Газета День Литературы - Газета День Литературы # 120 (2006 8)
В.Б. Ты родом из Донбасса. Что тебе дал Донбасс в жизнеощущении, в характере, в подходе к людям? Скажем, наш север дал мне , как и всем северянам, определенные качества : терпеливость, этакое со времен господина Великого Новгорода вольнодумие и независимость, желание всё довести до конца. А что характеризует выходцев из Донбасса?
Е.Н. Это действительно особое место на земле. Богатое не только углем, но и природной энергией. Я уж не говорю, что "Слово о полку Игореве" повествует о наших местах. Даже Лев Гумилев, развивая свои идеи пассионарности, упоминал этот край, говоря о том, что с промышленным развитием России именно сюда стекался крепкий рабочий люд со всех мест – харьковских, курских, орловских и так далее. Мастеровые люди, привычные к тяжелому труду, способные к его усовершенствованию. А в советское время именно из наших мест вышла целая плеяда трудовых героев – от самого Стаханова до Паши Ангелиной, Петра Кривоноса, Макара Мазая… Я об этом писал недавно в сборнике нашего Землячества, изданном к его десятилетию. Когда мы задумали землячество в Москве, нас было всего несколько человек, сейчас более шестисот, собрания проводим в огромном зале Храма Христа Спасителя. И какие это люди! Я пишу в сборнике, что наш край славен не просто великим трудом, но трудом вдохновенным, творческим. Поэтому среди "московских донбассовцев" – и рабочие, и министры, и политические деятели, и военачальники, и космонавты, и мастера культуры… Донбасс "выковал" и меня, как многих. Он укрепляет душу, веру в себя, укрепляет связь с землей, но и выпускает в полёт над нею. После районной краснолиманской газеты я был приглашен в областную газету "Комсомолец Донбасса". 500 тысяч тираж, выходила пять раз в неделю. И я, 27-летний человек, стал главным редактором издания со штатом 50 сотрудников. Там же, в Донецке, укрепился и как поэт, издал самые первые книжки. Их редактором был Владимир Труханов, прекрасный поэт-фронтовик, в Литинституте ученик Евгения Долматовского, светлая им обоим память… Вспоминая молодость, вижу, что меня окружали хорошие, настоящие люди. Как бы это сказать помягче – не цэдээльская публика... Народ без зависти, без ревности, без подсиживания. Все наши донбасские писатели были с крепким жизненным опытом. Кто из забоя, кто с завода, кто из моряков вернулся. Никакая умозрительная поэзия тут не проходит. Как сказать поэтически про шахтерский труд? Наш Коля Анциферов написал гениально: "Я работаю , как вельможа,/ я работаю только лёжа…". Донбасс – это очень сильная порода людей. Не зря кадрами отсюда постоянно подпитывались и Киев, и Москва. Когда-то и мне Валерий Ганичев, главный редактор "Комсомольской правды" позвонил в Донецк и сказал, что пора бы опытному человеку, члену Союза писателей, автору нескольких книг поработать в столице.
В.Б. И ты никогда не жалел, что перебрался в Москву? Представь, остался бы на Украине, тоже, небось, достиг бы высот. В Донецке ли, в Киеве ли. Сейчас бы с Януковичем работал, он тебя хорошо знает… А в Москве, куда ты переехал, как я знаю, сначала убрали Ганичева из газеты, и ты, член его команды, оказался не на месте. Потом не угодил перевёртышам… Впрочем, там, на Украине, были бы свои чинуши, свои взлеты и падения. Там своё, здесь своё.
Е.Н. Как говорит народная мудрость, хорошо там, где нас нет. А я всецело доверяю нашим поговоркам, пословицам, в них высшая народная истина, веками отшлифованная. Кто знает, как сложилось бы там. Наверное, продолжал бы работу в литературе, в газете. Наверное, я бы не уподобился ряду своих бывших друзей, вдруг переметнувшихся в стан русофобов. Или ушедших в бульварную прессу. В Донбассе в девяностые годы рухнула вся промышленность, работы не было, жили впроголодь. Ясно, что сладкой бы жизни и у меня там не было, тем более с "устаревшими" советскими взглядами. А я бы их ни за что не сменил. Как, впрочем, и большинство простых донбассовцев. Вот с ними бы я и был вместе.
В.Б. Для тебя стали трагедией и развал Советского Союза, и раскол Украины и России. Будем ли мы с украинцами когда-нибудь вновь вместе?
