Журнал Русская жизнь - Корпорации (февраль 2009)
Отдельной, но очень важной частью эзотерических знаний была псевдонаука - например, «физика торсионных полей» и прочие такие штуки. Этим увлекались даже самые настоящие физики, что уж говорить о советских инженерах, изнывавших от скуки в своих «кабэ», но при этом считавших себя людьми технически образованными.
Практика
Все это хорошо. Но духовка еще и что-то делала. Производила, помимо болтологии, еще и какие-то реальные действия - на физическом, так сказать, уровне.
Во- первых, в этой среде циркулировала литература. Практики размножения и копирования печатных текстов духовка скопировала у диссидентов, с тем немаловажным гандикапом, что за Блаватскую и «йога Рамачараку» сроков все-таки не полагалось, а за Солженицына можно было иной раз и загреметь. А так все то же самое: книжки добывались, ксерились, перепечатывались (иногда и переписывались от руки), наконец, зачитывались вслух. Очень мешало отсутствие какого-нибудь эзотерического радио -типа «Голос Посвященных из Мемфиса». Странно даже, что буржуины не додумались - у такой радиостанции была бы очень немалая и к тому же чрезвычайно благодарная аудитория.
С другой стороны, практиковались такие вещи, как духовный спорт - йога и боевые искусства. Этим занималось множество людей, с разной степенью самоотдачи и разными результатами. Назвать все это полной профанацией было нельзя: какое-то количество советских людей научилось-таки завязываться узлом или разбивать ребром ладони кирпич. В жизни им это помогало мало, зато позволяло гордиться собой.
Существовало даже нечто вроде эзотерического туризма. Немало людей организованно искали НЛО, снежного человека, остатки древних цивилизаций в Сибири или на Урале или, на худой конец, «особые энергетические точки» где-нибудь в Подмосковье. Впоследствии из таких искателей вышло немало «славянских язычников», «толкиенистов», «реконструкторов» и прочих активистов иных кругов и тусовок. Но начинали они, как правило, все-таки в духовке.
Отдельная тема - ритуальные практики. Как ни странно, в советской духовке они были малораспространены. У всякого уважающего себя эзотерика была Блаватская в библиотеке и целебные травы в кухонном ящике - а вот всякие алтари и ритуальные предметы были редкостью. Это все было как-то не принято. Да что там - даже на иконы в красном углу, если их было слишком много и они были развешаны в правильном порядке, смотрели с некоторой опаской.
Тут придется сказать пару слов об отношении духовки к так называемым «официальным религиям». Как правило, участники духовки считали себя людьми религиозными - но до определенного предела. Официальные религии платили им тем же. На тех самых кухнях, где можно было встретить ведьму, каратиста, поклонника Кастанеды, физика-самоучку, эльфа и вообще кого угодно, нельзя было увидеть только одного персонажа - священника. «Попы» в такие сборища не ходили принципиально. Равно как раввины, муллы и прочие служители регулярных, хорошо организованных культов. Более того - если человек из духовки воцерковлялся или обрезался, то, как правило, из тусовки уходил: и потому, что новое духовное начальство запрещало старые контакты, да и по собственному желанию тоже. Была, была какая-то несовместимость между строгостью веры и необязательностью духовки - не изжитая и до сих пор.
Еще одна вещь, трудно совместимая с классической духовкой, - материальный успех. Большая часть людей, тусовавшихся вокруг «духовности, эзотерики и практики» - люди не то чтобы совсем бедные, но неуспешные - точно. Успешные могут предаваться сколь угодно экзотическим духовным изыскам и практиковать самую нетрадиционную религиозность - но никак не в формате духовки.
***
- И что же за наука такая? - поинтересовался я и протянул руку к ксерокопии.
Михаил Витальевич поморщился: видимо, книга была ему дорога, а я совершил бестактность. Но я уже ухватил верхние три листа и потянул на себя.
«Гирудотерапия» - прочел я название труда. Потом вспомнил, что так называется лечение пиявками. И внезапно понял, кого же мне так мучительно напоминал Михаил Витальевич.
- Понятно, - сказал я, кладя затертый ксерокс на место, - еще семь миллионов триста тысяч чашек чая с мумие, и золотой ключик у нас в кармане.
