Нина Молева - История новой Москвы, или Кому ставим памятник

Формально речь шла об установлении памятника на территории Братского кладбища, о самом существовании которого в Москве не знает подавляющее большинство москвичей. Немудрено, поскольку многочисленные и притом свежие захоронения были пущены под застройку одного из самых популярных городских районов – Песчаных улиц. Заявление, переданное в Комиссию по монументальному искусству председателем Оргкомитета по проведению мероприятий на Братском кладбище 31 июля 2004 года в связи с повторным открытием – обозначением и 90-летием начала Первой мировой войны, свидетельствовало об очень поверхностном представлении о проблемах исчезнувшего кладбища. Отсюда неточности, которые не могли не привести к ошибочному истолкованию смысла этого действительно единственного в России захоронения.

Если инициатива создания подобного, собственно военного кладбища принадлежала великой княгине Елизавете Федоровне, сестре последней императрицы и вдове погибшего от руки террориста генерал-губернатора Москвы, то устройство его полностью взяла на себя Московская городская дума. Именно Дума приобретает за огромную сумму в 271 тысячу рублей без малого одиннадцать с половиной гектаров парка Маврокордато в селе Всесвятском, чрезвычайно популярного среди москвичей. Поэтому так интересна история этого участка московской земли.

Вот уже Всесвятское…

Ямщик, погоняй, Москва! Москва!!!

На этот раз сведения прямо противоречили друг другу. Составленный Г.И. Шаншеевым «Хронологический указатель книг и брошюр, вышедших на грузинском языке с 1629 по 1883 год» и тогда же изданный в Тбилиси утверждал, что с 1740 до 1774 года грузинская типография находилась в подмосковном селе Всесвятском (здесь и далее употребляется это написание, принятое в старину). Выпущенная к восьмисотлетию города «История Москвы» не менее категорично свидетельствовала, что первая печатная грузинская книга оказалась связанной именно с Москвой, но вышла из печати в 1705 году в типографии, основанной имеретинским царем Арчилом II.

Имеретия во второй половине XVII века. Все усиливающееся давление со стороны турецкого и персидского государств, грозившее потерей национальной, религиозной и культурной независимости. Вступив на престол в 1663 году, Арчил II находит злейшего врага и в лице собственного брата – рвавшегося к власти Георгия. В начале восьмидесятых годов Арчил решает принести присягу русскому царю и со всем семейством, двором и свитой оставляет Имеретию. Однако правительство царевны Софьи задерживает его в Астрахани, которая и предназначается для постоянного пребывания имеретинских выходцев. Лишь настоятельные просьбы Арчила побудили советников русского правительства поступиться первоначальным решением: два старших царевича получают разрешение приехать в Москву. Александр Арчилович назначается в товарищи к девятилетнему Петру.

Дружба мальчиков, по-видимому, не вызывала опасений у Софьи, тем более что в 1683 году Александр Арчилович женится на двоюродной племяннице правительницы, единственной дочери незадолго до того умершего боярина И.М. Милославского. Близкий родственник первой жены Алексея Михайловича, боярин к тому же был душой стрелецкого заговора против Нарышкиных. Центром подготовки заговора стала подмосковная вотчина Милославских – село Всесвятское. Теперь Всесвятское переходило в собственность единственной наследницы Милославского, а со смертью Федосьи Ивановны указом Петра село в 1695 году было передано Александру Арчиловичу. Тем самым имеретинский царь получил московскую резиденцию, где проводил круглый год, – иного дома в Москве у него не было.

Впрочем, для Александра Арчиловича отсутствие московских палат значения не имело. Его жизнь проходила в непосредственной близости к Петру. Вместе с Петром уезжает он в 1697 году в составе Великого посольства в страны Западной Европы и остается в Гааге для обучения бомбардирскому – артиллерийскому делу. По возвращении в Россию имеретинский царевич получает чин генерал-фельдцейхмейстера и руководство Пушкарским приказом. Его задачей было обновить этот род войск по новейшим западным образцам. Удовлетворенный познаниями товарища детских игр, Петр не забывает и его отца, который становится владельцем села Лыскова Нижегородской губернии.

Служба Александра Арчиловича оказалась недолгой. При осаде Нарвы он командовал всей русской артиллерией, но был захвачен в плен шведами и провел в Стокгольме весь остаток своей жизни. Шведское правительство категорически отвергало все попытки Петра обменять или выкупить своего ближайшего сотрудника. Первый генерал-фельдцейхмейстер умер в 1711 году, в Москву был возвращен только его прах.

