Против Сент-Бёва - Марсель Пруст
– Мама?
– Ты звал меня, дорогой?
– Да.
– Знаешь, я боялась, что ошиблась, и мой мальчик говорит мне:
Ты, Есфирь? Не дожидаясь зова?.. [3]или даже:
Чу! Шаги?.. Кто, дерзкий, могБез разрешения переступить порог?– Да нет же, мамочка:
Чего страшишься ты, Есфирь, в моем чертоге?Не для тебя введен порядок этот строгий.– Тем не менее, разбуди я моего малыша, не знаю, так ли уж охотно он протянул бы мне свой золотой скипетр.
– Послушай, я хотел посоветоваться с тобой. Присядь.
– Погоди, отыщу кресло; у тебя не очень-то светло. Можно попросить Фелиси принести лампу?
– Нет, нет, тогда я не усну.
Мама смеется.
– На сей раз Мольер:
Алкмена милая! Нам факелов не надо [4].– Так вот. Я хотел рассказать тебе… Изложить идею статьи.
– Но ты же знаешь, что в таких делах твоя мама тебе не советчик. Я же не училась, как ты, «по великому Сириусу» [5].
– Так слушай. Идея такова: против метода Сент-Бёва.
– Как! А я-то думала, Сент-Бёв – это так хорошо! В эссе Тэна [6] и статье Бурже [7], которые ты дал мне прочесть, говорится, что метод этот настолько замечателен, что в девятнадцатом веке не нашлось ни одного человека, который применил бы его.
– Увы, верно, там так сказано, но это глупость. Знаешь, в чем состоит этот метод?
– Рассказывай так, будто я не знаю…
– Он считал…
Я хотел бы написать статью о Сент-Бёве, хотел бы показать, что его критический метод, вызывающий такое восхищение, абсурден, а сам он – плохой писатель; возможно, это подтолкнуло бы меня высказать более важные истины.
– Как! А я-то думала, Сент-Бёв – это прекрасно, – мама никогда не говорила: это хорошо, а это нет, она не считала возможным иметь собственное мнение.
– Ты заблуждаешься.
«Подобный метод требует так много времени и т. д., – допишет г-н Поль Бурже, – что этим объясняется, почему никто, кроме самого автора…» и т. д.
Сент-Бёва и самого беспокоило, что его метод не всегда применим. «Для изучения древних», – оговаривается он. Но автор метода опасался не зря: он не применим и для изучения современников… Так, Сент-Бёв упрекал тех, кто мог бы оставить нам документальные свидетельства и не оставил… Валенкура [8] … и всех тех, кто хорошо знал того или иного писателя.
«Немногочисленны были ученики этого мэтра, а их должно было быть много – так превосходен его метод. Автор „Понедельников“ [9] определял критику как нравственную ботанику. Он требовал, чтобы исследователь литературы, прежде чем судить о произведении, попытался понять его автора…»
Метод Сент-Бёва
Для меня сейчас настала такая пора, или, если угодно, обстоятельства мои складываются так, что есть основания беспокоиться за мысли, которые более всего хотелось бы высказать, или – за неимением таковых в силу ослабления восприимчивости и банкротства таланта – за другие, те, что приходили вслед за первыми, но по сравнению с ними, то есть с высоким и затаенным идеалом, не слишком ценимы мною – хоть я их нигде не вычитал и, можно предположить, никто, кроме меня, их не выскажет – и заметно тяготеют к более поверхностной части моего рассудка: не идут они с языка, и всё тут. Вот и воспринимаешь себя всего лишь хранителем неких тайн рассудка, что с минуты на минуту может исчезнуть, а с ним прощай и сами тайны; вот и хочется помешать инерции врожденной лени, последовав прекрасной заповеди Христа из Евангелия от Иоанна: «Трудитесь, пока есть свет» [10]. Мне кажется, я мог бы сказать о Сент-Бёве, а затем гораздо больше по поводу него, нежели о нем самом, нечто ценное, раскрыв, в чем он, на мой взгляд, согрешил как писатель и как критик; и, может быть, я наконец выскажусь о том, какой должна быть критика и что такое искусство, – я часто думал об этом. Между прочим, мимоходом, как это очень часто делает он сам, я использую его в качестве повода для разговора о некоторых явлениях жизни… Я мог бы высказаться и об иных его современниках, о которых у меня тоже сложилось собственное мнение. После этого, подвергнув критическому разбору других и окончательно оставив в покое Сент-Бёва, я попытаюсь изложить, чем могло бы стать искусство для меня, если бы…*
* Книга не была завершена Прустом, поэтому читатель и в дальнейшем столкнется с незаконченными фразами, оборванными цитатами, пропусками в тексте и пометками, сделанными Прустом «для себя». – Здесь и далее астериском обозначены примечания переводчика, а цифрами – автора. В квадратных скобках в конце текста даны комментарии переводчика и редактора.
За определением метода Сент-Бёва и хвалой ему я обратился к статье г-на Поля Бурже, поскольку его определение было кратким, а хвала авторитетной. Но я мог бы привести высказывания и многих других критиков. Изучать естественную историю умов, обращаться к биографии творца, его семьи, к его своеобычности, к смыслу его произведений и природе его гения – вот в чем все видят оригинальность метода; он и сам признавал это, в чем, кстати сказать, был прав. Даже Тэн, мечтавший о создании более систематизированной и упорядоченной естественной истории умов, – с ним у Сент-Бёва, впрочем, были разногласия по вопросу о значении расы, – в своем похвальном слове Сент-Бёву сказал именно об этом: «Метод г-на Сент-Бёва не менее ценен, чем его творчество. В этом он был новатор. Он перенес в историю умов естественно-научные приемы. Он показал…» Но при этом добавил: «Остается лишь применить их…»
Тэн говорил так, ибо его концепция бытия, построенная на главенстве ума и познания, признавала право на истину лишь за наукой. Однако, обладая вкусом и восхищаясь различными проявлениями ума, он для определения их значения рассматривал последние как вспомогательные элементы науки. (См. предисловие к его работе «Об уме».) Сент-Бёв представлялся ему пионером, замечательным выразителем своего времени, почти что додумавшимся до его собственного, тэновского, метода.
Но ведь в искусстве нет (по крайней мере, в научном смысле слова) пионеров, предшественников. Всё сосредоточено в самом творце, каждый заново, сам по себе, предпринимает художнические или литературные попытки; а произведения предшественников, в отличие от науки, не являются благоприобретенной истиной, которой пользуется каждый идущий следом. Гениальному писателю сегодня предстоит пройти весь путь самому. В начале пути он продвинется не дальше, чем Гомер.
Однако философы, которые не сумели понять, что есть в искусстве подлинного и независимого от какой бы то ни было науки, были вынуждены представить искусство, критику
