Джордж Паттон - Война, какой я ее знал
26-го числа из корпуса связи прислали людей для проведения «Дня с генералом Паттоном». Первым делом мы отправились в расположение 20-го корпуса, в Фонтенбло, затем через Немур дальше за Монтро, где обнаружили 5-ю пехотную дивизию. Я похвалил генерала Ирвина за прекрасную работу, проделанную его дивизией, и не отказал себе в удовольствии наградить нескольких из его подчиненных крестами «За отличную службу». [105]
Когда в самом начале кампании я издал приказ, что во время марш-бросков по меньшей мере одна полковая ударная группа должна передвигаться на танковой броне, 5-я дивизия ныла громче всех, мол, ребятам на танках не за что держаться. На что я отвечал, что такая уж у ребят трудная доля, хотя лично никогда не сомневался – солдат охотнее проедет сорок километров на чем угодно, чем пройдет хотя бы двадцать пешком. Помню, в тот день Ирвин не мог нахвалиться своей мобильной пехотой. Обычно профессиональный военный скуп в оценках.
Мы пошли своей торной тропой и переправились через Сену в районе Мелена вместе с частями 3-й танковой дивизии Первой армии. Когда командиры машин узнали меня, все они дружно меня приветствовали.
Попрощавшись с ними, я отыскал штаб-квартиру 7-й бронетанковой дивизии и в довольно резкой форме высказал командовавшему ею генералу, сколь сильно недоволен тем, как выглядит его подразделение, и тем, как оно продвигается. Приходится говорить об этом, поскольку позднее мне пришлось сместить данного офицера.
Затем я вернулся в Фонтенбло и полетел в 12-й корпус, дислоцировавшийся на дороге Сане – Труа. Когда я находился в расположении данного соединения, прибыл генерал Вуд с донесением, что 4-я танковая дивизия только что захватила Труа. Этот эпизод можно с полным правом назвать блестящим. Полковник, а позднее генерал Брюс Кларк отправил свою штурмовую бригаду в овражек, что в двух с половиной – трех километрах к северу от города, где солдаты удачно укрылись. На краю Труа противник сосредоточил множество орудий и значительное число живой силы, Кларк же точно молотом ударил по ним одной танковой ротой и двумя ротами мотопехоты на бронетранспортерах. При этом солдаты открыли огонь из всех имевшихся орудий и пулеметов. Кларк взял город, не потеряв ни одного человека и ни одной машины. Правда, потом нам пришлось снова штурмовать Труа, потому что немцы окружили маленький отряд Кларка, но все равно, то была блестяще выполненная работа.
Перечисляя все те места, в которых я ухитрялся побывать за один день, я сам удивлялся своему проворству. Может статься, как-нибудь я сочту все те километры, которые налетал на самолетах и накатал на машинах, руководя действиями Третьей армии. Клянусь, их наберется не меньше миллиона.
27-го 20-й корпус взял Ножан и продолжал наступление на Реймс, в то время как 12-й корпус продвигался на Шалон через Витри. Вышестоящее начальство вынудило меня оставить 35-ю дивизию восточнее Орлеана, чтобы она прикрывала меня с правого фланга, хотя лично я не мог поверить в существование силы, способной заставить немцев переправиться на северный берег Луары. [106]
Я полетел в Орлеан, который противник крайне вяло обстреливал с противоположного берега реки. Аэропорт к северо-западу от города едва успевал принимать самолеты, привозившие горючее и боеприпасы для наших войск. Накануне здесь приняли шестьсот самолетов и собирались принять еще столько же сегодня.
28-го мы взяли Шато-Тьерри и отрезали Витри-ле-Франсуа, Шалон и Реймс. Около 10.30 прибыл генерал Брэдли. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы убедить его разрешить мне продолжить наступление в направлении реки Маас, но в конце концов он сдался.
29 августа стало, по моему мнению, одним из критических дней в этой войне. Впоследствии будет изведено немало бумаги, чтобы описать его, вернее, события, сделавшие его таким значимым. К тому времени стало уже ясно, что реальная угроза для нас отсутствует, по крайней мере, до тех пор, пока мы не позволим существующим только в нашем воображении мощным силам противника остановить наше продвижение. Поэтому я велел командовавшему 12-м корпусом Эдди начать наступление на Коммерси и взять его, а также направил Уокера и его 20-й к Вердену с аналогичным приказом. Все шло так, что впору было надевать розовые очки, как вдруг точно гром среди ясного неба пришло сообщение о том, что шестьсот пятьдесят тонн горючего, на которое я имел все основания рассчитывать, к нам не поступило. Сначала я решил, что это обходной маневр командования, решившего все-таки притормозить продвижение Третьей армии, позднее же узнал, что задержка стала следствием изменения планов Верховного командования и была, по моему глубокому убеждению, продиктована генералом Монтгомери{123}.
