Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг
Давыдов тоже доволен подчиненными, его обрадовал прорыв Кошкарбаева. В развитии успеха он уже не сомневался. Еще не было случая, чтобы, уцепившись хотя бы за угол какого-нибудь берлинского дома, бойцы отступили. Другое дело, подступы к дому. Тут гитлеровцы иногда держали наших воинов подолгу, прижимая к земле.
Вынув сигарету, Давыдов улыбнулся.
– Ну, Степа/ мои орлы ворвались, – сообщил он Неустроеву, только что переместившему свой КП. – Покурю и сам к ним подамся. А то как бы Гиммлер не ускользнул.
Неустроев тоже закурил. Впереди у него рота Сьянова. Сьянов не офицер, а только старший сержант, но опыт и хватка у него есть.
Кончив курить, Давыдов выглянул в окно, прикинул расстояние, наметанным взглядом определил возможные рубежи для отдыха при перебежках и, сняв трубку, стал докладывать Плеходанову о своем намерении. Тот не возражал, поскольку уже две роты батальона дрались в «доме Гиммлера». В это время Неустроев схватил трубку зазвонившего телефона, и по лицу его было видно, что он услышал то, чего так ждал в эту минуту. Сьянов произнес всего три слова: «Рота чистит Гиммлера».
– Молодец, Илья Яковлевич! Желаю успеха! – радостно закричал Неустроев в трубку и, положив ее, обратился к Давыдову: – И мои, Вася, там. Я тоже перебираюсь туда. Собирайся, Петр, – сказал он Пятницкому. – Предупреди Береста и Гусева.
3
Бой в доме гестапо принял затяжной характер. Приходилось бороться за каждую лестничную клетку, коридор и комнату. Эсэсовцы яростно отстаивали дом своего фюрера. Весь день трещали автоматы, рвались гранаты и фаустпатроны, дрожали стены.
Не стихла схватка и вечером. В темноте коридоров то и дело вспыхивали огоньки выстрелов и взрывы гранат.
– Дерутся как обреченные, – доложил комбату Греченков.
– Они и есть обреченные, – ответил Давыдов. – Это ж гиммлеровцы, псы кровавые.
Батальон Давыдова перешел в дальнюю часть здания, оставив ближние подъезды неустроевцам. Солдаты действовали мелкими группами. Офицеры направляли их усилия, своевременно подбрасывали помощь. В доме сотни комнат, и за каждую шла борьба. Не хватало сил, чтобы обеспечить все участки, а гитлеровцы, хорошо зная планировку дома, умело маневрировали. Нередко они появлялись там, откуда их уже выбивали, нападали, так сказать, с тыла, которого, в сущности, здесь не было: весь дом, пока не очищен – передовая позиция.
Давыдов все чаще подумывал о батальоне Логвиненко, но Плеходанов почему-то его придерживал. Направляясь в роту Греченкова, дравшуюся на пятом этаже, услышал стрельбу на третьем, где находился командир роты, и зашел к нему. В комнате, освещенной плошкой, санитар перевязывал Греченкову ногу.
– Пустяковая царапина, товарищ капитан, – смущенно ответил лейтенант на встревоженный вопрос комбата. – Странно вот только, – усмехнулся он, – уж в третий раз в левую икру попадают.
– Прямо по пословице: бог троицу любит, – пошутил комбат, но сразу же понял неловкость своей шутки и добавил: – Ничего, Петр Афанасьевич, нас с вами теперь никакая пуля не возьмет. Ходить-то сможете?
– Все в порядке. А прихрамывать у меня уже в привычку вошло. Даже когда и боли нет, хромаю, сам того не замечая.
Вышли из комнаты, освещая дорогу фонариками. В коридоре валялось три трупа.
– Эти, что ль, стреляли?
– Эти. Вынырнули откуда-то как очумелые, стали стрелять куда попало.
Ступеньки повели на пятый этаж, откуда неслась стрельба. На ходу комбат отдавал распоряжения: внимательнее осматривать комнаты и чердаки, плотнее прикрывать двери в отвоеванных коридорах…
– Смотрите, с неустроевцами не столкнитесь, почаще подавайте сигналы голосом.
Вернувшись, Давыдов прошел в соседний подъезд к Неустроеву. Надо было и его предупредить, чтобы в темноте не произошло столкновения со своими.
– Ну как, Вася, не поймал Гиммлера?
– Укрылся где-то, стервец.
– А мы кабинет его захватили.
– Что ты говоришь!..
– Точно. Берест обшаривает…
– А мой замполит Васильчиков даже трупы осматривает, нет ли среди них главаря.
– Его, Вася, отличишь сразу – рейхсфюрер.
– Мог переодеться. А в общем-то, Степа, черт с ним, с Гиммлером. Дом его надо брать, вот что сейчас главное. Затянули мы.
Договорившись о более четком взаимодействии, Давыдов вернулся на свой КП. Было за полночь. Через пять-шесть часов будут сутки, как идет бой за этот проклятый дом на пути к рейхстагу. Чепелев разговаривал с кем-то по телефону. Увидев Давыдова, сказал:
– Передаю трубку, товарищ подполковник.
