Александр Минкин - Письма президенту
Раньше стояли молча. Нервничали, но признавали ваше право. А теперь гудим. Все висит на волоске. Глядишь, скоро поедем. И если поедем, то не остановимся.
Это тот самый случай, когда ваша власть держится только на нашей покорности. Ни на чем больше. Гаишник – символ. Силы у него нет. Если мы выйдем из повиновения, то даже танками не удастся перекрыть. И танков не хватит, и, главное, организовать не смогут. (Где их хранить? В каких дворах, на каких газонах?) Остановить можно стрельбой. Но очень сомнительно, чтобы решились стрелять – в 2005-м повторять 1905-й.
Что будет, когда передний ряд машин тронется (а за ними сразу двинутся следующие)? Что будет делать гаишник, когда на него поползут десятки машин? Если тронется один из нас – наверное, расшибут ему палкой стекло, а то и голову. Но если поедут несколько сразу… Если мы все вдруг выйдем из рабства и поедем…
Что будут делать эти, с палками? Лица их измучены. Наша ненависть, наша ярость обрушивается на них, и они орут в лицо озверевшим водителям (если стоишь близко к гаишнику, то слышно):
– Я на службе! Это – слуги народа! А я – подневольный!
«Слуги народа» – это он про вас. Он не решается произнести «президент», и мы его понимаем. Но ясно и то, что душою он с нами. Он не идейный ваш, а подневольный. Значит, наш.
…Письмо, к сожалению, получилось длинное, виноват. Но как подумаешь о длине пробок, как вспомнишь, сколько в них отстоял…
И вот, Владимир Владимирович, решаюсь сказать вам то, с чего начал. В вашей пробке звучат наши гудки. Будете проезжать мимо нас – послушайте. Всего год-два назад мы стояли молча. Но все чаще слышу (и сам жму на клаксон) рев сотен гудков. Это мат. Нечленораздельный, но громкий.
Слышно? Если слышно, то, наверное, вам объяснили, что мы вас приветствуем.
15 марта 2005
№ 31 Дурацкая работа
Уважаемый Владимир Владимирович! С 1 апреля! Хотя идея поздравлять человека с Днем дурака кажется сомнительной.
Конечно, был соблазн подшутить над вами. Даже шутку придумал в вашем стиле (помните, вы предложили французскому журналисту приехать в Москву, где ему «сделают обрезание так, чтобы потом ничего не выросло»).
До сих пор никто не понял: шутка это была или нет? Француз мог бы проверить, но не рискнул, не приехал.
Потом эта шутка (не ваша, а моя) показалась слишком грубой и даже неприличной… Решили не рисковать; кто знает, где кончается ваше чувство юмора?
Вообще в России 1 апреля шутят иногда очень зло, доводят людей до развода, до инфаркта. В сталинские времена достаточно было постучать в дверь и рявкнуть: «Откройте! Лубянка!»
Это, кстати, и сейчас произведет впечатление; можете проверить. Поглядите в глаза какому-нибудь губернатору (министру, политтехнологу и т. п.) и негромко скажите: «Ваши заграничные счета арестованы» – увидите, что будет.
Да, шутки, знаете ли, бывают жестокие.
В День дурака любого разрешается выставить дураком – многовековой демократичный обычай… И вот иду задумавшись по коридору редакции – решаю, как над вами подшутить. А задумался о русском языке: подшутить над вами – «под» или «над»? Кто сверху?
А навстречу – главный редактор. Увидел мою задумчивость, сразу все понял и говорит:
– Не надо над президентом первоапрельские шутки шутить. Ты подумай – его ж каждый день обманывают.
Признаюсь, так и ахнул: ведь правда. Эти, ваши, только и делают, что выставляют вас дураком, независимо от календарной даты:
– Ваше Величество! Реформа по отмене льгот совсем готова! Народ будет страшно доволен!
Нам эту радость показывают по телевизору – как они сидят и все это вам обещают. Владимир Владимирович, поверьте, даже самые простые люди понимают: вранье. И только удивляются на вас: мол, неужели он им верит?!
В том-то и беда, что вы им как бы верите. А почему верите? А потому, что они вас страшно боятся. До судорог. И вы видите их страх.
Вот вы и думаете: «Если они меня так боятся, то обманывать не посмеют».
А они так устроены, как все двоечники. Он двойку получил, но домой приходит с веселой мордой и папаше врет про пятерки.
Он знает, что за вранье (когда вскроется) накажут гораздо больнее, чем за двойку. Знает, что вскроется обязательно. Знает, что к маленькой провинности добавляет большой грех.
