Виктор Тростников - Быть русскими – наша судьба
Уже упоминаемый нами Иван Васильевич Киреевский, вернувшись из Германии, где он насыщался их мудростью из первоисточников, вступил в брак с Натальей Арбенёвой, которую знал ещё до поездки за границу. Она была воспитана в благочестивой православной семье, её мать была духовной дочерью самого преподобного Серафима Саровского, к которому неоднократно ездила и однажды взяла с собой пятилетнюю Наташу. Великий старец благословил девочку, положив свою руку на её голову. В Москве подросшая Наталья стала духовной дочерью знаменитого архимандрита Новоспасского монастыря Филарета.
Согласно преданию, став её мужем, Киреевский решил развивать её интеллект и регулярно читал ей вслух выдержки из сочинений Гегеля, Фихте, Канта и своего друга Шеллинга. Наташа слушала внимательно, но энтузиазма не выказывала. «Почему ты так вяло реагируешь, – спросил её однажды Иван Васильевич, – или ты считаешь их идеи неправильными?» – «Нет, они говорят верно, но это же давным‑давно сказано святыми отцами». – «Какими ещё отцами?» « Да вон, у меня на полке лежит сборник “Добротолюбие”, почитай, и сам убедишься».
Киреевский задумался, а через несколько дней, когда жены не было дома, взял указанный ею томик и стал читать Авву Дорофея. И понял, что его любимые немцы не обладали и десятой долей мудрости этого богодухновенного старца. Через некоторое время Киреевский попросил архимандрита Филарета стать его духовником и всю остальную жизнь работал как редактор и переводчик для издательства Оптиной пустыни, где и похоронен.
Сейчас я скажу нечто такое, что многим моим читателям не понравится. Что делать, правда всегда бывает кому‑то неприятна. Подлинного мудреца может дать человечеству только православная цивилизация, поскольку мировоззрение, из которого выросла её культура, есть неповреждённое учение самого Бога, воплотившегося и сошедшего на землю специально для того, чтобы дать его людям. Это не значит, что философу достаточно родиться в России или в Греции и ему откроется полнота истины, – речь идёт лишь о возможностях, а не об их осуществлении. Из русских мыслителей такими возможностями воспользовались далеко не все, но те, кто воспользовались, превзошли мыслителей других культур, в частности протестантской. Немцу, выросшему в атмосфере лютеранской самоуверенности, не услышать Духа истины, которого Спаситель обещал послать своим ученикам, после того как отойдёт к Отцу: этот Дух «гордым противится, а смиренным даёт благодать». Поэтому лучшие из русских философов мудрее лучших немецких философов, которых им приходилось критиковать. Это делали Хомяков, Киреевский, Самарин, Леонтьев, Данилевский, Тихомиров и особенно убедительно Владимир Соловьев в работах «Кризис западной философии» и «Чтения о Богочеловечестве». Право на такую критику им давали следующие слова апостола Павла: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сём надобно судить духовно. Но духовный судит о всём, а о нём судить никто не может» (Первое послание к Коринфянам 2, 14).
Замечательно, что Соловьев никоим образом не отрицал ценности западной цивилизации, в частности опыта европейских интеллектуальных исканий, но видел значение этого опыта в том, что он показывает, каким путём не надо идти, предостерегает остальных от повторения сделанных ошибок. Вот место из «Чтений…», в котором об этом говорится с полной ясностью:
«Путь к спасению, к осуществлению истинного равенства, истинной свободы и братства лежит через самоотрицание. Но для самоотрицания необходимо предварительное самоутверждение: для того чтобы отказаться от своей исключительной воли, необходимо сначала иметь её; для того чтобы частные начала и силы свободно воссоединились с безусловным началом, они должны прежде отделиться от него, должны стоять на своём, стремиться к исключительному господству и безусловному значению, ибо только реальный опыт, изведанное противоречие, испытанная коренная несостоятельность этого самоутверждения может привести к вольному отречению от него и к сознательному и свободному требованию воссоединения с безусловным началом.
