Оксана Аболина - Маленький Лёша и большая перестройка
— Кто у нас родился? — спросила акушерка, продолжая держать неподвижного фиолетового младенца у меня на виду. — Мальчик или девочка?
«Какая разница?» — удивилась я. Соображать после родов было трудно, всё казалось не совсем реальным, как после наркоза, но разумная мысль, что раз акушерка демонстрирует ребёнка, значит, он, всё-таки, скорее жив, чем мёртв, всё-таки прокралась в моё сознание.
— Почему он молчит? — на всякий случай спросила я.
— Мальчик или девочка? — проигнорировав мой вопрос, настаивала акушерка. Наверное, это была её профессиональная фишка — убедиться, что роженица что-то соображает, если может сфокусироваться и определить, кто родился: сын или дочь.
— Почему он молчит? — упрямо повторила я и тут же озвучила своё подозрение. — Он вообще-то живой?
Тут она, видимо, что-то поняла, потому что ущипнула малыша, и тогда он не заплакал, а как-то странно закряхтел и вновь замолк.
— Мальчик или девочка? — в третий раз спросила акушерка.
Мне это по-прежнему казалось совершенно не важным.
— А можно что-нибудь сделать, чтобы он не молчал? — вопросом на вопрос ответила я. — С ним всё в порядке?
Оказалось, что не всё. Пуповина затянулась у малыша на шее петлёй (а чего стоило всю беременность не поднимать рук, чтобы этого избежать!), и у него возникли сложности с дыханием. Акушерка унесла его в кислородный «аквариум», и после этого мне три дня о нём ничего не сообщали. Всё-таки странная была практика у наших послеродовых отделений — держать мать в неведении о состоянии здоровья собственного ребёнка.
1 неделя
И вот наконец Лёша дома. Да, у малыша уже есть имя, из-за него на нас обижается сестра Ивана — почему, мол, назвали Алексеем, когда ни в вашем, ни в нашем роду никого с таким именем не было? Назвали бы Михаилом в честь дяди Миши… Но хоть решение пришло и в последний момент, мы твёрдо решили — сына будут звать Лёшей. Хорошее, доброе имя. Никогда — ни в жизни, ни в литературе — не встречались плохие люди, которых зовут Алексеями.
Решение было внезапным, так как мы ждали девочку. Хотели мальчика, но были уверены на все сто, что родится девчонка. Сперва мне приснился сон, и там кто-то назвал имя для дочки — Радость. Понравилось, но звучало чудно. Глянули в словаре и удивились — есть, и вправду есть такое имя. Решили, что так тому и быть — если на свет появится девочка, назовём её Радостью. Сначала ещё не были уверены, а потом врач, делающий УЗИ, на вопрос «Как он там прыгает?», — уверенно ответил:
— Если и прыгает, то не он, а она…
А Лёша взял и всех перехитрил, оказался пацаном. Совещались коротко. Ближайшие к Радости мужские имена: Радомир и Радимир. Вроде, почти то же самое, да мы морщились — как-то не так звучит, нет в этих именах волшебства, солнечности. А тут и Юля Фадеева подошла и сходу отвергла оба варианта.
— Да вы что? — сказала она. — Пойдёт в школу — будут обзывать «Радик-гадик». Не стоит.
И тогда мы решили, что никакого другого варианта, кроме имени Лёша, для нас не существует.
Привезли мы это завёрнутое, как капуста, в гору одеял чудо-юдо домой, положили на стол, распаковали, и оказалось оно тощим и страшненьким, хаотично машущим ручками и ножками, и пугало оно нас измазанными зелёнкой пупком и ноготками. Что делать дальше? Мы не знали. Вся теория из сознания выветрилась, и если бы не подошла подруга Гуля, не показала свой фирменный способ пеленания, не объяснила, что и как — мы бы, наверное, распаниковались…
Через месяц мы начнём вести родительский дневник — чтобы записывать о том, как растёт, развивается Лёша, как он вживается в этот мир, постигает его, учится новым действиям, знакомится с речью, но пока нам не до этого. Да и потом вестись дневник будет, к сожалению, обрывочно и нерегулярно.
1 месяц
Совсем не идиллически начнётся у Лёши жизнь в родном доме. В первый же день выяснится, что в послеродовом отделении он ухитрился подцепить стафилококк, и с этой гадостью нам придётся воевать целый год. Мы ещё не знаем, сколько бессонных ночей проведём у кроватки сына. И нам пока неизвестно, что вскоре нам позарез понадобятся лекарства, которых в аптеке не сыскать днём с огнём. Но замечательный человек — доктор Воробьёва Антонина Николаевна — достанет всё, что потребуется, и будет заглядывать к нам почти каждый день в конце приёма, чтобы проведать самого маленького и самого сложного своего пациента.
