Лев Данилкин - Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе
Не угадали, как выяснилось. Архангельский оказался настоящим, естественным писателем; то есть, да, сюжет с миражным адюльтером он сконструировал (и даже перемудрил, может быть), но текст в целом – нет, текст у него написался сам; он сначала слышит музыку, а потом записывает фразу, и так весь роман; у него оказалось природное чувство ритма, а еще замечательный слух, ухо, способность не только генерировать свою речь, но и воспроизводить чужую, множество типов, с оттенками, интонациями.
И знаете, – получилось: Архангельский-беллетрист, вот те на, оказался гораздо талантливее Архангельского-публициста, литературоведа и телеведущего вместе взятых. Ему удалось сочинить отличный роман с миражной интригой, ни разу не пересолив, не прибегнув ни к одному из обязательных в последнее время писательских «приемчиков»: без мифологической подоплеки, без фантастического элемента, без осточертевшего «детективного мотора», без конспирологии, без сюрреализма, без тотального пародирования, без злоупотребления цитатами, без обмороков и галлюцинаций, без жонглирования метафорами, без эмоционального шантажа, без интеллигентских истерик. «Цена отсечения» очень похожа на wet dream людей, бросающих все ради того, чтобы стать писателем: адекватный роман о том, что здесь происходит, причем не на поверхности, а под водой.
То есть – не тем временем, а на самом деле.
Александр Бушков
«Антиквар»
«ОЛМА Медиа Групп», Москва
«Итак, где броневик с золотом?» – внушительными литерами начертано на пустой, уже после содержания и выходных данных, странице книги; и похоже, в коротком списке, состоящем из «что делать?», «кто виноват?» и «куда ж нам плыть?», произошло прибавление.
Житель сибирского миллионника Шантарска Василий Яковлевич Смолин, следопыт, фехтовальщик и, в психологическом плане, «один на льдине», занимается антикварным бизнесом – не таким криминальным и масштабным, как нефть, зато гарантирующим ежедневную встряску; и тех нескольких дней, в течение которых мы за ним наблюдаем, хватило бы на цикл приключенческих романов. Во-первых, умирает самый старый антиквар Шантарска по прозвищу Кащей – и неожиданно оставляет понимающему конкуренту фантастическую коллекцию, форменную пещеру Али-Бабы; мало того, перед самой кончиной он успевает пробормотать Смолину что-то про исчезнувший броневик с… Во-вторых, Смолин обхаживает вдову известного художника, надеясь подобраться к картинам; тем же, как выясняется, заняты и конкуренты – которые ни перед чем не останавливаются. И в-третьих, ровно в этот момент шантарских антикваров принимаются шерстить оборотни в погонах. И это лишь самые основные линии: попутно Смолин скупает «скифье» у черных археологов, ловит мелкое ворье и жульничает сам; жук, но жук обаятельный – да еще и в составе целой плеяды не менее выдающихся экземпляров.
«Антиквар» не только приключенческий, но и производственный роман – разыгранный через фигуру главного героя очерк об антикварном бизнесе: основные понятия, характерные типажи, виды операций, популярные товары, курьезы, отношения с законом и криминалом.
«Старушка разливалась курской соловушкой, обретя вид одухотворенный, воодушевленный, даже помолодела словно бы на изрядное количество годочков, вспоминая, как…» – остроумного, компетентного, с узнаваемой манерой рассказчика – приятно цитировать, но он не из тех, кто шлифует отдельные фразы и метафоры, чтобы потенциальные клиенты месяцами гоняли за щекой самые удачные. Это ровный, укатанный, наезженный текст, с которым приятно иметь дело, и все тут (как вермахтовская кухонная утварь, которой любит пользоваться главный герой – не потому что со свастикой, а потому, что «немцы ее в свое время делали с душой и пониманием, ложка вмещала вдвое больше, чем нынешние (чтобы зольдатик быстрее справился с приемом пищи), вилки были удобнее современных, а поварешка опять-таки черпала поболе сегодняшних»). Бушков – кладезь сведений и баек, не то что полезных, но, несомненно, любопытных. «Антиквар» вообще крепко сделанный роман, с эффектными сценами, с хорошими диалогами, с, прости господи, юмором: «Торговец антиквариатом в чем-то сродни людям творческих профессий, потому что, как и они, ремеслом своим занимается до упора, пока не явится женщина с косой (но не Юля Тимошенко)». Ну да, не бог весть что, но и жаловаться грех.
