Литературная Газета - Литературная Газета 6556 ( № 23-24 2016)
Вернулся на Первый, но первым не стал. За то время, что князь-королевич возводил свой роскошный замок в Грязи, взошла звезда «принца полутонов» Ивана Урганта. Который пел с меньшим успехом, чем Максим, не пародировал, как он, женат был на простолюдинке… Но исключительно удачно совпал с нашим глумливым эстрадным временем – не только принц полутонов, но и король намёка, гений паузы, маэстро подкола, выдающийся паразит. Да, да, любой конферансье (обычно как артист ничего из себя не представляющий) паразитирует на славе представляемых знаменитостей. Он их презентует, возносит, подъелдыкивает, становится с ними вровень и в конце концов их превосходит (гости приходят и уходят, а конферансье остаётся).
Наиболее характерно его творческий почерк проявился в ведении «Большой разницы» в клоунской паре с Александром Цекало – над ним («дававшим тип» толстого, маленького, стареющего хитрована) Иван с наслаждением беспощадно издевался. Его гости в «Смаке» и «Вечернем Урганте» тоже не оставались без лёгкого «глума». Тут всем надо быть начеку: из любого неловкого слова или жеста инфант соорудит то, что вызовет смех зрительного зала, – ради красного словца здесь не пожалеют и отца («Ты на Первом, детка!»).
Время сейчас такое – не делающих что-то необыкновенно талантливое, а презентующих это что-то, подчас совсем не талантливое и даже мерзкое.
Ургант был первым гостем в «МаксимМаксиме» и своим присутствием не только поддержал шоу своего предшественника, но и невольно «убрал» его. Пока Максим изображал кого-то (нищего на останкинской помойке, Константина Эрнста, которого не осмелился спародировать, хотя мог бы), Иван был в привычном образе лучезарного пофигиста, ироничного комментатора-конферансье, наблюдающего, как коллега справляется со своей работой. Точнее, не справляется. У Максима получилось растянутое, натужное, скучное до неловкости зрелище. Ничего нового, интересного как пародист и шоумен он не показал, а экскурсия по огромному замку заставила задуматься: зачем князюшка так старается, у него и так всё есть, с жиру бесится? Или наоборот – зарабатывает на оплату ЖКХ своего не в меру шикарного жилища? Или что-то другое, нам, непосвящённым, недоступное? Это как если бы какой-нибудь властитель, олигарх выступал с комическими номерами перед челядью в тронном зале своего палаццо. Нерон эдакий. Что-то в этом было извращённое. И все знаменитые гости (Лепс, Дибров, Николаев, Билан, Брежнева…) попадали в несколько двусмысленное положение, когда нужно не только красоваться, а и подыгрывать шуткам хозяина, хотя они и не очень-то смешные.
Непонятно, к чему всё это. Чтобы показать телезрителям, еле сводящим концы с концами в кризис, как живут пародисты? Какие у них машины, на которых беззаботно рассекают именитые бездельники? Чтобы рейтинг рос? Но он был невысок – многие, кто симпатизировал талантливому артисту, огорчились, видя, как он садится в обширную великокняжескую лужу в Грязи. Получился какой-то пустопляс. А добили зазывные анонсы с обнажённой королевной, купающейся в розовой пене… Смешно. Впрочем, смеяться над гостеприимными хозяевами у нас не принято.
Дерево над обрывом
Дерево над обрывом
ТелевЕдение / Телеведение / ТелеОБЪЕКТИВ
Теги: канал «Спас»
Чего не хватает «Консервативному клубу»?
Когда видишь в программе передач название «Консервативный клуб» (канал «Спас»), думаешь, что это должно быть непременно о политике. Политика в «Консервативном клубе» есть, но лишь постольку, поскольку в современном обществе все вопросы перешли в её ведение. Однако передача выходит за рамки политических дискуссий, имеет культуроведческий, просветительский характер.
Консерватизм трактуется широко: как мировоззрение, как форма связи поколений, как живой диалог с традицией. Такая позиция позволяет строить разговор не только в историко-культурном ключе, сосредотачиваясь на постижении истинного смысла богатого наследия отечественной культуры, но и обращаться к анализу происходящего здесь и сейчас, оценивая его с позиции традиционных ценностей православия, опираясь на философский багаж «русской идеи».
Нет, наверное, таких проблем и вопросов, которые не могли бы стать предметом обсуждения в «Консервативном клубе». Русская музыка, проблемы медицины, евангельские традиции в современной живописи, сельское хозяйство, комментарии по поводу последних событий (открытие Общества российской словесности, диалог с современной Европой) – таков круг тем последних программ.
