Россия и европейский империализм - Владимир Владимирович Василик

Прощайте; помните, что был Наполеон[157].

В этом ядовитом, но изящном стихотворении с зеркальной точностью отражены взаимоотношения в семье Наполеона – вечные склоки, компрометирующее поведение братьев и сестер диктатора[158], и их полная ничтожность без него[159]. Великолепно показано и банкротство Наполеона, а также и его постоянное стремление переложить вину за свои ошибки и провалы на подчиненных[160]. Выбор в качестве «козла отпущения» Коленкура тем забавнее, что Арман де Коленкур, посол в России перед войной 1812 года, всегда был против войны с Российской империей[161]. Не упустил В. Л. Пушкин и истерического театрального позерства Наполеона – восклицание после полного и позорного провала: «Прощайте, помните, что был Наполеон».

Однако, главное для нас здесь другое – тема Антихриста. Сатана выступает здесь в виде мелкого беса, наполеоновского секретаря-сочинителя заведомо лживых, либо неполных бюллетеней. Шедевром из них по праву может считаться бюллетень после переправы через Березину, когда Великой армии уже почти не существовало: «Здоровье его Императорского Величества в полном порядке». В Священном Писании и Предании Сатана выступает как отец лжи: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» – говорит Христос фарисеям (Иоанн. 8, 44). Излишне говорить, что образ человекоубийцы и лжеца в высшей степени актуален для Наполеона.

Теме «мелкого беса» казалось бы противоречит слово «Князь», однако, стоит вспомнить, что маршалы и помощники императора Наполеона получали пышные титулы герцогов и князей[162] и таким образом в рамках данного стихотворения сатана вполне может играть роль и секретаря, и маршала Наполеона.

А теперь, если мы обратимся к Апокалипсису, то увидим, что Антихрист действует не один: ему поспешествует лжепророк (Откр. 13, 1-4, 11-14). Против Бога и святых в Апокалипсисе воюет двоица зверей, точно также как против России воевали герои стихотворения – Наполеон и Сатана. И, наконец, слова «Я даже обойтись могу без погребенья» могут относиться не только к нечестивому правителю, недостойному даже похорон[163], но и к Антихристу, который живым будет брошен в озеро огненное: «А диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков» (Откр. 20, 13).

Отгремели бои наполеоновских войн, но тема Наполеона-Антихриста не исчезла. особенно актуальной она была для Пушкина в двадцатые годы. В это время Образ Наполеона характеризуется высшим напряжением и внутренней амбивалентностью, что и отразилось в стихотворении «Зачем ты послан был»:

Зачем ты послан был и кто тебя послал?

Чего, добра иль зла ты верный был служитель?

Зачем потух? Зачем блистал?

Земли чудесный посетитель[164].

Умерший Наполеон для Пушкина становится священным и неприкосновенным:

«Да будет омрачен позором

Тот малодушный, кто в сей день

Безумным возмутит укором

Его развенчанную тень.

Хвала. Он русскому народу

Высокий жребий указал

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал»[165].

Сама его смерть становится неким мученичеством, а скала острова Святой Елены едва ли не уподобляется Голгофе[166]:

Одна скала, обличье славы.

Там погружались в хладный сон

Воспоминанья величавы:

Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.[167]

Наконец, сама смерть Наполеона в 1824 году представлялась Пушкину некоей казнью по манию царей:

Ни пламя бледное нахмуренных очей

Не обличали в нем изгнанного героя,

Мучением покоя

В морях казненного по манию царей»

«Недвижный страж дремал…»[168]

Однако, даже в казалось в самый про-наполеоновский период южной ссылки тема Наполена-антихриста не исчезает из пушкинских стихов. Во-первых, Наполеон – презритель человечества и его враг:

Тогда в волненьи бурь народных

Провидя чудный свой удел,

В его надеждах благородных

Ты человечество презрел… (Наполеон)[169]

Во-вторых, в стихотворении «Наполеон» Пушкин продолжает карамзинскую тему гибельного сна, связанного с «адской державой» Наполеона:

Ты вел мечи на пир обильный

Все пало с шумом пред тобой.

Европа гибла, сон могильный

Носился над ее главой.

В третьих, падение Наполеона выдержано в иконографических тонах низвержения Сатаны:

Оцепенелыми руками

Схватив железный свой венец,

Он бездну видит пред очами,

Он гибнет, гибнет наконец[170].

С одной стороны, Пушкин исторически точен: Наполеона папа в Париже действительно венчал железной короной итальянских государей и римских императоров. С другой стороны, здесь есть известный иконографический момент: в религиозной живописи XVIII–XIX века Сатану и антихриста часто изображали в железной короне, в том числе и в момент низвержения в бездну. Не исключено, что на это четверостишие повлияли соответствующие живописные образцы и соответственно, Наполеон получает известные черты Антихриста. Стоит отметить и другой момент: во время коронации в Нотр Дам император вопреки церемониалу выхватил корону из рук папы Пия и надел ее сам[171]. Соответственно мы получаем здесь «коронацию наоборот», время оборачивается вспять. И, наконец, низвержение в бездну – апокалиптический мотив, уже рассмотренный нами выше.

Начиная с 1825 года в пушкинском восприятии Наполеона происходит очередной поворот, связанный с работой над «Борисом Годуновым» и осмыслением Смутного времени как своеобразной русской революцией начала XVII в. И здесь проявляется историческая параллель Самозванец – Бонапарт.

За образом Лжедимитрия в трагедии незримо просматривается образ Наполеона. В пользу этой теории можно привести целый ряд доводов, уже представленных предыдущими исследователями.[172] Это и обещание Басманова Годунову:

И замолчит и слух о самозванце;

Его в Москву мы привезем, как зверя

Заморского, в железной клетке…

Исторический Басманов не давал подобного обещания, оно прозвучало из уст маршала Нея во время Ста Дней, когда король Людовик XVIII поручил ему остановить Наполеона.[173]

Второй сюжет – параллель между Ста днями и вторжением Лжедимитрия:

Димитрия ты помнишь торжество

И мирные его завоеванья,

Когда везде без выстрела ему,

Послушные сдавались города,

А воевод упрямых чернь вязала.

Эта картина не вполне верна