Журнал Русская жизнь - Корпорации (февраль 2009)
Духовка
Есть явления, которые не имеют общего названия, - ну как-то не сложилось. Иногда, впрочем, название есть, но оно неуважительное. Хотя принимают и его, за неимением лучшего.
То, о чем я собираюсь рассказать, чаще всего называют слегка обидным словом «духовка». Слово идет еще с советских времен - о которых в основном мы и будем вспоминать, да.
Если кратенько, речь идет о людях - точнее, сообществе людей, довольно многочисленном, текучем, имеющем довольно расплывчатые контуры, - интересующихся «чем-то этаким, духовным, неземным, потусторонним». Под «потусторонним» может пониматься очень многое и очень разное - начиная с изучения философских трактатов и магических ритуалов и кончая, скажем, увлечением гомеопатией. Все это как-то легко уживается вместе.
Уживались вместе и люди - это тоже удивительно, какие именно. Тусовочная жизнь вообще-то везде довольно жестко разделена на непересекающиеся круги, а уж советская - тем более. Компания театралов и компания, скажем, альпинистов практически не имела общих точек соприкосновения - именно как компании: даже если какой-нибудь театрал вдруг да увлекался еще и альпинизмом, он рассматривал эти свои увлечения как непересекающиеся. Точно так же околодиссидентская публика, озабоченная слушанием «радиосвободы» и чтением самиздата, мало интересовалась, скажем, живописью - разве что ту живопись давили бульдозером, «и то». И уж тем более исключено было появление в этих кругах, скажем, каких-нибудь спортсменов, именно в своем качестве, а не как людей без бирки. А вот духовка легко и непринужденно объединяла физиков, народных целителей, поклонников восточных единоборств, и, скажем, почитателей Толкиена. Все эти люди могли сидеть на одной кухне и увлеченно что-нибудь обсуждать, причем на одном языке.
И, наконец, жизнеспособность. В отличие от всех советских сообществ, духовка пережила и девяностые, и двухтысячные, и сейчас не перестала существовать, хотя потери, конечно, понесла. Какие именно - скажем позже, а пока констатируем факт: духовка живуча.
Интересно выяснить, почему так. Не будем тогда тянуть Россию за березу - и обратимся к фундаментальным ценностям, на которых духовка выплывает.
Духовность
Слово это сейчас срамное и зашкваренное. Ни один нормальный человек, да и ненормальный тоже, всерьез его произносить не будет - разве что с трибуны, то есть казенно. Но в те времена «духовность» была вполне в ходу и на серьезе.
Тут имела место такая история. При Иосифе Виссарионовиче это слово считалось реакционным и черносотенным. Но с шестидесятых пошла реабилитация, а в семидесятые его перехватила интеллигенция. Которая потребовала себе определенных прав и получила их. В частности, право на клеймение своих врагов.
Право на стигматизацию, наложение клейма - это вообще очень важное право. Набор официально признаваемых клейм и право ими распоряжаться - это сокровище почище золотого запаса. Трудно себе представить, какую власть можно заиметь, располагая запасом из нескольких слов. Но тут нужно, чтобы эти слова были жестко закреплены за тобой, и чтобы только ты имел право их произносить.
В советском обществе самые страшные клейма оставались в распоряжении «партии и правительства» и его рупоров, казенных пропагандистов - начиная с жуткой «антисоветчины» и кончая универсальной «аполитичностью». Публично заклейменный этими словами человек должен был очень, очень долго каяться и оправдываться. Но и у других советских сословий тоже были свои клейма, которыми можно было орудовать. Например, научно-техническая интеллигенция могла оперировать словами, связанными с точным знанием, - начиная от «невежества» и кончая «антинаучностью». Да что там, даже у школьных училок было в ходу знаменитое «непедагогично!» И только интеллигенция как таковая была лишена своего клейма, которым можно было бы метить ее врагов.
Так вот, клеймо нашлось. Это были слова «бездуховность» и «безнравственность».
Вспомните, как это было. Бездуховных людей регулярно клеймила «Литературная газета». Бездуховные, безнравственные люди не читали Толстого и Достоевского, поджигали урны, матерились. Однажды бездуховные съели лебедя - была такая история, об этом писали. Тему подхватывала, скажем, «Комсомольская правда», на полосах которой «бездуховность» понимали как начальную стадию аполитичности: бездуховная молодежь гонялась за «лейблами» и слушала «группы». И так далее: клеймо пользовали постоянно, чернила не успевали сохнуть.
