Анна Лазарева - Блондинка вокруг света или I did it my way
Обострилось воспаление в недолеченном, после дайвинга, ухе. По ошибке вместо ушных капель закапываю в ухо жидкость для снятия лака! Хорошо, не сам лак. Флакончики ну очень похожи, особенно в полумраке. В ухо стреляет. Болит голова.
Мой новый знакомый, «интернешнл мен оф мистери», вызывается отвезти меня в госпиталь близлежащего населённого пункта.
«Интернешнл мен оф мистери» — человек без определённого рода занятий, места жительства и национальности, долго жил в Бразилии, в Нью-Йорке, Таиланде… Да где он только не жил! Он разговаривает на множестве никак не связанных между собой языков и уже пару-тройку лет провёл в «камино реале» Муй Не. Его любимая присказка: «Кайтеры приезжают сюда, чтобы кататься на кайтах, женщины приезжают сюда, чтобы кататься на кайтерах. Ха-ха-ха!»
Здесь он просто занимается кайт-сёрфингом и своим любимым парапланеризмом. Он сыт по горло местной едой, беспрестанно ругает фиш соус, но хвалит вьетнамские фрукты. В общем, что называется, прожигает жизнь. Этим мы с ним похожи.
Во Вьетнаме, воистину, самые лучшие фрукты из всех, какие я где-либо пробовала. Не сравнить ни с Таиландом, ни с Индией, ни с Латинской Америкой. Вьетнамцы — прирождённые садовники. В этом они азиатские голландцы. Но только в этом. Да, это очень трудолюбивый народ. Трудолюбивы, как пчёлки. И, как пчёлки же, недружелюбны. Не подскажут дорогу, просто сделав вид, что вообще тебя не видят. Даже если ты им суёшь под нос листок с названием места на вьетнамском, нет контакта. Бесполезно. Смотрит в сторону. Возможно, это осталось со времён войн. Такие уж они, эти вьетнамцы.
Не по-вьетнамски дружелюбный доктор в госпитале близлежащего города Фань Тиет засовывает стетоскоп мне в ухо, и я имею удовольствие созерцать на экране монитора густо разросшиеся тропические сады на своей барабанной перепонке. Я близка к обмороку.
— Нисего срасного. Бусесе пись асибиосики и капась капли.
«Главное, не перепутать их с жидкостью для устранения засоров в трубах», — думаю я.
В течение целых двух недель я устраняю косвенные последствия вреда, нанесённого с лёгкой руки провокатора Жак-Ива. В один из таких дней меня царапает обезьяна… Продолжаю пить антибиотики.
В Муй Не намечается спортивная эстафета триатлон. Спортсмены должны плыть, бежать и ехать на велосипеде. Собирается несколько сот участников. Из них половина европейцы, половина вьетнамцы, в основном из Сайгона. Вьетнамцы вообще очень спортивный народ!
Как ни странно, Муй Не закипает. Кайтеры всерьёз готовятся к эстафете. Бросают пить, есть и начинают тренироваться. Неожиданно «человек-мистерия» тоже решает принять участие в триатлоне. И без предварительных тренировок и ограничений он приходит четвёртым, среди сотен!
Вечером мы все идём на грандиозный банкет с шампанским, устроенный для победителей эстафеты, вплоть до четырнадцатого места. Ох, уж этот Вьетнамский си фуд!!
«Мен оф мистери» восхищается моей «коллекцией» из более чем дюжины сим карт из разных стран и называет меня Руби Тьюзди. Руби Тьюзди — иллюзорная женщина, о которой поют «Роллинг Стоунз». Своего рода «интернешнл леди оф мистери».
She would never say where she came fromYesterday don't matter if it's goneWhile the sun is brightOr in the darkest nightNo one knowsShe comes and goes
Don't question why she needs to be so freeShe'll tell you it's the only way to beShe just can't be chainedTo a life where nothing's gainedAnd nothing's lostAt such a cost
Неизвестно откуда она появилась,
Что было вчера, неважно, если вчера прошло.
При солнечном сиянии или в темноте ночи
Никто не знает, откуда она приходит и куда уходит.
Не спрашивай, зачем ей нужно быть такой свободной,
Она ответит, что это единственная возможность существовать…
Мне это, конечно, льстит, но ведь, по сути, так и есть.
«Мистери мэн» знакомит меня с местными достопримечательностями. Мы ездим по побережью, заезжаем в самые дикие места. Катаемся на борде со склонов белых дюн. Иногда он раскрывает свой параплан и кидается с какого-нибудь прибрежного холма. На заброшенных пляжах в избытке валяются вынесенные на берег невиданные сорта рыб и гигантские, багровые морские звёзды. Нигде больше я не видела таких.
Во Вьетнаме делают самый лучший в мире кофе. Этого у них не отнять. Также у них есть особый метод заваривания — в специальных чашечках с сеточкой. Особенно хорош кафэ суа да. Что, с вьетнамского, дословно означает: кофе, молоко, лёд. Очень сладкий, крепкий, холодный кофе со сгущённым молоком. Я не кофеман, но в этом что-то есть.