Может быть, Бушков несколько вредит себе своей анекдотической плодовитостью (две книги в год) и особенно, есть грех, эксцентричными публицистическими и историческими сочинениями (про Гражданскую войну в США, Путина и Ходорковского), но факт есть факт: Бушков, по сути, единственная в современной отечественной литературе железная машина по производству пресловутой «качественной беллетристики», не уступающая, а по нескольким показателям и превосходящая его. Бушков гораздо лучше осведомлен о том, как устроена отечественная жизнь, бушковские современные характеры гораздо живее картонных акунинских, бушковское чувство юмора гораздо более разнообразное, чем у Акунина, бушковские интересы шире, чем у Акунина, Бушков, который еще в конце 80-х написал «Первую встречу, последнюю встречу» (про встречу офицера царской армии с «лунной чудой-юдой»), гораздо компетентнее, чем Акунин в качестве фантаста. Это не значит, что Акунин перед каждым подходом к компьютеру должен звонить в Красноярск, чтобы получить благословение, но единственный конкурент – это единственный конкурент: так Карпов много лет спустя приходит на митинг в защиту Каспарова просто потому, что понимает, кто это.
Единственная проблема с Бушковым состоит в том, что об этом броневике с золотом плохо осведомлена аудитория, которую в первую очередь подмял под себя Акунин. Для этой аудитории – которая лояльна своему суверену, однако гарантированно, голову можно прозакладывать, не отличит незнакомые бушковские ретросочинения от акунинских – в фамилии «Бушков» по-прежнему есть нечто моветонное, некошерное, инфантильное. Это от неосведомленности, и это пройдет; и «Антиквар» – хороший повод избавиться от некоторых предрассудков.
Сергей Самсонов
«Аномалия Камлаева»
«Эксмо», Москва
Такие романы, как эта «Аномалия», – про поиски Художником истины в искусстве и жизни и ни о чем больше – сейчас не пишут: в 500 с лишним страниц кирпич, наполовину состоящий из описаний несуществующей музыки, хроника духовной и телесной жизни композитора, помешанного на «метаморфозах гармонии», без каких-либо признаков остросюжетности. Однако скептический иммунитет против романа не вырабатывается. У кого, спрашивается, из прочитавших его язык повернется сказать, что «Аномалия» – «не очень интересная»? Что он не слышит «благоговейного молчания» камлаевского «Платонова»? Что он не видит рук больного отца Камлаева – которые «как сухая вода, как жилетные часы в миске супа»? Что роман не имеет отношения к той системе координат, которая задана «Портретом художника в юности», «Доктором Фаустусом» и «Защитой Лужина»? Разумеется, странно было бы предположить, что ответ на вопрос: правда ли, что автор, 27-летний Сергей Самсонов, – фигура из того же ряда, что Толстой, Томас Манн, Джойс и Набоков, может быть «да», но попробуйте-ка увидеть верхние этажи этого романа. Шею сломаете – слишком сильно придется голову запрокидывать.
Матвей Камлаев – композитор, осуществивший «выход за пределы исхоженного вдоль и поперек пространства искусства – выход в жизнь с ее писсуарами и ватерклозетами, с ее тепловозами и расписанием железных дорог». «Анахронный автор, не совпадающий с настоящим временем», уверенный, что «музыкальным материалом должен стать абсолютно любой, каждый звук. К ходовым частям вагонов прикрепляются звукосниматели, и струнный квартет с Шульцем во главе играет партии, которые воспроизводят ритмы несущихся карьером поездов». По-видимому, гений (собирательный образ – нечто среднее между Шостаковичем, Маяковским, Шнитке, Штокхаузеном, Курехиным, Каспаровым), чьи «пьесы для четырех вертолетов и струнного квартета», эпатирующие поступки и «гипертрофированная эстетическая брезгливость» идут вразрез с обывательскими представлениями о норме.
Роман состоит из чередования биографических флешбэков (сцены из 60-х, 70-х, 80-х) с «сегодняшними», 2000-х годов, эпизодами: у пятидесяти с чем-то летнего Камлаева кризис, он перестает слышать абсолютную, «изначальную» музыку, и связано это с событиями его личной жизни.
Камлаев отдаляется от жены (которая, похоже, по медицинским показаниям не сможет родить ему ребенка). Уехав в Швейцарию на воды, он от скуки выписывает к себе свою московскую любовницу – но та быстро ему осточертевает. Некстати на курорте появляется и жена, возникает неприятная ситуация. Камлаев, однако, чувствует, что без жены жить не может. Он возвращается и узнает, что жена наконец беременна, однако роды для нее почти наверняка означают смерть.
