Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

войско запорожское допустило увлечься коварными обещаниями

своих давних заклятых неприятелей.

Далее в своем послании Орлик припоминал запорожцам всякие

неприязненные поступки московского правительства против них, достаточно показывающие, что не следует ни в чем доверять такой

власти, вспомнил и разорение Сечи в 1709 году, и казни

запорожских старшин и товарищей, попавшихся в беду чрез то, что

поверили обещаниям царской милости; не забыл помянуть построения

крепости в Каменном Затони и самарских городков с лживыми

уверениями, будто эти городки строятся только на время войны против

татар и турок, с целью хранения боевых и продовольственных за-

793

пасов для войска, а по окончании войны будут срыты; вспомнил и

о том, как во время шведской войны зазывали на службу не мало

низового товарищества, потащили их в Петербург и развели на

каторжные работы, от которых они все погибли. Указывал, наконец, Орлик на примере Украины: не послушалась она

доброжелательных и правдивых предостережений покойного своего гетмана

Мазепы, а поверила более московским уверениям в грамотах, поднисан-

ных царскою рукою и читанных по церквам, где, призывая во

свидетельство Бога, уверяли Войско Запорожское и весь народ

малороссийский, что все люди войсковые и посполитые будут

пользоваться такою свободою, в какой пребывали их предки во времена

славной памяти гетмана Богдана Хмельницкого. Но по окончании

шведской войны московское правительство так сдержало свои

клятвы и обещания: упразднило в Украине гетманскую власть и вместо

нее учредило коллегию, набравши из своего народа двенадцать

мучителей, которые совершали над украинским народом неслыханные

мучительства, а когда генеральные особы обратились к царю с

жалобою через своих послов, то их всех потащили в Петербург, одних

в ссылку заслали, других в тюрьму засадили. Здесь, конечно, в

послании Орлика идет речь о наказном гетмане Павле Полуботке и

о его товарищах, но Орлик, живучи вдали, не мог знать в точности, как происходили события, - и делал ошибки. Так, в числе

пострадавших с Полуботком он считает миргородского полковника Апо-

стола^ хотя тут же помянул его недобрым словом, назвавши

клятвопреступником за переход от мазепиной стороны на царскую

сторону, Орлик не знал того, что этот человек после возвращения

от Мазепы к царю находился постоянно в чести и доверии у

верховного правительства, а потому и достиг гетманского звания. Далее

Орлик в своем послании припомнил и то, как московское

правительство посылало десятками тысяч малороссиян на земляные

работы и множество их поморило непомерным трудом и дурною

пищею, желая, по толкованию Орлика, не только обессилить, но и

выгубить все Войско Запорожское. Уверяя в справедливости своих

слов, Орлик ссылался на тех из запорожцев, которые были

самовидцами всего этого и могут подтвердить все сказанное им.

Возможность примирения и дружбы с Московскою державою признавалась

Орликом только тогда, когда бы эта держава оставила*

неприкосновенным гетманский сан в Украине, предоставляя вольному

избранию как этот сан, так и прочие чины, не навязывала бы Войску

Запорожскому в начальство каких-то москалей, волохов, сербов и

перекрестов, не отзывала бы Козаков от их служебных обязанностей

посылкою их на тяжелые работы, возвратила бы под гетманскую

власть города и села, розданные чужеземцам, изъяла бы от постоя

своих войск малороссийские города, кроме Киева, Чернигова и Пе-

реяслава, не вмешивалась бы отнюдь в права малороссийские, не

794

учреждала бы своих судов, карающих малороссиян смертною

казнью; отнятием имуществ тяжелыми поборами. Запорожцы, вступая

под власть Московской державы, всего этого не вытребовали от нее

в условиях, следовательно, и не могут ожидать себе ничего

хорошего под московскою властью. Притом, в московских владениях и

Сечи основать уже негде: край на левой стороне Днепра, в тех местах, где прежде были старые запорожские угодья, Москва уступила в

