получается. Цифры, подтверждающие невероятный расцвет российской экономики, очень плохо сочетаются даже с перечнем нерешенных задач, которые сам же Путин и перечисляет. И главное: все эти громкие отчеты разбиваются об очень простой вопрос: а что же в России начали производить-то за прошедшие 12 лет? Такое, которое конкурентоспособно и раскупается и у нас в стране и за рубежом? Ответом на такой вопрос обычно является молчание, из которого ясно, что цифры эти — лукавые, это та самая статистика, которую заклеймил Марк Твен («есть три вида лжи — простая ложь, наглая ложь и статистика»).
Но путинская экономика — тема для отдельной статьи.
Сейчас уместен другой вопрос, более простой: да, ситуация к 2000 году, к началу правления Путина обрисована хорошо и правильно. Ситуация в политике, экономике, общественной психологии. Так кто должен нести за это ответственность, как эта ответственность должна выглядеть, и что было главным фактором разрушения некогда великой державы? «Имя, сестра, имя!» (А. Дюма, «Три мушкетера»).
Ответ-то прост. Ответственный — либеральный проект. Именно он, как метастазирующая раковая опухоль, поразил все сферы деятельности государства и общественной жизни. Он ответственен за развал экономики, культуры, армии, общества в целом.
Почему Путин этого не сказал? Возможно, потому, что его критики (те, кто допущены к СМИ) не требуют от него такого признания. Потому что в политическом поле у нас действуют только Путин — и либералы. Ассортимент принудительный.
А это плохо. Не назвав болезнь, ее нельзя вылечить, а при всех победных заявлениях — наш государственный организма здоровым не назовешь.
Вообще, последние инициативы, озвученные Владимиром Путиным, оставляют неоднозначное впечатление. В частности, на съезде Союза машиностроителей в Тольятти он говорил о необходимости модернизационного рывка на основе построения в России индустриальной экономики полного технологического цикла. Действительно, в нашей стране уже выросли несколько поколений, которые про необходимость индустриализации в последний раз слышали от власти лет 25 назад. Сегодня Владимир Путин снова поднял этот вопрос. Остается пожалеть, что в России выборы проходят не каждый год, как в Древнем (республиканском) Риме. Тогда мы бы, наверное, почаще слышали, как наши политики говорят умные, честные вещи и выдвигают разумные предложения.
Вот и на этот раз в преддверии очередных выборов наши власти делали заявления о том, что, оказывается, не все у нас хорошо и это нужно исправлять. Однако идея Владимира Путина открыть «народный фронт» в своей реализации натолкнулась на одно существенное препятствие. Дело в том, что у нас по большому счету нет политических организаций. А общественный фронт — это объединение неких политических сил, которых, повторюсь, у нас нет. Формально существующие структуры обычно создаются под какого-то политика. Но это не полноценные политические партии и даже, в общем-то, не движения.
С другой стороны, идти на выборы, декларируя, что «моя партия — это «Единая Россия», — это, как выразился один товарищ, все равно что целоваться с чумным. Понятно, что в электоральном плане это, мягко говоря, не очень выгодно. В то же время идти на выборы принято от какой-то политической силы. Очевидно, что имидж «Единой России» в глазах избирателей сильно скомпрометирован. При том что как партия она ничего плохого и страшного не совершила. Как, впрочем, хорошего и красивого. Она даже не является правящей партией. Правящей партией в нашей стране, условно говоря (на уровне идеологии), является «Правое дело». Потому что весь экономический блок живет и действует в рамках либеральной парадигмы. И эта идеология, таким образом, претворяется в экономической политике.
Отсюда мы снова плавно переходим к высказанной Владимиром Путиным идее о необходимости модернизации нашей экономики на основе ее индустриализации. С этим, в принципе, никто не спорит, но встает вопрос: кто будет ее реализовывать? Вообще, в течение всех последних лет наши власти придерживались доктрины, согласно которой рыночная экономика должна функционировать самостоятельно, без вмешательства извне. Дескать, она сама определяет, куда ей идти. Однако практика показала (что было и так давно известно), что если экономика развивается сама по себе, то она как та лошадь, которой известный рыцарь сказал «скачи куда хочешь», и она поскакала в конюшню. Так же и наша экономика в таком режиме развивается в сторону «великой сырьевой державы», что, естественно, сопровождается соответствующей деиндустриализацией и скатыванием в средневековье с элементами феодализма.