В «Истории Москвы» приводилась еще одна связанная с грузинским книгопечатанием подробность – факт передачи Петром Арчилу Имеретинскому Донского монастыря, ставшего культурно-просветительским центром и одновременно усыпальницей выдающихся деятелей Грузии. Возможно, связанная, поскольку типографию легче всего было представить в монастырских стенах.

Предположение оставалось предположением: документальных подтверждений его не приводилось. Зато документы свидетельствовали, что в течение XVIII столетия неоднократно поднимался вопрос о переводе в Донской монастырь духовной академии Заиконоспасского монастыря. Мешало его положительному решению отсутствие необходимых помещений и нехватка средств на их строительство. Русская духовная академия и грузинское культурно-политическое землячество – подобное совмещение в одних стенах представлялось маловероятным. Да так ли точны сведения «Истории Москвы»?

Судя по монастырским архивам, деятельная связь Арчила II с монастырем устанавливается после перевоза в Москву из Швеции останков сына. Именно тогда Арчил выхлопатывает разрешение построить под алтарем главного собора семейную усыпальницу имеретинских царей, куда переносит прах и двух других своих сыновей, ранее похороненных в Новодевичьем монастыре. Вряд ли можно считать достаточным доказательством передачи Петром Арчилу целого монастыря тот факт, что настоятелем его с 1706 года становится архимандрит имеретинский.

Переселившись с 1695 года во Всесвятское, Арчил начинает хлопотать об устройстве первой грузинской типографии и в 1703 году получает необходимое разрешение Петра. В то же время во Всесвятском оказываются выдающийся деятель грузинского освободительного движения Исраэл Ори и его сподвижник вардапет Минас, договаривавшиеся с Петром об участии армян в задуманном им так называемом персидском походе, и близко знакомый с ними Иван Салтанов, занимавшийся, между прочим, отделкой старых боярских палат. Не принимавший заказов от частных лиц, художник, по всей вероятности, делал исключение для близких людей. Кстати сказать, дворец во Всесвятском имел свою достаточно долгую историю.

Еще во времена Куликовской битвы существовал на месте будущего Всесвятского небольшой монастырек «во имя Святых Отец» и при нем село Святые Отцы на речке Ходынке. В конце XV столетия село становится собственностью московского воеводы и большого наместника, первого боярина Ивана III Ивана Юрьевича Патрекеева. Один из богатейших людей в окружении великого князя – судя по духовной грамоте, владения его включали две слободы и двадцать девять сел, не считая приписанных к ним деревень, – Патрекеев пользовался неограниченным его доверием. Во время перестройки кремлевского дворца великий князь вообще перебрался в дом Патрекеева, бывал и в его подмосковной вотчине с ее «великолепно устроенными палатами».

Наследовавших отцу сыновей И.Ю. Патрекеева к началу XVI века не осталось в живых. Один из них – Василий, в монашестве Вассиан Косой, известный публицист и теоретик партии «нестяжателей» – сторонников ограничения монастырского землевладения, был осужден за свою проповедь и погиб насильственной смертью в Иосифо-Волоколамском монастыре. Род Патрекеевых пресекся, и вместе с другими их владениями подмосковное Всесвятское перешло в казну. По грамоте 1587 года его как пустошь передают причту московского кремлевского Архангельского собора. Но спустя семь лет Всесвятское числится снова как сельцо Манатьина Быкова и Коровина стана «в вотчине за Архангельским протопопом Василием с братьею, что преж сего было во Дворце». Едва отстроившееся село почти сразу оказывается в центре исторических событий.

Годы правления Годунова. Царь Борис спешно подыскивает жениха дочери Ксении, который бы должным образом поддержал престиж неожиданно объявившегося нового монаршьего рода. Выбор падает на шведского королевича Густава Ириковича, как называли его документы тех лет. Сын низложенного и умершего в заточении шведского короля Эрика XIV, чудом избежавший смерти в младенческие годы, принц Густав всю жизнь скитался по Польше и Германии. Надежд на престол у него нет – слишком сильны боровшиеся за него претенденты, вроде родного дяди принца Карла или двоюродного брата, польского короля Сигизмунда. Предстоявшая женитьба на русской царевне привлекала Густава в первую очередь потому, что ему обещали помощь в получении земель Финляндии и Лифляндии, а для начала давали в удел Каширу.