Е.Н. Что говорить, раскол Украины и России не может не рвать мне душу. Там могилы моих родителей, там друзья, учителя, родственники, детство и юность, и вдруг это стало заграницей. И пишу я часто об этом: "Пограничные пределы, / да таможенная власть./ А Европа между делом/ воедино собралась…" Это самая настоящая человеческая трагедия. Корни подрубили и у меня, и у миллионов других наших соотечественников по обе стороны границы. Но я так стремлюсь их преодолеть! А кроме родной мне Украины я и Белоруссию обожаю, езжу туда каждый год, пишу книги о белорусах. В случае надобности я буду среди первых, кто готов скрепить опять наши связи, наши народы, наши земли, нашу историю. Уверен, народы будут только за это. Когда такое произойдёт – не знаю, но всё равно, тяжело проворачивается колесо истории, и в какой-то момент неизбежны новые перемены, положительные для нас всех. Я в это твёрдо верю.
В.Б. Ты и на самом деле счастливый человек. И пусть тебе завидуют те, кто не умеет сохранить в себе это чувство. Но что-то ты не успел в жизни сделать? Чего-то не смог добиться?
Е.Н. Я сожалею, и виню в том все проклятые последние перемены в жизни страны, что мало поездил по свету, мало видел мир. Вроде бы сейчас свобода передвижения, иди в любое турбюро, лети в Анталию, Италию или какую-нибудь Неандерталию, но для этого надо иметь средства, а мы, оппозиция режиму, их, естественно, лишены. В какие-то делегации нас, русских писателей, о чём ты уже упоминал, функционеры от власти не включают, там своя, "букеровская" публика. А ведь любому писателю требуется познание мира уже для того, чтобы лучше написать о своей родной стране. Так мечтал поездить Александр Пушкин, так, знаю, тосковал по большим поездкам большой русский поэт Юрий Кузнецов. Не шмотки нам там нужны, не шикарные пляжи, а видение мира! Когда-то советская "Комсомольская правда" давала мне такие возможности, я объездил весь Советский Союз, повидал несколько стран, поработал в той же Чехословакии. А сейчас ни нам, ни нашей газете такое не по силам. Это несправедливо. Человеку дан Господом отрезок жизни на белом свете, и он этот белый свет максимально должен познать.
Если говорить о том, чего я не сделал в творчестве – это, возможно, то, что чересчур рано с головой ушел в журналистику, и многие мои стихи нередко публицистичны, газетны, хотя и в хорошем смысле этого слова. Правда, я сам чувствую себя лириком, и многие её ценят прежде всего, но всё же резервы тут ещё есть. В последние годы я часто отдаю время и силы сатире, пишу стихотворные пародии. Тоже не знаю, хорошо это или плохо для поэта, не переувлекся ли я этим жанром? Хотя должен же кто-то подметать мусор. Сейчас появилась такая чудовищная антипоэзия, что она может напрочь задушить саму поэзию. И я уже выступаю со своими пародиями как твой коллега, литературный критик.
В.Б. Знаешь, природа таланта может быть разная, она сама диктует направленность в творчестве. Потом, никуда ведь не денешь твой природный юмор, твою жизненную весёлость, твою тягу к розыгрышам, обыгрыванию, к метким заголовкам, к тем же пародиям. Зачем же лишать себя этого дара, другой и при большом желании пародию написать не в состоянии. Скажем, не было такой склонности ни у Татьяны Глушковой, ни у Юрия Кузнецова. Я считаю, что ты сегодня лучший русский пародист, и это редкий дар, нечего его стесняться. Кстати, как ты пришёл к своим пародиям?
Е.Н. Спасибо, Володя, на добром слове. А как я пришел, это тебе даже лучше знать. Уже десять лет существует твоя прекрасная газета "День литературы", и в каждый номер никто иной, как Владимир Бондаренко, как плантатор над работником, стоит надо мной и требует: нужна пародия на восьмую полосу. И я заранее просматриваю все журналы и книги, выбираю "пациентов". Не скрываю, работаю с удовольствием. А первую свою пародию написал ещё в молодости, увидев, что мой коллега, молодой поэт, ударение не так поставил! Увы, не от особого изыска, особого осмысления, что иногда бывает, а от недостатка знаний. Ну как же так, ты – поэт, претендуешь на особую роль в обществе, а не знаешь родного языка. И я написал пародию. Он смертельно обиделся поначалу, а потом меня благодарил. Его заметили, о нём стали говорить, читать его другие стихи, взяли рукопись в издательство, вышла книжка, другая, приняли в Союз писателей. Он ко мне подходит: "Евгений Андреевич, большое вам спасибо!" С той моей пародии началось его признание как поэта. Такое бывает. Потом писание пародий стало необходимостью моей жизни. Стал подмечать любые погрешности стиля, языка, смысловые нелепицы. Ныне, увы, такого добра пруд пруди! А уж ты нашел моему труду постоянное применение...
