Россия и европейский империализм - Владимир Владимирович Василик
Официальная пропаганда умело пользовалась подобными настроениями. Хотя то, что Наполеон – антихрист, теперь и не объявлялось с амвонов (был учтен опыт Тильзитского мира), однако до духовенства эти взгляды в той или иной форме доводились, а оно их трансформировало в своей проповеднической практике, особенно в действующей армии. Согласно рапорту полевого обер-священника Алексея Торопогрицкого, письмо профессора Гетцеля было доставлено ему генералом-майором Ставицким по приказу главнокомандующего и военного министра М. Б. Барклая-де-Толли, а уже Торопогрицкий оповестил о нем полковое духовенство 1-й русской Западной армии[151].
Как считает Е. В. Каменев, в результате анализ официальной российской пропаганды установлено, что в основу идеологического противостояния, начавшегося в 1806–1807 гг. и нараставшего в 1812–1815 гг., было положено обвинение Наполеона в безбожии, выдвинутое российскими идеологами и принятое Русской православной церковью. Производным от этого стал тезис о том, что Наполеон и есть воплощение сил зла, Антихрист. Противостояние России и Франции официальная пропаганда трактовала как «священную войну», как борьбу против врага христиан и имени Христова. Официальная мотивация войны оказала определенное влияние на сознание офицерства. Это подтверждается тем, что официальный образ Наполеона-Антихриста и образ Наполеона в сознании офицеров наделен сходными характеристиками. Не называя французского императора Антихристом, мемуаристы фактически подводят к этому значению, определяя Наполеона через дела его. Была воспринята религиозная трактовка войны как события, в ходе которого должен свершиться приговор Божественных сил над противником[152].
Источники, содержавшие идеологические конструкции (Высочайшие манифесты, приказы военного командования, листовки, публицистические сочинения), были доступны офицерам. В тексты мемуаров переносятся прямые или скрытые цитаты из официальных документов. В основе уверенности офицеров в действенности молитвы, уверенности в божественной помощи, лежит категория «правда». Идея «праведной» войны, которые ведут русские, привела офицеров к уверенности в том, что Бог находится на стороне русских.
Следует сказать, что пропагандистский топос Наполеон-антихрист, Наполеон-демон присутствовал не только на «высоком уровне» пропаганды, но и на заниженном, он был представлен на Ростопчинских афишках: «Московский мещанин, бывший в ратниках, Карпушка Чихирин, выйдя из питейного дома, заговорил под орлом так: «…Полно демоном наряжаться, молитву сотворим, так до петухов сгинет»[153].
Особым значением обладала поэтическая пропаганда, которая зачастую велась на очень высоком поэтическом уровне. Стоит вспомнить хотя бы знаменитое стихотворение Жуковского «Певец во стане русских воинов», а также стихотворение Н. М. Карамзина, приводимое ниже:
Конец победам! Богу слава!
Низверглась адская держава:
Сражен, сражен Наполеон!
Есть правды Бог: тирана нет!
Преходит тьма, но вечен свет.
Сокрылось нощи привиденье,
Се утро, жизни пробужденье!
Злодей торжествовал: где он?
Исчез, как безобразный сон[154].
Итак, империя Наполеона в этом стихотворении сравнивается с адской державой, то есть с царством Антихриста. Апокалиптические мотивы, присутствующие в этом прекрасном стихотворении, очевидны. Прежде всего, это низвержение адской державы: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним (Откр. 12, 9). Следующий мотив – наступление утра; стоит вспомнить слова Христа в Апокалипсисе: Аз есмь звезда светлая и утренняя» (Откр.22? 16). Еще одна новозаветная аллюзия – из послания апостола Иоанна Богослова: «Тьма проходит, а истинный свет уже светит» (1 Иоан. 2, 8). Для дальнейшего развития наполеоновской темы большое значение имеет сюжет исчезновения тирана, как «безобразного сна», к которому мы еще вернемся.
Молодой Пушкин в пору своей лицейской юности находился под влиянием антинаполеоновского мифа, и это – не случайно: его отрочество совпало со страшной войной, где сражались, терпели раны и погибали братья лицеистов, и сами они хотели одного – попасть в действующую армию. В стихотворении «Была пора, наш праздник молодой» Пушкин описывает свой настрои и настроение своих соучеников:
Вы помните, текла за ратью рать.
Со старшими мы братьями прощались,
И в сень наук с досадой возвращались,
Завидуя тому, кто умирать
Шел мимо нас…[155]
В своих антинаполеоновских инвективах Пушкин отчасти следует поэтическим традициям Карамзина, которого он глубоко чтил. Вв «Воспоминаних в Царском Селе» он пишет:
Где ты, любимый сын и счастья, и Беллоны,
Презревший правду глас, и веру, и закон
В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны,
Исчез, как утром страшный сон[156].
Тема сна разовъется Пушкиным как в стихотворениях, посвященных Наполеону («Наполеон» (1821 г.), «Недвижный страж дремал» (1824), так и в «Борисе Годунове». К ней мы еще вернемся.
В начале Ста дней Пушкин пишет антибонапартистское стихотворение, Наполеон на Эльбе в котором Наполеон предстает, как «угрюмый губитель», кующий «новую цепь Европе», хищник, мечтающий видеть «мир в оковах». За героем стихотворения явно проглядывает образ Антихриста.
Образ Наполеона-Антихриста в русской поэзии присутствовал не только на возвышенном уровне од Карамзина и Пушкина, но и на заниженном, смеховом. И здесь нельзя не привести одно стихотворение, написанных В. Л. Пушкиным, пожалуй, одно из самых гениальных, посвященных Наполеону.
Завещание Н. Бонапарте
Предчувствуя мою кончину,
Законным Королям я уступаю трон,
Чтобы из милости производили сыну
Хотя сиротской пансион.
От братьев не видал я никакой заслуги,
Пускай живут их, чем хотят,
Пускай из Королей пойдут они хоть в слуги,
Сестер же в госпиталь под старость поместят.
Остатки гвардии и войска распускаю,
И благодарность им мою
За службы, раны их и голод объявляю,
Но жалованья не даю:
Где взять его, когда я сделался банкрутом,
Все знают, что война была без барыша.
(Обманут жестоко я Коленкуром плутом).
Вся собственность моя теперь: одна душа,
Один мой только гений!
Отказываю их я Князю Сатане,
Который сочинял со мною бюллетени
И помогал во многом мне.
Пред смертию моей прошу у вас прощенья,
Не требую себе богатых похорон;
Я даже обойтись могу без