Борис Куприянов
Красная палатка
Чистильщики обуви
Борьба с совковым наследством в Москве ведется не на жизнь, а на смерть. В центре уже трудно найти здание постройки 60-х или 70-х, если это не «цековский» жилой дом. Классическую булочную со специальными вилками для проверки мягкости хлеба уже не найдешь, почти нет красно-желтых трамваев, исчезли «Универсамы». Но некоторые «знаки эпохи» все же сохранились. Например, пережили времена реформ и времена стабильности и, надеюсь, переживут кризисные времена маленькие красные будки «Чистка обуви». В этих миниатюрных палатках угадываются модные веянья дизайна 70-х: большие окна-витрины, то ли украшенные, то ли защищенные хрупкой металлической решеткой, сдвижные двери. Удивительно, что все это существует до сих пор: место на городских улицах дорого и, конечно же, может быть использовано более эффективно. Ведь чистка обуви в современном городе - занятие вообще странное.
Да и в прежней-то Москве это ремесло выглядело экзотично. Начать с того, что московские чистильщики все как один - представители древнего народа ассирийцев. Ассирийцы, или айсоры, появились в Российской империи после 1828 года. По условиям Туркманчайского договора, христиане, проживающие в Персии, могли переселяться в Россию. Тогда этим правом воспользовались армяне, христиане-курды и ассирийцы-несториане. Поселились они компактно, но неудачно, в Южной Армении. В 1918 году эта территория отошла Турции; армянам и ассирийцам пришлось бежать. Айсоры перешли на советскую территорию и расселились в Закавказье. Часть перебралась в Ростовскую область и основала селение Умрия (названное в честь древнего населенного пункта, оказавшегося на территории Турции). Значительная же часть, презрев традиционный крестьянский труд, подалась в Петроград и Москву. В столичных городах оказалось семь с половиной тысяч ассирийцев. И большинство занялось чисткой обуви. Именно под эгидой Объединения Ассирийцев в 1924 году образовались артели чистильщиков. В 37-м верхушку ассирийской диаспоры репрессировали, Всероссийский союз ассирийцев «Хаятд-Атур» ликвидировали. Чистильщики, однако, остались. В 49-м ассирийцев массово депортировали, в Москву они вернулись только после 1956 года. Впрочем, некоторым удалось ссылки избежать. Многие москвичи помнят дядю Ваню, сидевшего на низком табурете на углу Старопименского и Тверской. Про его сказочное богатство ходили легенды, говорили даже, будто каждый вечер он ужинает в ресторане «Пекин». Кроме того, дядя Ваня был чрезвычайно заметен благодаря поразительному внешнему сходству с отцом народов, этим молва объясняла тот факт, что ему удалось избежать гонений.
Поначалу дядя Ваня, как и все его коллеги, сидел на табурете под открытым небом. Палатки появились лишь после 1962 года, когда вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дальнейшем улучшении бытового обслуживания населения».
С появлением крыши над головой ассирийцы стали делать мелкий срочный ремонт обуви. Многие за небольшую плату брали у клиентов, не желающих стоять в очередях, обувь и сдавали ее в государственные мастерские, то есть, своим непримиримым конкурентам. В лихие / святые 90-е ассортимент товаров и услуг в палатках решительно изменился. В них можно было купить: китайские игрушки, зажигалки, спирт «ROYAL», джинсы «варенки» и многое другое. При этом айсоры никогда не отказывали в чистке обуви. В начале девяностых, в эпоху расцвета палаточной торговли, никого не удивляло соседство женского белья, паленой водки, кустарных лекарств и несвежей колбасы. На всех не занятых товаром местах красовались объявления: «Возьмем на реализацию!» Но ассирийцы не брали продукцию у чужих и в выборе товара придерживались определенной этики. Они сидели в своих палатках по 30 лет, съезжать не собирались и поэтому отраву не продавали.
Хозяйственно-правовые основания деятельности «цеха» всегда были весьма туманны. До 37-го чистильщики обуви работали в предприятиях, учрежденных Всероссийским союзом ассирийцев. Ему также принадлежала и гуталиновая фабрика. Так что кот Матроскин, возможно, имел в родственниках ассирийских (персидских?) кошек. О послевоенном периоде мнения расходятся. Кто-то из ныне работающих ассирийцев утверждает, что был прикреплен к обувной фабрике, то есть к государственной структуре. Некоторые настаивают, что работали в ремесленной артели. Сейчас почти все палатки приватизированы, но, как ни странно, работников-хозяев права собственности волнуют в последнюю очередь. На соответствующие вопросы они чаще всего отвечают: «Здесь бабка моя работала, потом отец. Конечно, палатка моя». Несомненно, существуют нормативные акты, договоры аренды, ставки единого налога, ИЧП и прочее, и прочее. Но с советских времен места, а потом и палатки передавались по наследству от отца к сыну, отдавались в качестве приданого.
