Станислав Лем - Одна минута
Потом идут смерти от рака, от инфаркта, от врачебного искусства, от, пожалуй, четырехсот основных наименований болезней, а дальше несчастные случаи, а именно от столкновения машин, смерти от падающих деревьев, стен, кирпичей, от попадания под поезд и, даже, от метеорита. Не знаю, утешающий ли это факт, но от падающих на Землю метеоритов гибнут редко. На сколько я знаю, за минуту гибнет таким образом едва 0,0000001 человека. Как видно Джонсоны проделали основательную работу. Чтобы точнее показать область смерти, они применили так называемый crossexamination (перекрёстного допроса) или диагональный метод. Из одних таблиц можно узнать, от какого набора причин люди умирают, а из других — как умирают от одной причины, например, от поражения электрическим током. Благодаря этому более выпукло стало выглядеть исключительное разнообразие наших смертей. Чаще всего умирают от прикосновения к неправильно заземлённому оборудованию, реже в ванне, а реже всего, испуская мочу с мостового перехода для пешеходов на провода высокого напряжения, так как это опять число меньшее единицы за минуту. Добросовестные Джонсоны сообщают в сносках, что умирающих от пытки током нельзя разделить на убитых неумышленно (когда слишком большое напряжение было применено без намерения убить) и на убитых преднамеренно.
Также представлена статистика способов, которыми живые избавляются от умерших, от похорон с украшением трупа, отпеванием, цветами и религиозной помпой, вплоть до более простых и дешевых способов. Рубрик тут много, ибо как оказывается в странах высокоцивилизованных больше трупов бросают в мешках с камнями, либо с ногами зацементированными в старые вёдра, либо расчлененными и нагими в глиняные карьеры, в озёра, больше также (это отдельные цифры) трупов завернутых в старые газеты или в окровавленные тряпки бросают на большие свалки мусора, чем в странах Третьего мира. Более бедные не знают некоторых способов избавления от останков. Видно не усовершенствовались там ещё, получая финансовую помощь, соответственным образом предоставленную высокоразвитыми государствами. В бедных же странах больше новорождённых съедают крысы. Эти данные помещаются на другой странице, но, чтобы читатель их не пропустил, он найдёт указывающую, где нужно, сноску, а желая ознакомиться с книжкой немного в разбивку, можно воспользоваться алфавитным предметным указателем, в котором есть всё.
Как-то не получается дальше утверждать, что это кипы сухих, ничего не говорящих, скучных цифр. Начинаешь испытывать непристойный интерес, сколькими ещё другими способами люди умирают в каждую минуту чтения, и пальцы при листании страниц становятся как будто немного липкими. Конечно же они потеют, так как это ведь не может быть кровь.
Смерть от голода снабжена сноской, сообщающей, что эта таблица (ибо потребовалась особая таблица с распределением по возрасту умерших от голода; больше всего умирает детей) актуальна только для года издания книжки, ибо эти цифры быстро растут, и происходит это в арифметической прогрессии. Смерть от переедания тоже, правда случается, но в 119 000 раз реже. В этих данных есть что-то от эксгибиционизма и что-то от шантажа. Собственно говоря, я намеревался только бросить беглый взгляд на этот раздел, и читал его как бы по принуждению, так же как человек порой отклеивает повязку от кровоточащей раны, чтобы её увидеть, или ковыряет булавкой в дупле больного зуба. Это больно, но остановиться трудно. Эти цифры как средство без запаха и вкуса, понемногу проникающее в мозг. А ведь я чуть не начал их называть, но не намерен перечислять даже главные разделы (маразм, увядание, увечья, органические уродства), так как начал бы цитировать книжку, тогда как должен только написать на неё рецензию. Собственно говоря, однако, упорядоченные в рубриках, расставленные в таблицах столбцы цифр о всех видах смерти, эти тела детей, стариков, женщин, новорождённых всех национальностей и рас, незримо присутствующие за столбцами цифр, не являются главными сенсациями этой книжки. Написав это предложение, я задумался, говорит ли оно правду и повторю: нет, не говорит. Со всей этой массой человеческого умирания дело обстоит почти так же, как с собственной смертью: о ней как бы заранее знаешь, но это знание общее и туманное — мы понимаем неизбежность собственной кончины, хотя и не знаем какова она будет.
Соответствующая огромность жизни в её телесности появляется уже с первых страниц. Приведённые там данные надёжны. Ибо в конце концов можно сомневаться, являются ли данные раздела, посвящённого умиранию, точными. Они основываются, однако, на средних значениях. Трудно поверить, чтобы таксономия (систематика) и каузалистика (кауза — причина) кончин были схвачены с абсолютной точностью. Впрочем, добросовестные авторы вовсе не скрывают от нас наличие возможного статистического разброса. Уже введение достаточно подробно описывает методы, использованные для вычислений, и даже содержит упоминания об использованных для этого компьютерных программах. Эти методы не исключают так называемого стандартного разброса, но он не имеет никакого значения для того, кто читает, ибо, какая, собственно разница, умирает ли за минуту семь тысяч восемьсот новорождённых или восемь тысяч сто? Впрочем, этот разброс незначителен из-за так называемого эффекта взаимного сглаживания. Правда количество родов (раз о них уже говорилось) неодинаково в разные времена года и суток, но на Земле все времена дня, ночи и года сосуществуют одновременно, следовательно количество послеродовых смертей остаётся постоянным. Однако есть рубрики, данные которых получены путём косвенных умозаключений, так как, например, ни государственная полиция, ни частные убийцы, профессионалы или любители (исключая идейных), не оглашают данные об эффективности своей работы. Там ошибка в значениях действительно может быть большой.