Много познавательного, обилие неожиданных поворотов мысли и новых фактов о знакомых, казалось бы, явлениях. Спорные суждения. Но передача и должна пробуждать мысль, критическое начало.
Хорошее впечатление оставляет ведущий «Консервативного клуба» Борис Костенко. Такт, интеллект, живой эмоциональный отклик на слова собеседника, искренняя заинтересованность темой, и никакой рисовки, никакого стремления оттянуть всё внимание на себя. Неужели такое ещё возможно на отечественном телевидении?
Слушая диалоги Бориса Костенко с гостями студии, всякий раз отмечаешь, как привычные вопросы и темы приобретают объём, глубину, как от затёртых слов «служение», «человеческое отношение», «патриотизм» отлетает шелуха современной пропаганды и они предстают в своём первозданном, незапятнанном виде.
Правильные слова, глубокие замечания. Но постепенно ловишь себя на мысли, что разговор строится не с того конца. Консерватизм. Стало быть, сбережение. Сохранение традиций, культуры, образа жизни, способа мысли. Всё это важно. Но это ли стоит первым пунктом современной повестки? Не слишком ли отстранённый от текущего момента идёт разговор?
Не лучше ли начать сбережение с народа?
Сбережение народа – тоже ведь консервативная идея и глубокая по своей сути. Была она одно время на слуху, но её затаскали и заболтали. После она и вовсе растворилась в теоретических абстракциях. Мы большие, и мы империя. Этот штамп, прилипший к нынешним консерваторам, омрачает множество верных мыслей и точных суждений, звучащих в «Консервативном клубе».
Мы большие, потому что Бог одарил Русскую землю народом великим. Ныне же всё делается только для его сокращения, или, как принято стыдливо говорить, оптимизации. Но если народ «оптимизируют», то какая без него будет хоровая музыка? И живопись, и литургия, и литература? Никто не придёт ни в храм, ни в школу, и не потому, что отбили охотку к просвещению и тягу к вере, а потому, что без подлинной заботы, без попечения вымрет народ.
Тема сбережения народа сужается в «Консервативном клубе» до обсуждения его духовного состояния и абортов. Беспокойство о духе и рождении – всё это верно. Но здесь лишь А и Б, самое начало разговора. Послушаешь, и получается, что сберегать человека нужно только до рождения, а после рождения – расти как трава в поле. Многажды в последние годы говорили о культуре как возделывании, духовном преображении. Но, может, надо бы вспомнить и о материальной составляющей? Не хлебом единым жив человек, но ведь без него он не жив тоже. Абстрактным и общим рассуждениям о судьбе России, её призвании в «Консервативном клубе» порою слишком не хватает земного. Предостерегают от греха увлечения материальными благами. Но где тут увлечься, когда довольно большая часть россиян – аскеты поневоле. Голодных учить посту? Верно ли это? По-христиански ли это? Спаситель взял и накормил народ, а не стал бросать в толпу тяжёлыми, убийственными камнями абстрактной духовности.
«В Европе плохо», – говорят из передачи в передачу. Бездуховность, потеря здравого смысла, нравственных ориентиров, мигранты. Всё так. Но, соглашаясь с мыслью, что консерватизм – это в том числе и сосредоточение на себе, своих собственных проблемах, что такому консерватизму неплохо было бы поучиться у американцев, хочется спросить: почему у нас-то не становится хорошо? Какое дело нам до Европы, если у нас самих в доме непорядок?
Консерватизм – это то, что удерживает нас от падения в бездну, это корни дерева, питающие ствол и дающие жизнь клейким листочкам, образно говорит Никита Михалков. Пусть так. Но ведь удержаться мало, надо уйти от обрыва.
Люди не читают, ЕГЭ губит образование, нет новой концепции истории литературы, которая сменила бы советскую, нет критики, литературный процесс глохнет, сетует профессор Александр Ужанков. Что делать? Нет ответа. Потому что ответ требует борьбы и критики, признания того, что текущее положение российских дел с позиции русской православной консервативной мысли недопустимо и требует преодоления, конфликта, борьбы, и вовсе не с США и Европой.
Много звучит мудрых мыслей. Указуется путь, которым следует идти. Да, традиция, да, национальная культура, да, православие. Но обсуждение того, как идти со всем этим в современности, отсутствует. Абстракции требуют развёртывания, воплощения теории в практику. А этого нет. Вместо разговора о будущем нам опять предлагают дискуссию о прошлом. Столыпин, традиции юродства. Старая сказка про белого бычка: «Хорош или плох был Советский Союз?» Да какая разница? Ведь тема-то – «Православная идентичность и современность», вопрос – «Что такое консервативное религиозное сознание сегодня?».
