Газета Завтра Газета - Газета Завтра 502 (27 2003)
Одновременно простая эта мысль была пущена гулять по арабским кафешкам Парижа, Лондона и Берлина — у "Лемминкяйнена" в руке, оказывается, был пучок зарубежных связей в авангардной арт-среде (sic!). Так дошло и до бен Ладена или кого там... И что же? Не прошло и года, как на Америку посыпались самолеты. Такое атмосферное явление. Воистину идеи правят миром.
— Я думал, правда, что они ударят только в Пентагон, по Голливуду и каким-нибудь авианосцам,— сказал Курехин.— Но и с высотками красиво получилось. Подозреваю — вы сторонник гуманных идей. Но учтите, это была особая услуга. Так сказать, из-под полы.
— В те времена высказывалось мнение,— напомнил я,— что, мол, арабы не могли такого сделать. Поскольку даже египтяне, самые из них продвинутые, прикажи им кто-нибудь, кто в праве им приказывать, врезаться на "МИГе" в пирамиду Хеопса, промахнулись бы в ста случаях из ста.
— А вы, оказывается, расист,— расплылся Курехин в коварной улыбке. — На самом деле тот утенок, который это сочинил, наверняка работал на бен Ладена. Но Буш посовещался с Блэром, который, как истый подданный ее величества, еще помнил, что афганцы — единственные в мире воины, способные прицельно стрелять с коня на полном скаку, и все тут же встало на место.
ОДНО ИЗ ДВУХ : он либо увлекся эпатажем, то есть просто врал для красного словца, либо уже впрямь, как трансцендентный человечище, отделавшийся от пустяковых предрассудков и ограничений, находился по ту сторону добра и худа. Последнее, скорей всего, вернее. И вправду, чего бы только не добился человек, если б постоянно не стремился во всем подражать другим. Вот и Абарбарчук-Курехин... Перестал ступать след в след — и мигом в такие выси воспарил, что нам, штафиркам, и не видно. Ведь что ни говори, а вершителя судеб в нем положительно никто не замечает. Его вообще как будто нет, он на грани реальности, словно полет золотой росомахи... Не так ли исчезают просветленные даосы, чтобы потом, явившись вновь, под новою личиной, неприхотливо, в тени какой-нибудь бамбуковой дубравы вертеть на пальце Поднебесную?
— Скромно живете,— заметил я осторожно.— И кого карали набитые дилерами, риэлтерами, мерчандайзерами и букмекерами "Боинги"?
— Мир чистогана — буржуазный либерализм. Он уже пережил свой героический период и теперь погрузился в упоительный комфорт, отказавшись от прививки опасности, от глотка радикально иного бытия. В результате мы видим прискорбное измельчание духовного рельефа — исчезли чистые состояния души, вроде подлинной радости, истинного гнева, одержимой ярости. Вместо этого все залито какой-то окрошкой, мешаниной, суррогатом чувственности, который уже плохо поддается делению на фракции. При этом остальной мир, другой мир, в котором жив еще дух опасности, по отношению к этой размазне выступает, едрена вошь, как "неправильные пчелы" по отношению к Винни Пуху: вместо того, чтобы усладить медом, он по самое здарасьте вонзает бестрепетное жало ему в сопатку. Взгляните: опробовав тактику легализации правонарушений на геях, либералы собрались уже узаконить преступность как таковую, но тут, как назло, терроризм небывалых масштабов переходит на территорию оплота самого либерализма с его гуманистическими бреднями. И тогда, как чистое состояние души, появляется страх. Теперь уже сложно объяснить цивилизованному человечеству, что если вор хочет красть — пусть крадет, а если бомбист хочет взрывать — пусть взрывает, ибо и тот и другой имеют право на свободную организацию досуга согласно своим природным склонностям.
— Что вы имеете в виду?
— Простите?
— Ну вот, вы говорили про легализацию природных склонностей.
— Ах, это... Видите ли, пока на сцене идет успешная борьба за утверждение прав всякого бабья, национальных и других меньшинств, инфернальных конфессий и отмотавших срок злодеев, за кулисами разыгрывается куда более значительное действие. Идет серьезная работа по размыванию границ уже, простите, между существом и личностью. Диснейленды, компьютерные игры, Голливуд совместно и поодиночке успешно решают задачу по одомашниванию всего дикого. Добрые грызуны, монстрики, динозаврики охотно ведут с нами задушевные беседы, предлагая обсудить свои животрепещущие проблемы. Так исподволь готовятся условия к беспечному общению с радикально другим.
