Анатолий Вишневский - Время демографических перемен. Избранные статьи
Ливи Баччи не отрицал, что во многих случаях многофакторный анализ действительно позволяет обнаружить признаки влияния «региона», однако он совершенно справедливо задавался вопросом о научной ценности такого рода находок. «Предположим, – писал он, – что некий идеальный набор индикаторов позволяет нам с точностью описать-предвидеть переход; предположим, что для этого мы используем большое количество индикаторов (дающих различные объяснения – экономические, социальные, культурные…) и что необъясненные различия будут равны нулю: будем ли мы знать больше о переходе? Мы, конечно, объяснили бы его полностью, но, введя “все” факторы изменений, мы получили бы результат, не имеющий никакой объяснительной ценности… Простая статистическая игра, доведенная до крайности, становится бесполезной»[44].
Между тем сторонники теории демографического перехода всегда подчеркивают ее «полезность», практическую ценность, хотя это вовсе не означает, что истинность и практическая ценность теории, указывающей «тропу перемен», должна постоянно проверяться и подтверждаться на каждом сантиметре этой тропы, на каждой ее извилине, чего нередко ожидают не только критики теории, но и ее сторонники.
Прогноз или прокрустово ложе?
Одно из главных оснований практического интереса к теории демографического перехода заключается в том, что она дает основания для прогнозирования будущих демографических тенденций, хотя и в самом общем виде. Она позволяет понять смысл происходящих на определенном этапе человеческой истории демографических изменений как перехода к новой, наиболее эффективной стратегии воспроизводства человеческих популяций через нарушение и восстановление демографического равновесия, и только в этом смысле она указывает на «конечную точку, которая предполагается известной и общей для всех регионов мира»[45], подобно тому, как стрелка компаса всегда указывает на север.
Следуя логике теории демографического перехода, строятся, в частности, демографические прогнозы ООН. Они опираются, разумеется, не только на теорию, но и на эмпирические наблюдения, которые в целом совпадают с предсказаниями теории, – но именно только в целом. В той мере, в какой речь идет об общем направлении изменений, прогнозы ООН полностью оправдываются. Демографические изменения последних 50–60 лет свидетельствуют о том, что, несмотря на существенные региональные различия, эти изменения следуют основным предсказаниям теории демографического перехода. Все страны с той или иной скоростью проходят фазу снижения смертности, которая нарушает тысячелетнее равновесие высокой смертности и высокой рождаемости, а затем, стремясь к восстановлению нарушенного равновесия, вступают в фазу снижения рождаемости. Асинхронность этих двух фаз приводит к демографическому взрыву, который, по мере завершения перехода к новому равновесию, рано или поздно сходит на нет.
То, что в начале 1950‑х годов могло казаться спорным прогнозом, в основном реализовалось. Ожидаемая продолжительность жизни во всех регионах мира, в том числе и самых отсталых, выросла и продолжает расти, и почти все страны ответили на снижение смертности снижением рождаемости, иногда очень значительным (рис. 4).
Рис. 4. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении и коэффициент суммарной рождаемости в разных регионах мира, 1950–2010 гг.
Источник: World Population Prospects: The 2010 Revision. UN Population Division. CD-ROM ed. 2013. Files MORT/7-1; FERT/4.
Характерным примером соответствия фактической динамики рождаемости предсказаниям теории демографического перехода может служить Ближний Восток (рис. 5). В середине XX столетия в этом регионе лишь Израиль выделялся относительно низкой рождаемостью. С тех пор она снизилась в Израиле, но сейчас большинство стран региона имеют рождаемость более низкую, чем Израиль. За 60 лет большинство стран переместилось из зоны значений коэффициента суммарной рождаемости 6–7 рождений на одну женщину в зону значений 2–3 рождений и даже ниже. Самый низкий в этой группе стран уровень рождаемости – в Ливане и Иране. Традиционного прокреативного поведения больше не существует ни в Иране, ни в большинстве арабских стран, его последним прибежищем в мире остается Тропическая Африка, но и там оно едва ли долго удержится.
В итоге повсеместно идущего снижения рождаемости уже сейчас нетто-коэффициент воспроизводства населения опустился ниже уровня простого замещения поколений не только в Европе и Северной Америке, но даже в Азии (рис. 6), хотя пока и не во всех азиатских странах. Рост численности населения этого наиболее многолюдного континента (60 % мирового населения в 2010 г.) замедляется и, согласно вариантам средней, а тем более низкой рождаемости последнего прогноза ООН, во второй половине XXI в. оно начнет сокращаться.