Отсюда виден великий смысл отрицательного западного развития, великое назначение западной цивилизации. Она представляет полное и последовательное отпадение человеческих природных сил от божественного начала, исключительное самоутверждение их, стремление на самих себе основать здание вселенской культуры. Через несостоятельность и роковой неуспех этого стремления является самоотрицание, самоотрицание же приводит к свободному воссоединению с божественным началом.
Коренной поворот, великий кризис в сознании западного человечества уже начался».
Далее Соловьев предсказывает, что, когда сама жизнь покажет несостоятельность западного (то есть протестантского) самоутверждения, «тогда западное человечество будет готово к принятию религиозного начала, положительного откровения истинной религии». Под истинной религией Соловьев понимает, конечно, учение Христа, сохраняемое православной цивилизацией, поэтому свой замечательный по глубине и проницательности пассаж заканчивает следующими словами:
«Но по закону разделения исторического труда один и тот же культурный тип, одни и те же народы не могут осуществить двух мировых идей, сделать два исторические дела, и если западная цивилизация имела своею задачей, своим мировым назначением осуществить отрицательный переход от религиозного прошлого к религиозному будущему, то положить начало самому этому религиозному будущему суждено другой исторической силе».
Эти слова дают ключ к пониманию того, почему русские с таким невероятным упорством хотят оставаться русскими и вселяют уверенность, что они останутся ими до конца времён. Секрет в том, что они на самом деле хотят оставаться не русскими, а православными – не по воцерковлённости, а по мировоззрению и миропониманию, – а хотят этого по той причине, что инстинктом чувствуют своё всемирно‑историческое предназначение. Эта стихийная верность тому, что у него «на роду написано», свойственна не только русскому, но и всем другим исторически значимым народам – ведь и китайцы и индусы в течение многих веков внутренне совершенно не меняются, – но рядовые представители народа не осознают, ради чего они готовы стоять насмерть, лишь бы только оставаться такими, какие есть. Русские тут не исключение, но у русских Господь воздвиг несколько гениальных людей, которых в широком смысле этого слова можно назвать пророками, формулировавших в чётких логических категориях то, что их не столь одарённые соотечественники чувствуют сердцем. В числе самых ясно мыслящих и излагающих был Владимир Соловьев. И посмотрите, как лаконично и ёмко определяет он суть той исторической задачи, которая и есть русская судьба: положить начало тому «религиозному будущему», к которому Запад должен будет перейти от своего «религиозного прошлого». Религией, а точнее, псевдорелигией Запада, которая должна уйти в прошлое, по Соловьеву является исключительное самоутверждение природных сил человека, то есть антропоцентризм, к которому европейская цивилизация скатилась, всё дальше и дальше отходя от исходного Откровения, а религией будущего должно быть это самое Христово Откровение – божественное начало, к которому Запад возвратится после блужданий «в стране далече». В этом будет его спасение, но, чтобы вернуться к этому началу, его надо где‑то найти. Так вот, Запад найдёт его в России, сохранившей его, несмотря ни на какие усилия внешних и внутренних сил разлучить её с ним. Сберечь его не только для Запада, но и для всех, кто захочет с ним соединиться! – это и есть историческое предназначение русского народа, и в этом смысле Достоевский правильно назвал его народом‑богоносцем. Не то чтобы каждый русский человек был божественно прекрасен, а то, что народ в целом обеспечивает существование внутри себя истинно православного «малого стада», необходимого Богу, чтобы врата ада не одолели Его Церковь с заключённой в ней полнотой истины до конца времён – вот что надо понимать под термином, употреблённым Достоевским. Когда мир окончательно станет погружаться в бездну безбожия, это малое стадо выйдет на своё последнее вселенское свидетельствование об этой спасённой им истине.
Повторим ещё раз: простые русские люди так вовсе не рассуждают и даже не очень поймут такие рассуждения. Но волею Божьей они сохраняют в себе черты национального характера, которые, сублимируясь в особо одаренных личностях, позволяют выделиться из них необходимому малому стаду, представляющему собой некий концентрат этих качеств. Не будь их в разбавленном виде во всем народе, не было бы их в концентрированном виде в лучших представителях народа – в святых, а без святых не было бы и Церкви православной, а не было бы Церкви, некому было бы сохранять истину Христову, приберегая её до пришествия Антихриста, когда она многими станет востребована.