— Но это же сказки. Что тут плохого?
— Судите сами. Сейчас для западного общества ничего радикально другого в иных культурах уже не осталось: мумии жрецов лежат в музеях, утыканные перьями индейцы стоят привратниками у дверей мотелей, шаманы камлают в концертных залах, а потомственные колдуны в Тенетах обещают вам вернуть любимых по запаху и по отпечатку пальца исцелить от грыжи. И очень жаль, до слез жаль, что перевелись на свете динозаврики — такие были обаяшки, не то что современные фаллоцентристы, мясоеды и другие сербы.— Сергей смахнул с век невещественные слезы.— Да что там говорить — уже есть признаки взаимопонимания с вампирами. Кинопродукты нам наглядно объясняют, что вампиры ни в чем не виноваты, им просто хочется горячей кровушки, они так устроены, и наверняка проблему, отбросив эти ужасные осиновые колья, можно решить любовно, ко всеобщему удовольствию.
— Но ведь язычники шли дальше — они персонифицировали стихии, реки, горы и вообще все елки-палки.
— Но при этом они бестрепетно убивали своих Горгон и Минотавров. Даже считали это дело вполне героическим. А смысл современного гуманизма состоит именно в том, чтобы пожалеть заточенного Минотавра, накормить его и вывести из лабиринта. Что говорить — на свободе Минотавр прокормится сам.
— Странный способ борьбы за чистоту гуманистической идеи.— Я имел в виду падение нью-йоркских башен-близнецов, и Абарбарчук-Курехин меня понял.
— Зато эффективный. Напуганные янки, взгрев всех подвернувшихся под руку плохих парней, одновременно перешли к мерам повышенной предосторожности. Страна погрузилась в атмосферу подозрительности и опережающего опасность страха. Что это значит? Это значит, что цель достигнута — враг деморализован и поставлен на колени. Отказ от достигнутого уровня свободы, повседневного комфорта и, если хотите, привычной беспечности в каком-то смысле соответствует требованию о безоговорочной капитуляции...
...Поддерживать с трансцендентным человеком эту интересную, но скользкую тему я все же не стал, а повернул назад, к истокам:
— Получается классическая схема: заказчик—посредник—исполнитель. Крайним вышел Усама бен Ладен. Посредник — "Лемминкяйнен". А кто заказчик?
— Вам это интересно?
— Очень.— Мне в самом деле было любопытно.
— Один питерский оптовик. Он с американскими дольщиками куриные окорочка не поделил. Короче, кинули его партнеры.
Чего-то в этом роде и следовало ожидать.
— А сейчас над чем работаете, если не секрет?
— Для вас — не секрет. Один киргизский бай здорово надулся на Олимпийский комитет. Кому-то не тому они подсуживали. Ну, так мы решили развести их по-взрослому — включить в состав олимпийских видов спорта скоростное свежевание барана. Как на курбан-байраме.
Все было, в общем-то, в порядке: в голове Курехина памятник Нобелю производил оглушительные микровзрывы, в террариуме лениво голосили певчие лягушки, во дворе раздавался молоток гвоздобоя. По аранжировке и сценографии с их варварским эстетизмом — вполне в духе "Поп-механики".
— А Вася зачем стучит?— задал я вопрос, который давно напрашивался.
— Вообще-то он нормальный парень, но внутри него сидит дурак и иногда высовывается.— Курехин ласково погладил яшмовое пресс-папье.— Он ночью в офис девок привел, а они, раздолбайки, в дисковод печенье засунули. Ну зачем, спрашивается? Теперь дисковод менять надо.— Генеральный директор насупил брови.— В наказание Вася должен освоить четыре килограмма гвоздей.
— В чем же тут наказание?
— Для этих засранцев самая тяжкая кара — бессмысленный труд.
— А если он схитрит и гвозди выбросит?
— Не выбросит — я колобахи-то сожгу, а гвозди взвешу.— Ложечкой Курехин извлек со дна стакана ломтик лимона и целиком отправил в рот.
