Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6517 ( № 29 2015)
Над текстом чернели цифры: "1906-1960". Мальчишкой в конце 50-х я катался на трамвае по Магнитогорску с правого берега на левый и обратно, а теперь словно услышал, как что-то загромыхало и залязгало на повороте.
Третий стенд с "Нюрнбергским" трамваем. Тоже в два цвета (красный и жёлтый) и тоже с фонарной надстройкой, но с прицепом. Выходило, трамваи курсировали двумя вагонами. Видимо, больше стало пассажиров. В памяти всплыла картинка из прошлого, когда на подножках трамвая повисали люди, и он, звеня, нёсся по рельсам. Я сам не раз ехал, вцепившись в поручень, а под ногами летела земля.
Забыв о делах, я ходил вдоль стендов, вспоминал детство и юность, любовался. Трамвай "Бесфонарный". 1926-1970. На таком я ездил по столице, когда учился в интернате. А на широколобом МТВ-82 - когда учился в московском военном училище.
Меня словно вырвали из современности и окунули в сладостное прошлое. Остановился перед стендом с почти родным, вытянутым, похожим на гусеницу чешским трамвайчиком. На таком тысячи раз вдоль и поперёк пересекал Воронеж, ездил по Москве, по другим городам, куда забрасывала жизнь. Боже ты мой! "Татра".
Достал фотоаппарат и начал фотографировать стенды, подходя к ним поближе, чтобы трамвай получился крупным, и удаляясь, чтобы захватить всё панно. Снимал, не обращая внимания на блики на стекле, на тени ветвей на изображениях вагончиков. Зачем я снимал? На память? Чтобы утереть нос воронежским начальникам?
Первое, что сделал, вернувшись домой, скинул кадры из фотоаппарата в компьютер, распечатал их и стал раскладывать на диване. Московские картинки не давали покоя. Зашёл в интернет, набрал в поисковике: "Воронежский трамвай".
Лучше бы не набирал!
"В 1891 году открылась конка[?]" Я знал, что конка была, но что ей 113 лет, понял только теперь. Выходило, мой Воронеж не уступал Москве!
"В 1913 году гордума утвердила план создания электрического трамвая[?] В 1926 году открывается трамвайная линия "Вокзал - Маслозавод"[?]" Я этим маршрутом проездил всю свою сознательную жизнь.
"В 1942 году трамвай становится единственным средством транспорта... Немцы уничтожили 64 километра путей[?] депо на ул. 9 января использовали под гараж для танков[?]" Вспомнил, как сотни, тысячи раз проезжал мимо ангаров депо с огромными воротами, из которых ещё десять лет назад стайками разлетались вагончики по городу.
"После освобождения трамвайные пути восстанавливали народной стройкой[?] Каждый воронежец должен был отработать сто часов[?]" Из рассказов ветеранов я знал, что после смены рабочие шли рыть траншеи и укладывать шпалы. Читал, как проложили путь к моему дому, как разъезжались со встречным составом на специальной площадке.
"В Воронеже появилось новое депо[?] Свой ремонтный трамвайный завод[?]" И всему этому уготовили одно: смерть. Уничтожали подчистую всё, что кровью и потом далось нашим отцам и дедам.
Выключил компьютер, набросил ветровку и вышел на улицу. Чертыхаясь, перепрыгивал через канавы и рытвины. Смотрел, как экскаватор отдирает плиту от былой остановки, а трактор стаскивает в кучу шпалы и рельсы. Прогнать экскаваторщика? Лечь перед трактором? Представил себя лежащим перед ковшом, а потом в палате "жёлтого дома". Психушка - это единственное, чего я мог таким образом добиться.
Я шёл по одной улице и фотографировал канавы. Шёл по другой и фотографировал горы шпал. Шёл по третьей и ругался, поминая власть, приславшую рабочих выкорчёвывать трамвайные пути.
Дома снова сел за компьютер, читал поимённый список убийц трамваев - трёх мэров и трёх губернаторов: бывшего мастера-литейщика, бывшего генерала-чекиста, бывшего министра сельского хозяйства. В интернете много писали о том, кто, как обогатился и обогатил своих родственников, кто водил горожан за нос, обещая пустить вместо трамвая метро. Но подземкой так и не запахло, а десятки километров наземных путей теперь зияли открытыми ранами, как в Великую Отечественную войну.
Теперь на стенах моей комнаты два ряда фотографий: один с московскими трамваями, другой - с тем, что осталось от воронежских. А на столе в золотистой рамочке стоит фото памятника трамваю в Санкт-Петербурге. В балтийской столице его тоже чтут...