30-го я встретился в Шартре с Брэдли, генералом X. Р. Буллем (помощником Эйзенхауэра), а также с начальником штаба Брэдли Алленом. Я изложил свои соображения, объяснив, что считаю необходимым как можно быстрее продвигаться на восток с целью прорвать линию Зигфрида прежде, чем немцы успеют закрепиться на ней. Брэдли поддержал меня, однако, как я мог догадываться, Булль и прочие офицеры Штаба главнокомандующего союзническими экспедиционными силами не разделяли нашего с ним мнения.
Я совершенно уверен, что это была самая главная ошибка, допущенная в ходе войны. Если говорить о Третьей армии, мы не просто не смогли получить причитавшиеся нам тонны горючего, нам вообще практически ничего больше не давали, поскольку в соответствии [107] с планом о переносе направления главного удара на север туда должны были отправиться два корпуса Первой армии, а посему и горючее и боеприпасы тоже уплыли от нас в ту сторону.
В дополнение ко всему воздушный мост, на который мы прежде полагались как на источник поступления заметной части всего необходимого, был переориентирован так, чтобы осуществлять поставки в Париж; в то время как другие транспортные самолеты, о чем я в тот момент не знал, резервировались для выброски десанта на маршруте наступления 21-й группы армий. И наконец последний штрих: в тот самый день управление снабжения решило перенести свою штаб-квартиру из Шербура в Париж, для чего задействовало все оставшиеся грузовики.
Получив эти неутешительные известия, я отправился на наш новый командный пост в Ла-Шом, что неподалеку от Санса. Там я узнал, что Гэффи дал Эдди разрешение остановить продвижение дивизии в Сен-Дизье, поскольку горючие у танков было уже почти на нуле. Я немедленно телефонировал Эдди и приказал двигаться дальше – наступать до тех пор, пока машины не остановятся, а затем выходить из них и топать пешком, потому что приказа форсировать Маас никто не отменял. В последнюю войну я лишил горючего три четверти своих танков, с тем чтобы одна четверть могла воевать, и я не видел причин, по которым Эдди не мог бы поступить так же. Никто никогда не разубедит меня в том, что остановка стала пагубной ошибкой, ибо наши войска должны были продвигаться до Рейна, до предместий Вормса. Я не мог не цитировать Киплинга, его стихотворение «Если»: «Наполни смыслом каждое мгновенье, часов и дней неумолимый бег…»{124}
Точно для того, чтобы сделать наше положение еще более незавидным, генерал де Голль попытался отобрать у нас 2-ю французскую бронетанковую, в которой я остро нуждался, поскольку 35-я дивизия вынуждена была продолжать бездействовать, прикрывая нас с правого фланга.
31-го августа мы с Брэдли самолетом отправились в Морле, что в северо-западной оконечности Бретонского полуострова. Оттуда мы поехали в штаб-квартиру 8-го корпуса, а уже оттуда на полуостров Плугастель-Даула, что немного южнее Бреста, где повстречались с Мидлтоном. Он не питал иллюзий относительно перспектив взятия Бреста и постоянно жаловался на недостаток боевого духа у пехоты. Кроме всего прочего, управление снабжения не выполнило обещания относительно поставки боеприпасов. Я объяснил Мидлтону, в чем проблема с пехотой – они просто утомились, устали воевать. На обратном пути я сказал Брэдли, что не могу бесконечно воевать на четырех фронтах, так что пусть 8-й корпус передадут кому-нибудь еще; Брэдли, как всегда, согласился со мной. [108]
Удивительно, сколько раз на протяжении всей войны случалось так, что нам с ним в голову приходили одинаковые мысли.
Я заночевал у Брэдли и Симпсона{125}. Симпсон должен был принять командование войсками на Бретонском полуострове; предполагалось, что он задействует 94-ю дивизию, когда та прибудет сюда, чтобы высвободить 6-й бронетанковый корпус.
2 сентября в Шартре генерал Эйзенхауэр довел до нашего с Брэдли и Ходжесом сведения свой план поддержать Монтгомери, стремившегося поскорее очистить от неприятеля регион Па-де-Кале. Мы сообщили ему, что разведотряды Третьей армии действуют уже на реке Мозель в окрестностях Нанси и что разъезды 3-й кавалерийской вошли в район Меца.
Мы все же смогли убедить генерала Эйзенхауэра позволить 5-му корпусу Первой армии и Третьей армии начать наступать на линию Зигфрида, как только обстановка в регионе Кале стабилизируется. Мы прекрасно понимали, что до тех пор нам не дадут в нужном количестве ни боеприпасов, ни горючего. Генералу тоже нравилась мысль поскорее перенести военные действия на территорию Германии. Лично я был уверен, что никакой великой битвы не будет, если мы ударим в том направлении немедленно, о чем открыто заявил всем собравшимся. В конечном итоге мы получили разрешение обеспечить переправу через Мозель и приготовиться к атаке на линию Зигфрида, как только мои танки получат топливо.
