Немецкая русофобия и её причины. Философия, история, политология - Штефан Боллингер
Некогда ближайшие союзники в Париже и Лондоне взирали на это, возможно, с некоторой грустью, но безучастно. За пять месяцев до этого, в ночь на 30 сентября 1938 года, в Мюнхене был окончательно определён курс экспансионистской политики Германии, и никто на Западе не желал больше вставать у неё на пути. Отвлечение внимания Гитлера на Восток никоим образом ей бы не помешало. В Мюнхене лидеры Великобритании, Франции и двух фашистских государств Германии и Италии заставили пражское правительство выполнить требования Германии об отделении Судетской области. Участие в этом процессе Польши, введшей свои войска в приграничную часть соседней страны, с учётом дальнейшей судьбы польского государства выглядит зловеще.
Премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, ярый сторонник политики умиротворения, компромиссов и сохранения мира любой ценой, в последние недели сентября честно старался уберечь Европу от войны с Германией. Вернувшись из Мюнхена, удовлетворённый и обессиленный, он заявил собравшимся перед резиденцией министра на Даунинг-Стрит, 10: «Дорогие друзья […] премьер-министр Великобритании вернулся из Германии с почётным миром. Я полагаю, это мир для нашего поколения […] Ступайте домой и можете спать спокойно»[127]. Очевидно, таким же сном наслаждался и сам премьер-министр, и оккупация Чехословакии, которой можно было избежать, не слишком его обеспокоила. Армия Чехословакии была сильной, мотивированной, оснащённой и вооружённой наилучшим образом, располагала надёжными укреплениями. Несмотря на волнения среди населения Судетской области, она могла бы противостоять нападению Германии. Однако ей потребовалась бы для этого помощь других великих держав, готовых к войне. Москва не видела для этого препятствий, но не могла действовать без поддержки Парижа и Лондона, поскольку к этому моменту территорию СССР от вероятного района оперативных действий отделяла Польша. Но Франция и Великобритания не хотели иметь ничего общего с Советским Союзом. Исторический опыт и антикоммунистические настроения были сильнее, чем сознание собственного критического положения. Так Чехословакия осталась без защиты, а Советский Союз был исключён из списка участников мюнхенской встречи глав правительств.
Выступая перед британским парламентом, Чемберлен подкрепил своё, как год спустя выяснится, фатальное и ошибочное решение тёплыми словами, которые не нашли поддержки ни у Праги, ни у Москвы, и даже вызвали у членов парламента возглас «Позор!»: «Прежде чем высказывать оценку этого соглашения, хотелось бы отметить, что нам не следует воспринимать его как чей-либо личный или национальный триумф. Настоящий триумф в том, что, как оказалось, представители четырёх великих держав могут договориться о способе проведения сложной и деликатной операции путём переговоров, а не силой оружия. Тем самым они предотвратили катастрофу, которая могла бы означать конец для цивилизации в её нынешнем виде. Я полагаю, облегчение по поводу нашего избавления от опасности войны будет в этой стране повсеместно воспринято с глубокой симпатией»[128]. Как известно, новая глава истории немецко-советского сосуществования, начавшаяся после этих событий, была короткой, но имела катастрофические последствия. Москва снова разыграла немецкую карту, чтобы избежать войны, – и войну удалось отсрочить почти на два года, но уплаченная за это цена была высокой, слишком высокой в политическом и моральном смысле.
Причины, побудившие советское руководство заключить пакт о ненападении с фашистской Германией, были ясны. Нацистская Германия хотела разжечь в Европе пожар войны – начало этому было положено ещё в 1936 году, в Испании, а усилиями союзников Германии, Италии и Японии пожар тлел целое десятилетие за пределами Европы – и вопрос заключался в том, сможет ли Советский Союз остаться в стороне от этой войны, которую он с самого начала считал межимпериалистической. Западные державы пытались сохранять в этом конфликте нейтралитет, вели себя индифферентно, как в случае с Чехословакией, или предательски, как по отношению к республиканской Испании. С учётом политики Запада попытки Советского Союза спасти эти страны и их правительства, пришедшие к власти демократическим путём, были обречены. После Мюнхенского соглашения 1938 года Москва поняла, что её помощь в борьбе с немецкой агрессией (включая возможное военное выступление на стороне Чехословакии и сотрудничество в военной сфере с Парижем и Лондоном) никого не интересует. Франция и Великобритания были готовы любыми способами «улещивать» нацистскую Германию, жертвуя при этом своими союзниками. Напрашивался вывод, что они стремились переориентировать Германию на восток, в направлении Советского Союза, и это вызывало у Москвы опасения.
Попытки создать для защиты от нацистской Германии широкий фронт в рамках системы «коллективной безопасности» раз за разом терпели крах. Здесь можно возразить, что гарантия, данная 31 марта 1939 года Великобританией Польше, могла бы поспособствовать восстановлению такого фронта. С точки зрения Москвы, тем не менее, это было маловероятно. С одной стороны, наблюдая за ходом конкретных военных переговоров, длившихся уже несколько недель, Москва видела, что британская и французская стороны воспринимали ситуацию недостаточно серьёзно. С другой – недавние изменения на географической карте неоднократно подтверждали, что гарантии Лондона и Парижа при наступлении критической ситуации фактически ничего не стоят. Намерение Гитлера напасть на Польшу было твёрдым, подготовка шла полным ходом. Москве об этом также было известно. Сама Польша даже в этой критической ситуации не предпринимала попыток хотя бы наладить с СССР отношения, не говоря уже о заключении союза. Москве оставалось лишь всеми силами держаться от этой войны в стороне – и обеспечить наиболее благоприятный для себя исход, если она всё-таки начнётся. Гитлеру не нужен был союз с Советским Союзом, чтобы нанести удар по Польше. Его решение о приведении в действие плана «Вайс», то есть нападения на Польшу, было принято ещё в мае 1939 года. Но благожелательность Советского Союза могла быть ему полезна на тот случай, если война на Западе примет серьёзный оборот. В 1939 году немецкое руководство ещё не планировало экспансию на Восток через границу Польши, но с учётом дальнейших планов фашистской Германии общая с союзниками граница от Балтийского до Чёрного морей была хорошей исходной позицией для будущей войны с Советским Союзом.
Байку об агрессии обеих диктатур по отношению к невинной Польше продолжают использовать для оправдания по меньшей мере непоследовательной политики Запада и того самообмана, которым утешала себя