Рис. 5. Коэффициент суммарной рождаемости в некоторых арабских странах и странах Ближнего Востока
Источник: World Population Prospects: The 2012 Revision. UN Population Division. CD-ROM ed. 2013. File FERT/4.
Таким образом, до тех пор, пока речь идет об общем направлении движения, наблюдающиеся изменения подтверждают истинность теории демографического перехода и оправдывают ее использование при разработке демографических прогнозов, в частности прогнозов рождаемости.
Однако иногда от теории требуют большего. В частности, как мы видели, критики теории демографического перехода приписывают ей претензии на то, что она указывает на «конечную точку» перехода, «которая предполагается известной и общей для всех регионов мира». В то же время нередко ссылками на теорию пытаются оправдать свои представления об общей для всех «конечной точке» и сторонники теории демографического перехода. Мне же представляется, что попытки навязать теории воображаемую способность предсказания точных конечных значений показателей рождаемости для всех стран и регионов, а тем более требование одинаковости этих значений едва ли оправданы и могут привести к насилию над теорией и ее дискредитации.
Рис. 6. Нетто-коэффициент воспроизводства населения в разных регионах мира, 1950–2015 гг.
Источник: World Population Prospects: The 2012 Revision. UN Population Division. CD-ROM ed. 2013. File FERT/5.
Подобные попытки еще можно понять, когда речь идет о разработке демографических прогнозов ООН. Эти прогнозы, составляющиеся с 1951 г., всегда исходили из того, что предсказанное теорией возвращение к глобальному демографическому равновесию приведет, в конечном счете, к приближению всех стран к одному и тому же значению коэффициента суммарной рождаемости, соответствующему требованию стационарности мирового населения. Так как прогнозы ООН каждые два года корректируются с учетом реально наблюдающихся тенденций, падение рождаемости в развитых странах в 1980‑1990‑е годы значительно ниже уровня простого воспроизводства населения заставило авторов прогноза усомниться в достижимости мировым населением стационарного состояния на третьей, заключительной стадии перехода и понизить прогноз «конечного» коэффициента суммарной рождаемости с 2,07 до 1,86. Правда, очень скоро – в ответ на наметившийся рост показателя в развитых странах, но, возможно, и исходя из стремления снова привести прогноз в большее соответствие с теорией – он опять был повышен до 2,07. Этот вопрос рассматривается, в частности, Барбарой Андерсон. «В модели до 2004 г., – пишет она, – на третьей стадии КСР колебался вокруг уровня простого замещения поколений. В 2004–2008 гг. на третьей стадии он колебался вокруг значения 1,86. В 2010 г. на третьей стадии КСР подрос до уровня простого замещения, в то время как модель 2012 г. допускала различные варианты изменения КСР на третьей стадии»[46].
Таким образом, даже опирающееся на теорию демографического перехода предсказание «конечных значений» в прогнозе ООН не означает полной безальтернативности. Речь всегда идет не о полном совпадении этих значений во всех странах, а об асимптотическом приближении к некоторому уровню и о колебаниях показателей вокруг него, что никак не противоречит теории.
Учитывая специфику глобального прогноза, масштаб этих колебаний, отклонений от «конечного уровня», не так уж важен. Такой прогноз предполагает столь высокую степень обобщения и столь долгосрочную перспективу, что особенности каждой страны становятся несущественными и не могут серьезно повлиять на общие результаты прогноза. Речь идет об укрупненной схеме, дающей представление о направлении и скорости демографических изменений на мировом уровне, но не претендующей на предсказание точных результатов для каждой страны. В той мере, в какой показатели по отдельным странам все же присутствуют в прогнозе, они имеют значение не более чем правдоподобных, но все же приблизительных и усредненных иллюстраций будущего, которые совсем не обязательно совпадают с прогнозами, выполняемыми на национальном уровне. При прогнозировании рождаемости для отдельной страны или группы однотипных стран и на более короткий период дело обстоит иначе. Хотя общие закономерности необходимо учитывать и в этом случае, приходится считаться также и со страновыми и региональными особенностями, от которых как раз и зависят возможные колебания «конечных значений» и траектории движения к ним. Как отличить такие колебания в рамках однонаправленного движения от «альтернативных вариантов»? Здесь ссылок на теорию демографического перехода – как сторонников, так и критиков этой теории – недостаточно, а сами такие ссылки часто выглядят как спекуляция, игнорирующая границы возможного применения теории.
