Эксперт Эксперт - Эксперт № 26 (2013)

— А вообще в детских книгах картинки нужны?

— Да, нужны, но не слишком много. Это отдельное искусство — картинка не должна заменять литературу. Но, скажем, в «КомпасГиде» издаются книжки-картинки, где текста минимум, а я читаю ее взрослым людям, и они рыдают, потому что им сознание переворачивают.

— Ушла ли сейчас традиция сюсюканья, типа « мой маленький друг, вот я тебе сейчас кое- что расскажу, и ты сразу поумнеешь», « а вот зайчик пробежал»?

— Да. Вернее, пытаемся уйти. Общепризнанный факт, что впереди планеты всей — скандинавская литература. Они сюсюканьем вообще не грешат. Почему именно они? Там максимум уважения к детской сложности, дети — не простые, с ними нужно говорить честно и открыто, не упрощая материал. Они еще и сложнее могут быть, чем взрослые. Сейчас уже с большим уважением к ним относятся, наши писатели такие тоже появляются, но еще мало. Конечно, в «Бампере» такой подход: мы берем только те книги, которые изданы с уважением к детям. И написаны, и нарисованы. Всех этих щеночков с выпученными глазами и котят видеть невозможно, но большинство детских книжек иллюстрируется почему-то так, как будто дети вообще ни к чему не способны.

...и внутри

— Насколько родители должны понимать, что происходит в детской литературе сейчас?

— Книги ребенку покупают родители, и они, конечно, покупают только то, что знают, и то, что читали сами. У нас среднестатистический родитель заходит в автобус и спрашивает Маршака, Барто, Михалкова, Чуковского, Драгунского, Носова, в лучшем случае Крапивина.

— А как тогда быть с остальными книжками?

— Что делать… Мы говорим, что всего этого нет, а есть вот это. Они часто отвечают, что нет так нет и зачем только нам всякую ерунду привезли, этого нам не надо.

— Они не могут взять в толк, что время изменилось, или хотят в точности репродуцировать себя в детях? Или боятся, что кругом сейчас издается один ужас?

— Да, какое-то недоверие есть. Но, конечно, они-то на этом выросли, это проверенное, надежное. Но мы работаем с родителями. Я на родительских собраниях выступаю, с библиотекарями работаем, сообщаем, что есть нового и почему это нужно. Почему детям нужно что-то актуальное, почему ребенок должен узнавать себя в героях, сопереживать и присоединяться к ним, а это может произойти, только если он понимает, о чем речь, что за переживания у героя и как он с ним соотносится.

— Ребенок узнает себя в герое или просто через героя помещает себя в обстоятельства книги?

— Должно как-то зацепить, что-то должно откликнуться — должно быть узнавание, да. Но это же в целом всей литературе свойственно — цепляет то, что узнается, находит отклик: да, это про меня.

— Встречи с родителями помогают?

— К сожалению, у нас с обратной связью пока плохо. Часто мы приезжаем куда-то, проводим свои мероприятия, уезжаем и не знаем, что там дальше. Только сейчас появились четыре московские школы, где мы бываем более или менее постоянно, и там уже можно говорить о результатах. Они есть, учителя говорят: не читавшие дети начинают читать, родители тоже уделяют этому больше времени. Мы и сами видим, как меняется атмосфера в школе к нашим следующим приездам.

— А почему все- таки скандинавы лучше всех?

— Я себе придумала так: они очень ценят детей, потому что их мало. Потому что это север, каждый ребенок там как цветочек, на вес золота — что-то такое. В целом у них и политика такая, там же детский писатель получает от государства дотации, стипендию — даже вне зависимости от того, пишет он сейчас или нет. Не должен он биться за существование.

— Нет ли тут ловушки? Скандинавы работают по отдельности, с каждым, но народа у них мало, им не надо организовывать массы. А если в России ребенок станет отдельным, не станет ли ему от этого сложнее?

— Сложнее... наверное, но это же неплохо? Мне-то очень хочется, чтобы им стало сложнее, чтобы они почувствовали себя отдельными людьми. Для меня как психолога книжка не как литературное произведение ценна, а как психологический инструмент.

— А что она должна сделать как психологический инструмент, научить чему?

— Научить вниманию к своим чувствам, к своим ощущениям, вниманию к себе самому. К самым разным чувствам, ведь важны даже неприятные. Человек имеет право на существование с любыми чувствами, и надо, чтобы он мог о них говорить, все это достойно уважения. Хотя, конечно, от этого сложнее.

— Должен ли ребенок понять, что книги дают ему ресурс защиты? Скажем, территорию, на которой он может находиться?

— В смысле, что они его прячут и ему есть куда пойти? Можно и так сказать, но я бы все же сформулировала это как поддержку. У меня есть некоторое пространство как ресурс, я могу туда пойти зарядиться, получить ощущение силы, стержня, структуры. Я не за то, чтобы прятаться внутри. Но тут не может быть единой формулировки, ведь все разные, у нас очень много на эту тему споров: скажем, должны ли быть грустные книжки? Часто родители сразу же: нет-нет, грустных не надо, нам только веселые, а то у нас и так все непросто. А моя задача как книжного консультанта — понять, что именно с человеком происходит, в чем ситуация, и найти книжку, которая поможет ребенку как-то вылезти из этого. Поняв, например, что не у него одного в этом мире разводятся родители.

— С электронными книгами вы не работаете?

— У нас их нет. Я думаю, что детская книга дольше всего продержится. Конечно, к электронным у них свой интерес: то, что они там, в этой штучке. Но иногда мы обсуждаем это с детьми, а они говорят: любимая книжка должна быть в виде книжки, тогда я ею владею. А в электронном виде — то ли есть она, то ли нет, в «читалке» же еще много всякого другого.

— И только ли она моя.

— Да.

— А компьютеры — они конкуренты или просто другая территория? Игры, например.

— Конкуренты, да. Но вокруг ребенка же вообще много чего есть: люди, какие-то процессы, книги, компьютеры, телевизор, кино. Все это может работать для него как возможные ресурсы, как контакты. Но если чего-то слишком много, то, естественно, его силы, ресурсы, время оттягиваются туда. Конечно, компьютер дает ощущение «я как бы там участвую, и значит, это про меня». Я там реализуюсь, я там крутой — имею в виду игры. Но и сети тоже — я там общаюсь, и я там такой, какой хочу. Это, в общем, то, чего книги не дают. Но и книга — то, чего не даст компьютер, это возможность придумать свое. И, кстати, меня вот еще что поражает. Всегда их спрашиваю, что лучше — сначала кино посмотреть, а потом книжку прочитать или сперва книжку, а потом фильм? Никогда нет однозначного ответа, всегда на эту тему в классе разворачивается дискуссия.