Всего этого мы пока не знаем. Нам только обидно, что раздобыли перед рождением Лёши двадцать пачек дефицитного детского питания «Беби-папа», а ему от него плохо. И «Беби-папу» пришлось отдать соседке Людочке, которая на несколько месяцев старше Лёши.
Нам больно смотреть, как малыш корчится, а мы почти ничем не можем ему помочь. Тётя Гуля (да, теперь все наши подруги и друзья на многие годы превратились в тёть и дядь) учится на психолога в университете, она с уверенностью говорит, что такой маленький ребёнок ещё ничего не чувствует, но мы-то видим, что это не так. Как бы ни страдал маленький Лёша от болей в животе, он редко кричит — только когда совсем невтерпёж, и без помощи не обойтись. А так — скривит обиженно личико, весь изогнётся, начнёт вздыхать, охать, кряхтеть, как крохотный старичок, но плакать не будет. Конечно, это ещё совершенно бессознательное проявление, можно сказать, врождённое свойство — ещё ничего нельзя сказать о личности человека, когда ему месяц от роду, но мы чувствуем уже и флегматический темперамент, и спокойный характер сына.
2 месяца
Когда-то мама с папой познакомились, благодаря тому, что Иван приносил на работу магнитофон с записями «Аквариума», и я бегала к нему в библиотеку послушать в исполнении Гребенщикова песню «Под небом голубым»… Теперь эта песня превратилась в колыбельную для Лёши. Поём её по очереди, но нравится она ему или нет, сказать трудно. Тем не менее, малыш подрастает, и это заметно.
10 января 1989, пишет папа
Из сосуще-булькающего комочка уже явственно проступают черты разумного человечка. Глаза-распашонки удивлённо, внимательно, с интересом рассматривают окружающую обстановку и уже выделяют в ней маму с папой и очень шумного попугайчика (погремушку). Другие предметы пока чётко не выделяются в сознании. На лице блаженная улыбка — мы довольны окружающим миром, но всё-таки нам приходится туго — очень болит животик.
В середине января Иван уехал в Ригу, чтобы лечь там в больницу. Трудно сказать, каким образом это повлияло на Лёшу, но повлияло — ему сразу стало хуже. Доктор Воробьёва после очередного ежедневного визита озабоченным голосом сообщила, что, возможно, придётся прибегнуть к хирургическому вмешательству. И через два дня мы, действительно, отправимся на «скорой» в больницу, однако накануне Лёша успеет меня страшно напугать. Ну, а кто, скажите, сможет остаться спокойным, когда ребёнок неожиданно выпучит глаза, посинеет и перестанет дышать? Конечно, я распереживалась не на шутку. Решив, что Лёша чем-то подавился, стала хлопать его по спине, но без толку. Подумала, что надо вызвать неотложку, побежала к телефону, но, ещё не взяв трубку, поняла, что неотложка не успеет приехать. И тут впервые пригодилась теория — самый сумасшедший, как мне тогда казалось, совет доктора Спока. Я вдруг вспомнила, что он рекомендует переворачивать ребёнка вверх ногами, если тот перестаёт дышать. Наверное, это был один из самых страшных моментов моей жизни — малыш пытался вздохнуть и не мог, и тогда я просто перевернула его вверх тормашками, потрясла и снова отшлёпала по спине. К счастью, это помогло, хотя, как оказалось, рекомендация доктора Спока относилась совсем к другому случаю, и надо было всё делать иначе…
Впоследствии остановка дыхания повторится, и не один раз, а целых десять, в больнице скажут, что стафилококк повлиял на дыхательный центр мозга и он не успел в должной мере развиться. Целый год мы с Иваном будем спать по очереди, чтобы не прозевать, когда это случится снова.
Холодный воздух станет провоцировать приступы, и нам придётся на всю зиму отменить прогулки. Но мы по-прежнему будем каждый день купаться, выполнять простые гимнастические упражнения и делать массаж.
Помимо всех этих крайне неприятных событий, случится нечто замечательное — Лёша впервые сознательно улыбнётся. Это произойдёт в больнице, накануне выписки. Самое радостное событие второго месяца.
3 месяц
23 февраля — важное событие, которое Лёша пока, конечно же, осознать не может — в этот день его крестили. Поскольку на улице малыш сразу начинает задыхаться, таинство провели дома. Пришёл молодой, незнакомый нам с Иваном, священник — отец Алексей, освятил всю коммуналку и крестил Лёшу. Купелью для малыша стала собственная ванночка, только пришлось трижды окунуться не в тёплую, как всегда, а в холодную воду. Впрочем, разницы сын, похоже, не почувствовал — всё время оставался с блаженной миной на лице и с любопытством рассматривал незнакомых людей, пришедших на крестины. Денег, кстати, батюшка с нас не взял.