Я уже два раза продляла Вьетнамскую визу, а до Сайгона так и не доехала. Наконец, я покидаю Вьетнам. За компанию с «человеком-мистерией» я еду обратно в Таиланд, откуда и начала скитания. У него на маленьком тайском острове чопер «Фантом», земля и двигатель для параплана (чопер — тяжёлый мотоцикл с низкой посадкой).
Обратно, через Сайгон и всю Камбоджу, на тот самый остров, где несколько месяцев назад высадились на отдых беглые итальянцы. Вот мотает!
Сайгон — ещё один Вьетнамский город, где люди делают по утрам групповую зарядку, а по вечерам даже танцуют что-то похожее на сальсу. Как же я соскучилась по сальсе! Меня поражает многообразие морепродуктов в уличных забегаловках Сайгона. Моллюски самой разной формы, цвета и размеров. Да, щедро ты, Южно-Китайское море!
Тропический остров N
Остров расположен в Сиамском заливе, на самой границе с Камбоджей. Находясь довольно близко к Патайе, он является её явной противоположностью. Старожилы говорят, ещё пять лет назад здесь не было ни одной асфальтированной дороги. Сейчас же остров N стремительно развивается, обещая превратиться в одну из туристических клоак. Не так давно здесь построили окружную дорогу. Но, боясь слишком быстрого развития туризма, разрушили небольшой участок дороги вместе с мостом через узенькую, но бурлящую реку.
Гористый остров полон скрытых водопадов с чашами прозрачных бассейнов, к которым трудно подобраться. Там водятся разноцветные рыбки. Вода настолько прозрачна, что рыбки как будто парят в воздухе. Обетованные райские кущи! Итальянцы не зря рисковали свободой, посещая этот уголок.
На остров ходят паромы из близлежащего города. Час, и ты на месте.
Здесь есть слоновий питомник. Как прекрасно в конце дня ехать на мотоцикле навстречу паре неторопливых слонов, розовых в лучах заката!..
Здесь, неожиданно, мне придётся провести семь месяцев.
Здесь случится масса событий, которые перевернут мою жизнь на несколько лет вперёд.
Здесь я совершаю двухкилометровые заплывы, в одиночку, под проливными муссонными дождями. Не берегу я себя.
Здесь я учусь у «человека-мистерии» технике держать пузырь воздуха у глаз, так, что можно видеть под водой без маски. Прозрачные бассейны водопадов — идеальное место для этого.
Здесь я беру уроки гитары у франко-итальянского гитариста. Плачу бартером, выступая с ним в его же баре.
Здесь, через три месяца тренировок, я выхожу на сцену рок бара, на главной улице острова, под названием Белый пляж. Я впервые, в одиночку, аккомпанирую себе на гитаре целую программу. Больше я не завишу от переменчивых настроений музыкантов: то в этой тональности они не играют, то репетировать не хотят. Теперь я сама человек-оркестр.
У меня бунгало на сваях над затоном, и во время прилива вода поднимается выше середины свай. Приятно, сквозь щёлки в половицах, наблюдать стайки рыбок прямо под своим бунгало. Зато чтобы попасть к крыльцу, приходится подбирать повыше разноцветные юбки, вода мне до середины бедра. Я как будто живу на маленьком кораблике. Место достаточно уединённое, хотя и находится неподалёку от бара того франко-итальянского музыканта. Это как раз то, что мне сейчас надо. И в стороне, и на людях.
К музыканту часто заглядывают хозяева итальянских ресторанов, посоревноваться, чья пицца лучше.
А видели ли вы, как у итальянцев убегает тесто? Это бывает так: сидишь на ресторанной кухне, никого не трогаешь, поедаешь позаимствованные у хозяев анчоусы. Тишина, благодать, всё вымерло, и вдруг уверенно открывается дверца холодильника и из-за неё медленно, но неотвратимо появляется кремово-серая масса, похожая на огромную улитку. Анчоусы застревают в дыхательных путях, а масса продолжает неизбежно выползать. По обкурке, можно двинуться. Итальянец появляется в дверях кухни с воплем: «Держи его!» Он делает бросок к холодильнику и в последний момент успевает поймать тяжёлую тестовую лапу над самым полом. Ещё немного, и лапа бы ступила на пол и, возможно, ушла. Итальянец сворачивает её вверх, плюхает обратно в холодильник и закрывает дверцу, подперев её на этот раз стулом. Вот какое тесто итальянцы месят!
У меня даже появляется домашнее животное. Это паучиха. Она прибежала в мою душевую и принесла раздавленное яйцо, несколько дней охраняла его, а потом бросила. Я замечаю, что у паучихи не хватает двух лапок. Досталось ей. Мне её жаль. Пусть живёт в душевой, за ведром. Похоже, она меня узнаёт и уже не прячется, когда я захожу в «её комнату».
