Татьяна Москвина - Ничего себе Россия! (сборник)
Руководитель «Современника» Галина Борисовна Волчек и сама талантливый человек, и выросла среди талантливых людей, и общалась с талантливыми людьми. Но время идет, меняется. Как быть по-настоящему современным, никому не известно. Ведь современники того, прежнего «Современника», в большинстве своем давно перестали ходить в театр, потому что на сцене больше не говорят на понятном им языке. И вот Нина Чусова для Галины Волчек явилась, как живое олицетворение современности. Как проводник обновления театрального дела. Там, где кому-то видится лишь бездарность, нахальство, невежество и дурновкусие – Волчек видит настойчивость, оригинальность и свежесть. По-русски это называется «отвести глаза»…
Все внешние признаки успеха налицо – о театре пишут, в театр ходит зритель. Даже такой зритель ходит, о котором другие и мечтать не смеют. Президент РФ Владимир Путин побывал на «Грозе» Островского в постановке Чусовой. Что-то вежливое сказал потом – дескать, очень интересный пример современного театра. «Грозу» эту самую недавно показали по каналу «Культура», и мне пришлось отвечать на звонки разъяренных зрителей, как такая мерзость могла случиться на экране и в жизни. Я при чем, спрашивается! Говорят, мама Чусовой – одноклассница президента. Страшно подумать, сколько у президента одноклассников и что с нами будет, ежели все их отпрыски двинут в режиссуру?
Галина Волчек неординарный человек. Она чувствует – в театр хлынул какой-то другой зритель, которому нужно, как она считает, чусовское кривлянье, бессмысленные шоу, где есть только человеческий «низ», а «верха» нет вовсе. Нужны спектакли, во время которых можно спокойно разговаривать по мобильному телефону. А нет ли в этом потакании худшему в людях – презрения к людям? Гражданский пафос, верность правде жизни, высокие критерии требовательности к драматургии и актеру, атмосфера напряженного творчества – все, что отличало «Современник» эпохи Олега Ефремова – свойства, почти утраченные современным «Современником». Но верный ли это путь? Странное дело – когда появляется на сцене что-нибудь ценное, умное, тщательно сделанное, вдруг умнеет и зритель. И вместо придурков с мобилами в зале оказываются беспокойные, думающие, понимающие люди. Откуда же они взялись? Их создал театр. Театр создает своего зрителя, а не наоборот.
Сначала глупеет и опошляется театр – а потом уже, вслед за ним, глупеет и опошляется зритель.
Изображая кинорежиссера
Каким-то чудом, обманув бдительность русских прокатчиков, которые раньше такое кино чуяли за версту и заворачивали без разговоров, в прокат вышел фильм «Изображая жертву» режиссера Кирилла Серебренникова. Пытаясь заманить зрителя на картину, реклама утверждала, что это самый скандальный театральный режиссер всех времен и народов, а пьеса братьев Пресняковых, по которой снят фильм – шедевр абсурда. Не помогло. Хитрый зритель просек ловушку и схоронился, как зверь в соседних залах – где без всякого абсурда бились со злом «люди Икс». Я изображала зрителя этой картины в компании всего четырех человек.
Изделиями знаменитого ростовчанина Кирилла Серебренникова заполнены сцены многих московских театров. Но беспокойная звезда Серебренникова гонит его стяжать еще и звание кинорежиссера. Зачем?
Есть отрасли человеческой деятельности, которые не терпят дилетантизма: например, хирургия или космонавтика. Тут без специальных знаний и длительной подготовки не обойтись – риск велик. Есть другие области, где все не так строго, – скажем, искусство.
Иногда театральные режиссеры пробуют свои силы и в кино. «В четверг и больше никогда» – единственная картина классика Анатолия Эфроса – очень достойная работа мастера. «На всю оставшуюся жизнь» – многосерийный телефильм Петра Фоменко – заставляет горько пожалеть, что Петра Наумовича нельзя клонировать и отправить трудиться в разные сферы искусства. А вот картина «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, наоборот, вызывает сомнения и в театральных способностях ее автора. Призов-то у него в изобилии, а что за душой? Судя по фильму, немногое.
Львиную долю фильма составляет стилизация под техническую съемку во время следственного эксперимента. Главный герой, отдаленно напоминающий «Гошу» Куценко, но помоложе и с волосами (Юрий Чурсин), изображает условную жертву. А все дела, в которых этот странный дерганый парень участвует, связаны с мужской агрессией в отношении женщин. В первом деле мужик пытался расчленить бабу в биотуалете. Во втором – то ли выкинул жену из окна, то ли она сама упала. В третьем – агрессор утопил любовницу в бассейне. Сам герой в конце картины травит свою маму, невесту и заодно маминого мужа с помощью прихваченной из японского ресторана рыбы фугу. Просто так.
