Война в вишневом саду - Онур Синан Гюзалтан
После того как ОУН убила польского министра иностранных дел, Бандеру судили и приговорили к смертной казни. Однако затем приговор был заменен пожизненным заключением. Говорят, что одним из тайных условий пакта о ненападении между Германией и Польшей была казнь украинского националиста. После того как в 1939 году нацистская Германия вторглась в Польшу, Бандера был освобожден. После окончания Второй мировой, во время Нюрнбергского процесса, выяснилось, что Бандеру освободили для того, чтобы использовать против Советского Союза. Его кодовым именем в немецкой разведке было «Consul II».
В 1940 году на конгрессе в Кракове в организации произошел раскол, и Бандера основал новую организацию под названием ОУН-Б. В нацистских документах, изъятых после войны, было написано, что Бандера и его друзья присягнули Третьему рейху.
Бандера помимо русских и поляков также начал войну и против евреев, которых он называл «пионерами московского империализма». В 1941 году, после того как нацистские войска отбросили Красную армию, они вошли во Львов. Местное население встречало их с цветами. Из переписки, которая велась между членами организации, следует, что Бандера и его друзья были довольны случившимся.
В том же году во Львове было провозглашено независимое украинское государство. Но это не входило в планы Гитлера на Украину. Между немцами и бандеровцами произошел конфликт. В это время Бандера был заключен в немецкую тюрьму. Часть его организации выступила против нацистов и вступила в ряды Красной армии. Однако Бандера упорно выступал против сотрудничества с русскими для борьбы против фашистов.
Когда русские стали подступать, немцы освободили Бандеру, чтобы тот организовал сопротивление на Украине. Несмотря на диверсии нацистов и бандеровцев, Красная армия сохранила контроль над Украиной. Бандера, понявший, что Гитлер будет побежден, укрылся в Швейцарии, сохраняющей нейтралитет.
После войны он при содействии британской разведки перебрался в Германию. Советские запросы об экстрадиции Бандеры были отклонены. В архивах говорится, что Бандера продолжал свою антисоветскую деятельность в Мюнхене, на этот раз под наблюдением британской разведки.
В то время главой британской разведки был Ким Филби, который фактически работал на Советы. Филби, заметивший интерес американцев к Бандере, написал в ЦРУ рапорт, в котором сообщал, что Бандера настроен антиамерикански. Так он помешал украинскому националисту найти убежище в Америке.
В итоге Бандера умер в результате сердечного приступа в доме своего друга в Мюнхене 15 октября 1959 года. В ходе расследования, проведенного после его смерти, Богдан Сташинский, еще один известный украинский националист, был признан виновным: в отношении него были подозрения, что он работает на КГБ. Сташинский был приговорен к 8 годам заключения. Его освободили после 4 лет заключения и под контролем ЦРУ перевезли в США.
И вот портрет Бандеры висит передо мной на стене пахнущего кровью, потом, мочой и порохом коридора «Азовстали». Рядом с ним лежат окровавленная рубашка, бинты, несколько гильз и осколок от шрапнели. Наследники Бандеры, члены батальона «Азов», через 70 лет после смерти своего лидера пытались противостоять русским, на этот раз с помощью американцев – и снова безуспешно.
Мы бродим по бесконечным темным коридорам. Двухъярусные койки, одежда на полу и на бельевых веревках, начавшая медленно плесневеть, разные лекарства, жилеты Красного креста, книги о Гитлере и фашизме, вымпелы, документы, плакаты, противотанковые ракеты, детали орудий. На полуоторванном листе календаря в углу красуется дата – 14 мая. День капитуляции первой группы батальона «Азов».
Мы проходим по коридорам, стены которых напоминают индийские кровати из гвоздей. Фонарики и камеры, висящие на оружии солдат, освещают дорогу. Нацистские и языческие символы… Карта, прикрепленная к клетчатому листку, показывает, где были расставлены мины…
Мы ушли от солнца. Мы – в дантовском аду.
Ведущий нас по коридору солдат в балаклаве рассказывает про осаду:
– Когда они поняли, что потеряют город, пришли сюда. Это был их единственный выход. Более двух тысяч солдат… Среди них были военнослужащие украинской армии, батальон «Азов», иностранные солдаты и мирные жители, которых они взяли с собой. Мы мощно бились наверху. Понять это можно по руинам. Когда они потеряли завод, спустились в коридоры, в которых вы сейчас находитесь: они простираются на девять этажей под землю; они были построены в советский период, чтобы использоваться в случае угрозы ядерной войны.
Люди оставались внутри больше месяца. Мы окружили их и просто ждали. Время от времени мы стреляли из пушек, чтобы расшатать их психологическое состояние. Те, кто вышел оттуда, признавались, что тряска, вызванная нашими выстрелами, доводила их до безумного состояния.
Через какое-то время у них закончились вода и еда. Они начали медленно сдаваться. По предложению профессиональных иностранных солдат, которые были среди них, они в качестве последнего шанса предложили открыть гуманитарный коридор в сторону Украины. Западная пресса подняла по этому поводу много шума. Конечно же, они напирали на то, что там есть мирные жители, но их настоящей целью было спрятать среди них иностранных боевиков. И мы не дали им реализовать эти планы. Мы не оставили им другого выбора. И через месяц они сдались, жалкие и измученные.
Закончив свой рассказ об осаде, солдат указывает на дверь позади себя и свисающие с нее кабели:
– Не прикасайтесь к дверям и ко всему остальному. Мы старались все зачистить, но тут еще могут быть мины. На нижних этажах все еще есть трупы, но мы не смогли спуститься и достать их из-за ловушек. Давайте будем осторожны и все вместе выйдем отсюда целыми и невредимыми.
Чем дальше мы идем, тем хуже становится запах. Старый журналист, много лет прослуживший во время войны в Сирии, говорит:
– Это не запах трупов, это запах крови… Так пахло в Алеппо.
Операторы продолжают снимать, а журналисты – бродить кругом в поисках чего-то интересного. Мусор, разбросанный вокруг, перестает быть похожим на реальные предметы. Запах, сырость и темнота становятся удушающими.
Я возвращаюсь тем же путем, которым мы пришли. За лестницей – свежий воздух и солнце…
После этого ада даже руины снаружи кажутся мне красивыми, а жужжание дронов напоминает колыбельную. Я закуриваю. Мне кажется, что вместе с дымом я выдыхаю в небо всю грязь, которая была внутри тех убежищ. Кто-то бродит по руинам, кто-то запускает дронов, кто-то беседует… Наверное, нам трудно вписаться в этот мир.
Мое внимание привлекает солдат, сидящий в тени развалин и перелистывающий страницы тетради в черной обложке. Одной рукой он держит тетрадь, а другой – поглаживает лысину под отодвинутой на затылок шапкой. В перерывах он не забывает затянуться сигаретой. Я подхожу к нему. Спрашиваю, что он читает, если это не тайна. Он, продолжая оставаться серьезным, показывает мне страницы тетради, исписанные латинскими буквами:
– Мы нашли ее внутри. Вероятно,