Теги: общество , мнение , самосознание
Патриархат или общество равных?
Рейвин Коннелл. Гендер и власть: Общество, личность и гендерная политика; авториз. пер. с англ. Т. Барчуновой; науч. ред. перевода И. Тартаковская; подготовка русской версии примечаний и библиографии О. Ечевской. - М.: Новое литературное обозрение, 2015. - 432 с. - (Библиотека журнала "Неприкосновенный запас") - 1500 экз.
Впервые на русском языке вышла книга "Гендер и власть" почётного профессора Сиднейского университета, советника ЮНЕСКО и ООН по вопросам гендерного равенства, автора термина "гегемонная маскулинность", открытого транссексуала Рейвин Коннелл (Роберта Коннелла). Анализируя феминистские, психоаналитические и социобиологические теории, автор основное внимание акцентирует на концепции власти в свете гендера и сексуальности.
Все государства в вопросах пола и гендера весьма активны: это и попытки контролировать рождаемость, и законодательно установленный брачный возраст, и политика в области образования (мужские и женские профессии) и воспитания (от полного запрета говорить о вопросах пола до сексуального просвещения в школах). Согласно либеральному подходу, пишет автор, государство "является нейтральным арбитром, но на практике может быть захвачено группами, преследующими свои специфические интересы, в данном случае мужчинами. Следовательно, институциональный сексизм государства порождён неполноценностью гражданства исключительной группы, т.е. женщин".
Государство по своей природе является патриархатом? Но как в таком случае объяснить материальную поддержку феминизма "в довольно широком спектре вопросов - от создания кризисных центров для жертв изнасилования до подразделений по делам женщин в рамках государственного аппарата и предоставления грантов на феминистские научные исследования"? Непоследовательность, спрашивает Коннелл, или противоречие? И[?] не отвечает.
Вопросов в книге гораздо больше, чем ответов, и на каждый посыл находится своё "но". Основная структурная реформа (борьба за освобождение женщин и геев) идёт вопреки интересам мужчин, утверждает Коннелл, но именно они по-прежнему находятся в более выигрышном положении: "Даже подчинённые формы маскулинности в каком-то смысле причастны к социальным преимуществам, которыми обладают доминирующие формы маскулинности. Как сказал об этом Майк Броукер, "пусть я и голубой, но зато я - мужчина". Допустит ли такой гордый своей маскулинностью жена-мужчина женщину к социальному пирогу?
В своей книге Коннелл часто сравнивает борьбу женщин за свои права с борьбой за свои права геев и лесбиянок и приходит к выводу, что для достижения настоящего гендерного равенства необходимо "устойчивое политическое присутствие феминисток и геев на уровне групп давления" на общество с их поддержкой толерантным большинством. Вот тогда и "будут обеспечены индивидуальная физическая и экологическая безопасность, насыщенная социальная жизнь и историческая перспектива".
Может быть[?] Но не придёт ли на смену гендерной конкуренции какая-то иная? Например, между геями и лесбиянками? Не как представителями определённого пола, а как социальными группами? Ответит ли гей из высшего общества на любовь гея из трущоб?
Странное чувство возникло после прочтения этого исследования. При полном моём неприятии гендерного насилия и неравенства некоторый элемент неравенства я бы всё же оставила. Хотя бы, чтобы понятие маскулинности не исчезло за ненадобностью.
Теги: Рейвин Коннелл , Гендер и власть
Цирк не погасит огни
Екатерина Шаина. Парад-алле на афишной тумбе. Рисованный цирковой плакат: искусство vs реклама. - СПб.: Балтийские сезоны, 2015. - 224 с., плюс 5,0 п.л. ил. - 1000 экз.
Искусствовед и культуролог Екатерина Шаина обратила своё пристальное внимание на тему, практически не изученную, ступила на тропу, доселе не хоженую, и как раз в таком движении мысли состоит профессиональный путь исследователя. В отечественном искусствознании данная книга явилась первым крупным (несмотря на весьма небольшой формат самого издания) исследованием, посвящённым рисованному цирковому плакату как оригинальному виду прикладной графики. В развитии данного вида, разумеется, как и в других областях искусства, были свои периоды, имена, моды, стили - всё это стало предметом глубокого анализа, притом что текст отнюдь не академически-сухой, напротив, читается легко, с интересом, открывая перед читателем очень много неизвестных фактов и подмеченных деталей.