область турецкую и татарскую по реку Орел, а на правой стороне

Днепра Москве не принадлежит уже ни одной пяди земли, кроме

Киева, Триполья и Василькова; даже и то место, где находилась

старая Сечь, отошло от ней навеки. Негде Московской державе

приютить запорожцев и уж она наверное не станет заводить войны с

турками и татарами, чтобы завоевать земли, лежащие по Днепру, для поселения там запорожцев; напротив, еще будет довольна, когда

имя Войска Запорожского исчезнет с берегов Днепра, чего давно

уже хотел царь Петр Алексеевич. За невозможностью поселить

запорожцев в приднепровских странах, Московская держава

переведет их куда-нибудь за Волгу, и тогда уже ни турки, ни татары, ни

ляхи не захотят подавать им помощи к освобождению.

Оканчивая свое послание, Орлик счел нужным сообщить

запорожцам, что, проживая двенадцать лет в Салониках, он не сидел

сиднем без дела, а вел письменные сношения и заручился

обещаниями королей: французского, шведского, польского, Оттоманской

Порты и крымского хана помогать в деле освобождения Украины.

Красноречие Орлика не подействовало. Запорожцы в

письменном ответе ему выставили на вид разные недавние выходки

татар: как они угоняли у запорожцев стада овец, табуны лошадей

и невозможно было добиться управы в татарских судах, вспоми-

* нали, как ногаи присвоивали себе степное пространство, которым

с незапамятных времен пользовались одни запорожцы для

пастбищ,- но более всего упрекали татар за ловлю людей русских в

яссыр, что препятствовало запорожцам быть заодно с татарами.

Они с своей стороны советовали Орлику, по примеру других, просить милости и прощения у государыни, в надежде, что она

оставит его при давних угодьях и маетностях.

В таком смысле ответ отправлен был и к крымскому хану

Каплан-Гирею с изложением разных несправедливостей от татар.

Хотя возбуждения Орлика не подействовали тогда на

запорожцев, мы не имеем данных указать, насколько в Украине в то

время была живучею идея независимой Гетманщины, но есть

доказательства, что в верхних слоях, как российского правительства, так и дворянского сословия, существовало опасение, что при

первой возможности козацкая Украина заявит поползновение

освободиться от московского господства. Представители иноземных

дворов, бывшие свидетелями эпохи восшествия на престол Анны

795

.Ивановны, в своих депешах сообщали, что такое опасение было

одною из главных причин, почему шляхетство не захотело

ограничения самодержавия в Российском государстве.

Эти сношения между Орликом и запорожцами происходили

в то самое время, когда запорожцы покидали свой приют в

Алешках на земле Крымского ханства, где поселились они после

разорения их последнего гнезда в русских пределах близ устья

Каменки. Теперь они вели переговоры с генералом Вейсбахом о

переселении в державу Российского государства. Орлик пытался

всеми мерами удержать запорожцев в ханских владениях, надеясь

иметь в них постоянное орудие вражды против России.

Надежды Орлика и его партии опять ни в чем не

осуществлялись. Запорожцы перешли весною 1734 года в пределы российские, заложили Сечь на, реке Подпольной, вблизи прежнего своего

пепелища, и послали Орлику письмо, в котором объявляли себя

верными подданными русской государыни, и просили уже более не

писать к ним.^

Не вспыхнуло европейской войны в том виде, в каком

желательно было мазепинцам для их видов; не утвердился Станислав

Лещинский на польском престоле, не помог ему зять его, французский король, которого малороссияне считали

могущественнейшим государем между всеми христианскими государями; не

удалось поссорить Швецию с Россиею. Более надежды, казалось,-, было на Турцию; и действительно, вскоре началась война, прославившая имя Миниха. Орлик на этот раз хотел сюда связать

украинский вопрос и опять попытался в 1730 г. послать в

Запорожье послание, в котором представлял, что он принес присягу

избавить Украину от мучительства московского; упрекал запорож-.

цев за то, что они отступили от него, избранного вольными

голосами гетмана, и-отдались под протекцию неприязненной

Москвы;, выражался, что они тем змею у себя на груди пригрели и