Статистика же первого раздела надёжна. Она сообщает, сколько существует людей, а тем самым живых человеческих тел в каждую минуту, выбранную из 525 600 минут каждого года. Сколько существует тел, а это значит: сколько мышц, костей желчи, крови, слюны, внутримозговой жидкости, кала и так далее. Как известно, когда ряд величин слишком велик для представления, популяризатор прибегает к образным сравнениям, также поступают и Джонсоны. Итак, если всё человечество собрать и сложить в кучу в одном месте, то оно заняло бы триста миллиардов литров, или без малого треть кубического километра. Вроде бы много. Однако, Мировой океан содержит миллиард двести восемьдесят миллионов кубических километров воды, таким образом если всё человечество, эти пять миллиардов тел, бросить в океан, то его уровень не поднялся бы даже на одну сотую миллиметра. После одного такого всплеска Земля стала бы навсегда безлюдной. Такие игры со статистикой можно справедливо признать довольно дешёвыми. Они будто бы должны служить рефлексии о том, что мы, которые размахом наших действий отравили воздух, почву, моря, превратили джунгли в пустыни, уничтожили миллиарды видов животных и растений, живших раньше в течение сотен миллионов лет, достигли других планет и, даже, изменили альбедо Земли, демонстрируя таким образом наше присутствие космическим наблюдателям, могли бы исчезнуть так легко и бесследно. Меня, однако, это не поразило, также как и вычисление, что из человечества можно было бы выделить 24,9 миллиарда литров крови, и это не было бы ни красное море, ни, даже, озеро.
Далее под позаимствованным у Элиота мотивом, что существование это «birth, copulation and dead (рождение, совокупление и смерть)» идут новые цифры. За каждую минуту совокупляются 34,2 миллиона мужчин и женщин. До оплодотворения доходит только в 5,7 процентах сношений, но общий эякулят в объёме 45 000 литров в минуту содержит миллиард девятьсот девяносто миллионов (с точностью до последнего знака) живых сперматозоидов. Такое же количество женских яйцеклеток могло бы подвергнуться оплодотворению шестьдесят раз за каждый час при минимальной пропорции один сперматозоид на одну яйцеклетку, и тогда, в этом невероятном случае, в каждую секунду были бы зачаты три миллиона детей. Эти данные являются, однако, тоже только статистической манипуляцией.
Порнография и современный стиль жизни приучили нас к картинам половой жизни. Кто бы подумал, что уже ничего нельзя в ней обнажить, ничего такого показать, что могло бы стать поразительной новостью. Всеохватывающая статистика и тут преподносит нам неожиданность. Самый невинный из приведенных забавных примеров: поскольку струя спермы, эти 43 тонны, впрыскиваемые каждую минуту в женские гениталии, это 430 000 гектолитров, которые таблица сопоставляет с 37 850 гектолитрами кипятка, которыми выстреливает при каждом извержении самый большой гейзер мира (в Йелоустоунском национальном парке). Гейзер спермы в 11,3 раза обильнее и работает безо всяких перерывов. Образ не является непристойным. Человек может испытывать сексуальное возбуждение только в определённых масштабах. Половые акты, демонстрируемые при большом уменьшении или увеличении, не вызывают полового возбуждения. Данное возбуждение, будучи врождённой реакцией, возникает рефлекторно в соответствующих центрах мозга и не появится при условиях, выходящих за пределы визуальной нормы. Акты, увиденные при уменьшении будут безразличны, так как показывают существ, имеющих размеры муравьёв. При увеличении они будут вызывать отвращение, так как самая гладкая кожа самой красивой женщины выглядит тогда как беловатая поверхность, из которой торчат волосы, толстые как колья, а из отверстий сальных желёз выделяется липкая блестящая мазь. Неожиданность, о которой я вспомнил, имеет другую причину. Человечество перекачивает сердцами 53,4 миллиарда литров крови в минуту, и эта красная река не вызывает удивления, она тоже должна течь, поддерживая жизнь. В то же время мужские органы выделяют 43 тонны семени, но дело в том, что, хотя каждая эякуляция также является привычным физиологическим актом, для отдельного индивида он будет нерегулярным, интимным, не слишком частым и даже необязательным. Кроме того существуют миллионы стариков, детей, людей живущих в добровольно избранном или навязанном целибате, больных и так далее. И, однако, эта белая струя бежит с тем же постоянством, что и красная река. Нерегулярность исчезает, когда статистика охватывает всю Землю, и это поражает. Люди садятся за накрытые столы, ищут отходы в мусорных баках, молятся в соборах, мечетях, костёлах, летят самолётами, едут в машинах, находятся в подводных лодках с атомными ракетами, заседают в парламентах, похоронные процессии проходят по кладбищам, взрываются бомбы, врачи склоняются над операционными столами, тысячи преподавателей одновременно поднимаются на кафедры, театральные занавесы поднимаются и опускаются, паводки заливают поля и дома, ведутся войны, трактора сталкивают на полях сражений трупы, одетые в мундиры, во рвы, гремит гром, сверкает молния, наступает ночь, день, рассвет, сумерки, что бы ни происходило, оплодотворяющая струя спермы бежит без остановки, и закон больших чисел гарантирует, что она так же постоянна, как величина падающей на Землю солнечной энергии. Одновременно что-то есть в этом механическое, непоколебимое и животное. Непонятно, как смириться с образом человечества, которое так непоколебимо совокупляется посреди всяких катаклизмов, которые оно переживает и которые само себе создало.