При этом, однако же, противоположность «бездуховности» - то есть «духовно-нравственность» - отнюдь не считалась чем-то безусловно замечательным. Тут, с точки зрения тогдашнего советского мировоззрения, было важно не переборщить. Достоевский, конечно, это духовность, но он противоречивый: у него были, извините, искания, иногда не там, ой не там, он искал. Толстой тоже духовность, но все-таки последние двадцать лет жизни у него были тоже в исканиях, и тоже явно не там. Булгаков, который Михаил, - это духовность, хотя и на грани, а вот Булгаков, который Сергий, - это уже «господин из Парижа», этого нам не надо… Короче говоря, тут были свои тонкости, трудноформулируемые, но ощущавшиеся кожей: вот тут еще полезная духовность, а тут уже вредный «боженька», обскурант и черносотенец. Заглянуть в этакую бездну, конечно, интересно, но опасно: вдруг увлечешься… И, заметим, увлекались. Ощущение собственной духовности и нравственной полноценности - непризнаваемой, тайной, - объединяло и скрепляло интеллигенцию в целом.
Сейчас, конечно, «бездуховностью» можно разве что кошек пугать. Зато «духовность» стала ценностью официальной, что влияет.
Эзотерика
Это не самое удачное слово, к тому же позднее, но опять же - за неимением гербовой пишем на простой. Если коротко, «эзотерика» - это совокупность знаний (можете примыслить кавычки над этим словом, сколь угодно большие), не укладывающихся в современную научную парадигму - насколько она известна широкой публике. Поскольку же она ей известна слабо, то «эзотерическим» - а, соответственно, интригующим - можно объявить почти все, выходящее за пределы школьных учебников.
Если же смотреть практически, то в советские времена «эзотерические знания» состояли из нескольких основных дисциплин.
Во- первых, сюда входила вся нетрадиционная медицина. Именно что вся -начиная от так называемой экстрасенсорики и лечения взглядом и кончая самыми обычным «бабкиными травками». В середку вписывалась йога, уринотерапия, иглоукалывание, лечение кристаллами, диетика и черт знает что еще. Немалое количество людей занимались «народным целительством», с переменным успехом, разумеется, - но вся эта деятельность вызывала самый бурный интерес. Кто не занимался - тот пил талую воду или ел пророщенное зерно. Заметим, что от «волшебных ладоней Джуны» до пророщенной пшенички на подоконнике расстояние было как бы и не столь значительное. Всем было понятно, что это как бы одно и то же - ну, в смысле, относится к одной и той же области. Сюда же, кстати, иногда попадали и практики, абсолютно лишенные даже тени тайны, - как правило, сильно устаревшие. Например, мне показывали трактат о пользе кровопускания - процедуры уж точно не мистической. Но счастливые владельцы трактата доказывали мне, что кровопускание лечит от всех болезней, включая рак крови… Надеюсь, им не пришлось это проверять на себе.
Далее, к эзотерике относилась астрология и всякие гадательные практики, вплоть до самых экзотических. Этим тоже занималось множество людей - опять же с переменным успехом. И тут существовал широчайший выбор: кто-то регулярно покупал академические тома эфемерид с положениями звезд и планет, а кто-то тасовал засаленную колоду. Но у астролога и гадателя по Таро было о чем поговорить, - а собравшейся публике охота была послушать.
Сюда же относилась и «всякая психология», если в ней наличествовал гадательно-классифицирующий момент. Я еще застал, например, зарю «соционики». Сейчас этим увлекаются «в основном девушки», а когда-то множество людей увлеченно типировали друг друга, причем это могло продолжаться годами.
К этому примыкали непрактические, но крайне интересные познания во всякого рода запрещенной и полузапрещенной литературе. В основном это были книжки, изданные на русском, - начиная от дореволюционных брошюр «йога Рамачараки» и кончая Рерихом и Блаватской. В отличие от медицины и гадания, познания в этих областях не имели даже тени практического значения - зато все это было ужасно любопытно с чисто литературной точки зрения. Поболтать о том, кто построил пирамиды и из какой галактики прилетели атланты - на это всегда находились охотники.
Отдельной, но очень важной частью эзотерических знаний была псевдонаука - например, «физика торсионных полей» и прочие такие штуки. Этим увлекались даже самые настоящие физики, что уж говорить о советских инженерах, изнывавших от скуки в своих «кабэ», но при этом считавших себя людьми технически образованными.