– Немецкие моряки предприняли контратаку. Хотят перехватить мост Мольтке, – сказал Плеходанов. – Логвиненко с соседями выступил им навстречу. Обходитесь пока своими силами. Следите за набережной и площадью, чтобы моряки не ударили вам в спину.
Да, напряженность возрастает. Давыдов оценил замысел врага: если моряки возьмут мост, оба полка 150-й дивизии, один полк 171-й дивизии и спецчасти, перебравшиеся через Шпрее, окажутся отсеченными от главных сил корпуса и армии. И откуда взялись эти моряки? Хорошо, что командир полка задержал Логвиненко. Иначе бы всем туго пришлось.
– Бери, Николай, группу автоматчиков и организуй оборону дома на случай нападения снаружи, – сказал Давыдов Чепелеву. И тут же стал отдавать распоряжения об усилении ударов по эсэсовцам внутри здания. Быстрее очистить здание – значит получить свободу действий; не так опасно будет возможное нападение с улицы. Васильчиков пошел в первую роту, Исаков – во вторую.
Сопротивление эсэсовцев в здании МВД не ослабевало, – наверно, они узнали о моряках и приободрились.
Только под утро бой пошел на убыль – лишь кое-где раздавались выстрелы: выкуривали последних фашистов. Неожиданно появился батальон Логвиненко. И это так обрадовало штурмующих, что они забыли об усталости. Прибывших забрасывали вопросами: «Как там, на улице?», «Что за моряки?», «Откуда их черт взял?» Неустроев прибежал к Давыдову послушать Логвиненко.
– Понимаете, самые настоящие моряки, – рассказывал тот. – Да так поперли к мосту, что, казалось, не остановим. Но довольно быстро мы привели их в чувство. Зажали с трех сторон и дали, ох и дали! Только в плен более трехсот взяли. Говорят, из Ростока они. Курсантами морского училища были. На самолетах их доставили, целый батальон. Специально для защиты рейхстага. Чуть ли не сам Гитлер их благословлял. Сидели в траншеях перед рейхстагом, а этой ночью их сняли, больно соблазн был большой – отбить мост…
Рассказ прервал связной: прибыл подполковник Плеходанов, его КП во втором подъезде, вызывает к себе.
В ожидании подчиненных Плеходанов обдумывал вопросы, которые необходимо выяснить у командиров. Обстановка в доме была ясна: бой можно считать законченным. Подробности начальник штаба Жаворонков уже изучает для донесения, и теперь мысли командира сосредоточиваются на предстоящем бое за рейхстаг. Когда п как его начинать? Возможно ли идти на рейхстаг сейчас, что называется, с ходу?
Во всем этом надо разобраться. Ведь бой предстоит необычный. Это подчеркнул и генерал Шатилов, у которого подполковник побывал перед приходом в дом МВД. Рейхстаг – одно из главных правительственных зданий. На нем должно взвиться победное Знамя. Почетная боевая задача. И нужно, чтобы все офицеры и солдаты прониклись чувством ответственности. «Учтите, 756-й полк понес серьезные потери, – сказал комдив. – Главную надежду возлагаю на вас».
Каков же он, вверенный ему полк, в данный момент? В какой мере готов к предстоящему бою, насколько сохранилась боеспособность батальонов, рот, взводов, какое настроение у людей, как с боеприпасами? На все эти вопросы командир и стремился получить ответ, слушая командиров батальонов и рот.
Оказывается, несмотря на потери, полк сохранил свой основной состав. Значит, вполне способен выполнить новую задачу. Отрадно было видеть и боевое настроение командного состава, рвавшегося на штурм рейхстага. При этом офицеры трезво оценивали реальное положение – говорили об острой необходимости в боеприпасах, о большой физической усталости солдат. Об этом можно было судить и по состоянию командиров. Во время доклада Давыдова лейтенант Греченков задремал. Это развеселило офицеров, а пробудившийся от их смеха лейтенант вскочил в смущении, но, увидев, что все смеются, рассмеялся и сам.
Выслушав всех, Плеходанов объявил:
– Боеприпасы будут доставлены. Ну, а насчет усталости, вижу… – Поглядел на Греченкова и закончил: – Пусть люди отдыхают. И сами поспите. Впереди – нелегкое дело.
Плеходанов понимал, что нужна передышка, чтобы провести необходимую подготовку. К тому же он поджидал разведчиков, посланных к рейхстагу. И когда они вернулись, вызвал всю группу. Лейтенант Сорокин доложил: пробраться к рейхстагу не удалось. Площадь разрезает ров шириной шесть – восемь метров. Пробовали перебраться через него, но нечаянно столкнули камень. Он булькнул, полетели брызги. Оказывается, ров заполнен водой. С той стороны открыли огонь из пулеметов и автоматов. Судя по всему, там у немцев проходит огневая позиция. Стрельба ведется и справа.