…Врет про пятерку, потом врет, что потерял дневник, потом (дома) – что сгорела школа, а в школе – что умерла бабушка. Врет, что толпа на Ленинградском шоссе – это провокаторы Березовского. И в Киеве на майдане – провокаторы Березовского. Можете, Ваше Величество, спокойно поздравлять Януковича; и подводников сейчас сами спасем, ребята крепкие – вон как третьи сутки стучат «SOS», помощь иностранцев не нужна…
И вы поздравляете Януковича; говорите: «Сейчас спасем»… А потом… потом приходится, стиснув зубы, поздравлять Ющенко; и говорить: «Она утонула»; а уж что вам пришлось вынести в Видяеве, что выслушать от жен и матерей моряков «Курска»…
Чуть было не написал, что вам сочувствую, но удержался. Во-первых, мое сочувствие вы, чего доброго, примете за издевку. Во-вторых, только начинаю вам искренне сочувствовать, как в ту же секунду вспоминаю, что всех этих врунов, жуликов, оборотней расставили над нами именно вы; кого ж теперь винить?
Знаете, Владимир Владимирович, вот из-за того, что вы окружили себя обманщиками и твердо знаете, что они обманщики, – вышла ужасная вещь: вы теперь никому не верите. И боитесь людей. Вам кажется, будто все – такие. А раз так – какой смысл их менять, если «все такие»?
Не все, Владимир Владимирович. Даже наверху. Но они боятся правду говорить, потому что знают, что вы не верите.
А если тебе не верят – зачем правду говорить? Только неприятности наживешь. Лучше врать, как все.
И врут. Врут про 350 заложников в Беслане, как врали вашему предшественнику про 38 снайперов. Врут про армию, Чечню, льготы, лекарства, борьбу с бедностью, борьбу с беспризорностью, врут про готовность к Олимпиаде, к нападению террористов… Врут, что все долги по зарплате выплачены, что «одним полком за два часа» (а на деле – вся армия воюет одиннадцатый год).
Врут, что будет хорошо и полезно уничтожить педиатров; заменить их семейными врачами. Но уничтожить педиатров легко: вычеркнуть из сметы, из штатного расписания – вот их и нету. А вырастить семейных врачей – это надо лет 50. Но у министров-капиталистов (термин эпохи Временного правительства) семейные врачи уже есть. Министры в районных поликлиниках своих детей не лечат.
…И вот ваши двоечники все это выдумывают, а вы это озвучиваете, и выходит, что они день за днем, год за годом выставляют вас на посмешище. Другой бы… Ведь это вы обещаете нам с экранов удвоение ВВП, правовое государство, мир в Чечне, справедливый суд… Они вас обманывают, а вы – нас.
Ну и зачем в такой ситуации еще и мне вас обманывать? Может, я – единственный человек на свете (из тех, кто с вами общается), который вас ни разу не обманул.
1 апреля 2005
№ 32 Русские уходят
Уважаемый Владимир Владимирович! Вы небось думаете, будто русских 144 миллиона? Черта с два!
Говорят, к 2050-му нас останется то ли половина, то ли треть (50 миллионов). Извините за резкость, Владимир Владимирович, но и это чепуха. Нас не останется. Эти миллионы будем совсем не мы. Это будут добыватели полезных ископаемых. И обслуга добывателей – официанты, таксисты, девочки. А белые, или желтые, или черные, раскосые, курносые – все равно.
…Пишу вам письма, и часто возникает чувство (почти уверенность), что вы меня не понимаете. А почему?
Пишу по-русски, и вы – русский. Но похоже, говорим на разных языках. Может ли такое быть?
Вот у вас собачка Кони, она русскоязычная («ко мне!», «сидеть!»), но разве у нее были проблемы объясниться с собачкой Буша? Носик понюхал хвостик – любовь до гроба. А мы с вами? Где взаимопонимание?
Вас (и вашего предшественника) упрекают в катастрофической убыли населения. Сокращаемся на миллион в год – это статистики утверждают; без всяких упреков; просто фиксируют положение.
Они же, статистики, сказав про убыль (умерло столькото, уехало столько-то), в следующей графе утешают: вот прибыль – приехало, мол, столько-то таджиков, молдаван…
И нам объясняют, что это хорошо и прекрасно. Во-первых, население не так быстро убывает. Во-вторых, если б не они – кто бы копал канавы, чистил выгребные ямы…
Да, если цель России – копать канавы и бурить скважины, тогда можно безмятежно щелкать на счетах: умерло – родилось, уехало – въехало; и все это оно, среднего рода, не имеющее личности, среднеарифметическое, измеряемое в штуках.
Если наша миссия – нефть и газ, – тогда мы для мира просто скважина, как Кувейт. Цена барреля – вот и весь интерес.
Но Россия для мира – не для политиков и генералов (для них мы – водородная бомба), – для мира, о котором стоит говорить, Россия – это Чехов, Толстой, Достоевский. Их цена растет уже сто с лишним лет, никогда не падает.