В этом адском пространстве нет ни детей, ни животных, ни природы, ни солнца, ни любви, ни даже простой радости жизни, известной каждому человеку. Все кислые, тоскливые, ноют, рыдают, злобствуют. Даже красотку Елену Морозову (невеста) режиссер превратил в какое-то неаппетитное чудище, и не вызывает удивления, что герой не в состоянии вступать с ней в половые отношения, а просит его придушить слегка в сексуальных целях. Это холодный, нечеловеческий мир – ужасно скучный живому человеку. Чтобы оживить свою мертвечину, режиссер прибегает к сильнодействующим средствам. Их немного. Скажем, если громко произнести нелитературный синоним слова «задница» (четыре буквы, первая «ж», последняя «а»), зритель рефлекторно засмеется. Первый раз. Потом смеяться перестанет. Если показать определенную часть мужского тела в обнаженном виде, он тоже вздрогнет. Один раз. Потом тоже вздрагивать перестанет. И если произнести энергичный монолог на чистом мате (он звучит около трех минут в картине), это ненадолго взбодрит. Но эти электрические удары применяются к зрителю, чтобы как-то отвлечь его от осознания бессодержательности действия. Застывшие лица актеров ничего не выражают, и жаль бедную Лию Ахеджакову, которая попала в этот мертвый и бездарный мир (она играет в эпизоде, актрису в японском ресторане). Правда, защита припасена недурная: вы скажете про бессмысленность, а вам в ответ – так это абсурд! художественный прием!
Может быть, в театре, за счет живой энергии, приемы абсурда работают и не так противны. Не знаю. Мне сама пьеса «Изображая жертву» кажется абсолютной дилетантской пустышкой, зря использующей мотивы «Гамлета». И уж совершенно непонятно, с какой целью этой картине оказана государственная поддержка. На вопрос, кинорежиссер ли Кирилл Серебренников, я лично отвечаю твердым «нет». Имитатор. И фильм его – имитация кино, популяризирующая достижения «новой драмы».
А «новая драма» в основном пропагандирует поганую, извращенную жизнь, лишенную всякого движения души и ума. С какой стати нам, тихим божьим налогоплательщикам, это поддерживать? Пусть сатана сам кормит своих слуг, изображающих драматургов, режиссеров, певцов, писателей и тому подобное.
Тайна Кирилла Серебренникова
На днях пришло известие, что картина Кирилла Серебренникова «Изображая жертву», чей герой, тридцатилетний оболтус, изображающий жертву во время следственных экспериментов, в финале убивает от скуки маму и отчима, получила Гран-при Римского кинофестиваля. Спешим поздравить нашего соотечественника с очередной большой победой, в которой, конечно, нет ничего случайного.
Кирилл Серебренников и успех – две вещи нераздельные. Если бы вдруг успех отвернулся хоть на минутку от знаменитого театрального режиссера, недавно дебютировавшего и в кинематографе, он бы, наверное, тут же растаял в воздухе, как привидение, не расслышавшее крик петуха. Но такого кошмара с ним пока что не приключилось, а даже наоборот: все мощнее и мощнее Серебренников шагает по планете. Снял всего-то один фильм – а уже получил и главный приз отечественного «Кинотавра», и гран-при Римского кинофестиваля. А приз из недр вечного города – это вам не сочинская дохлая розочка изготовления ювелира Ананова, это двести тысяч евро!
Да и вообще всяких призов, ценных вещей и премий у Серебренникова в изобилии. Почему-то, при виде Серебренникова, всякий, облеченный соответствующими полномочиями, хочет дать ему денег. В лице у него, что ли, что-то такое есть… Или фамилия у нашего режиссера для князя мира сего, в чьем ведении находятся финансы, очень притягательная… Не знаю! Какая-то тут заключена животрепещущая тайна!
Во всяком случае, недоброжелатели режиссера посрамлены. Шутка ли, Римский кинофестиваль! Хотя он проводится в первый раз и не имеет пока никакой репутации, а также регламента, само слово «Рим» убивает наповал. В Риме, в вечном городе, признали – значит, признала сама вечность, не правда ли?
Разумеется, злые языки тут чего только не наплели. Дескать, фестиваль сделан на скорую руку, чтоб досадить старушке-Венеции, жюри профессионального не было, пятьдесят человек зрителей разного возраста, выносившие вердикт, отбирались неизвестно по каким признакам… а совсем уже отвязанные злые языки итальянского происхождения добавили, что известно, по каким. Не намекая, а прямым текстом указывая на сексуальную ориентацию председателя жюри Этторе Скола… Интересный у них там, в Италии, уровень ведения дискуссий – мы не будем до него опускаться! Нам важен только факт присуждения европейского приза нашему отечественному режиссеру.