Для того чтобы осуществить индустриализацию, нужно по науке в корне изменить все экономическое устройство общества на уровне изменения производственных сил и производственных же отношений. Кто может на концептуальном уровне разработать и предложить такую программу реформ? Посмотрите, какие силы вошли в «Народный фронт». Это движения вроде «Женщин России». В этой связи не совсем понятно, от кого Путин хотел услышать эти новые идеи — от Лаховой?..
Идей либо нет, либо те, что высказывались, были отвергнуты как экстремистские или устаревшие. Общественно-политическое пространство РФ периодически аккуратно зачищается. Ну, хорошо, зачистили, а теперь, ребята, развернитесь на этом зачищенном поле и покажите «фигуры высшего пилотажа». Однако оказалось, что именно с этим у власти есть большие проблемы.
Вот, например, постоянно провозглашаемая идея о «социальном государстве». Тут уместно будет вспомнить о празднике 1 Мая.
Первомайский праздник весны и труда, который в советское время назывался Днем солидарности трудящихся, в современных российских реалиях нисколько не утратил своей актуальности. Другое дело, что в глазах представителей поколений, воспитанных в постсоветскую эпоху, этот красный день календаря, наверное, несколько утратил свое первоначальное значение. Хотя любой, кто побывает в эти дни в Европе, сможет лично убедиться в том, что Первомай здесь отмечается очень широко, напоминая то, что происходило у нас в советскую эпоху, вплоть до марширующих колонн трудящихся и красных знамен во всех крупных городах.
Таким образом, идея защиты прав трудящихся по-прежнему крайне актуальна.
Напомню, что все началось с расстрела демонстрации рабочих в Чикаго 1 мая 1886 года, которые требовали всего лишь введения восьмичасового рабочего дня. Тогда это воспринималось властями как непозволительная дерзость и возмутительная выходка антигосударственной направленности. Несмотря на неоспоримый прогресс, достигнутый за прошедшее время странами в части развития трудового законодательства, в современной России мы наблюдаем скорее противоположную тенденцию. И уже можно на полном серьезе услышать разговоры о том, что восьмичасовой рабочий день — это лишнее. Этот откат я связываю с изменением мировых геополитических реалий. После того как приказало долго жить «государство рабочих и крестьян», нынешняя транснациональная буржуазия несколько расслабилась: дескать, коммунистической угрозы больше не существует, можно особо не напрягаться в части соблюдения трудового законодательства. Хотя я не считаю, что это является правильной оценкой ситуации.
Есть и еще одно важное обстоятельство, которое объясняет последние тенденции в этой сфере. В настоящее время существует такой сильный игрок на мировом рынке труда, как Китай, который в силу ряда причин активно занимается демпингом. Очевидно, что здесь законы о труде не соблюдаются в полной мере. Хотя бы в силу демографических причин и разницы между крупными частными или госпредприятиями с одной стороны и более мелкими участниками «рыночной стихии», для которых и 12-часовой рабочий день — не предел. Кстати говоря, открывая свои рынки для китайской продукции в рамках ВТО, мы, по большому счету, подставляем и ухудшаем положение собственных трудящихся, хотя ситуация и так уже хуже некуда. Несмотря на то, что наше руководство считает, что наша экономика поступательно развивается, на самом деле процесс производства у нас почти остановился. Есть, правда, некоторая надежда, которая связана с тем, что дно уже достигнуто. Перетянув на себя процесс производства, Китай резко повысил свой уровень жизни, а это значит, что там очень быстро растет оплата труда, а также улучшаются его условия. Соответственно, китайские товары становятся менее дешевыми, а значит, не столь конкурентоспособными, как раньше. В перспективе это дает надежду, что демпинг со стороны китайской рабочей силы ослабеет.
