Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы
для него минуты. В 1708 г., как только разнесся в народе слух, что
гетман изменяет царю и переходит к царским неприятелям, в
разных местах начались бунты против старшин и посягательства
грабить и бить значных и богатых людей. Между прочим, так
произошло в Полтаве. Полтавский сотник Зеленейский привез в Полтаву
известие о переходе Мазепы к шведам. Тотчас стали в городе
скопляться мужики из окрестных сел и деревень и кричать, что вот, наконец пришла пора обдирать старшин и всех значных и богатых; от этого все, что было там значного и богатого, бежало искать себе
спасения в иных местах. Так убежало тогда из Полтавы семейство
Герциков. Люди значные, сыновья бывшего некогда полковником
полтавским, владельцы маетностей в Полтавском полку, Герцики
убежали от разъяренной толпы черного люда за Днепр, с
намерением укрыться в Корсуне, где у них был собственный двор, но когда
740
доехали до Чигирина, оттуда по настоянию соумышленников
Мазепы, Гамалеи, Кандыбы и Мокиевского, последовали они снова на
левую сторону Днепра и очутились в Ромнах при Мазепе. Таких во
всей Гетманщине явилось бы, может быть, гораздо более того, сколько их набралось тогда, если бы Мазепе не пришлось иметь
дело с государем великого ума и непреклонной энергии, каким был
Петр Первый. Но партия Мазепы не могла разрастись еще и оттого, что Мазепа не прилагал старания, чтоб дать возможность
разрастись ей. Мазепа, как все эгоисты, был труслив за свою шкуру, крайне осторожен и не твердо уверен в осуществимости своей цели, в действительности избранных средств. Да и времени у него было
мало, так как и замысел изменить Петру возник у него не раньше
года до события. Мазепа в свои планы посвятил только немногих, почему-либо стоявших близко к нему, преимущественно своих
родственников и свойственников. Многие старшины генеральные и
полковые не знали о его замысле. От этого и число соучастников
отпадения от царя оказалось невелико. Правда, мы почти не в
состоянии произнести о таком числе хотя бы самый приблизительный
приговор, тем более, что те, которые заявили себя его
соучастниками, а потом попадались в руки царского правосудия, или сами
заранее прибегали к царскому милосердию, обыкновенно выставляли
себя не знавшими истинных замыслов Мазепы, а винились только
в том, что повиновались гетману и должны были следовать туда, куда он вел их или посылал, не смея у него допрашиваться о
дальнейших его намерениях. Были и такие, что с первого раза с
сочувствием пристали к замыслам своего гетмана, но после, заметивши, что нельзя надеяться на удачу предприятия, впору припрятались и
показывали вид, что не знали ни о чем и нимало не сочувствовали
тому, что было противно царю-государю. Само собою разумеется, никто не в силах теперь открыть таких, а таких-то было, без
сомнения, очень много. Можем, следовательно, говорить только о тех, которые, ставши соумышленниками и соучастниками гетмана
Мазепы, бежали вместе с ним после полтавского боя, или же о тех, которые сами сознались в своем соучастии с Мазепою -
добровольно или невольно. О таких только лицах мы и сообщим теперь
сведения, почерпнутые из официальных и частных архивов.
Мы упомянем прежде всего об одном соумышленнике Мазепы и
притом, как можно думать, немаловажном, умершем во время
стоянки Мазепы с Карлом XII в Ромнах и этой смертью избежавшем
вероятной возможности понести жестокую кару от московской
власти. Это был Згура, родом грек, или молдаванин, вообще кто-то из
христиан Балканского полуострова. Он уже давно поселился в
Украине и был неоднократно посылаем гетманом в турецкие владения
с разными поручениями. Мазепа выставлял его московской власти, как человека сметливого, ловкого и преданного царю.
741
Но втайне Згура пристал к замыслу Мазепы и тогда исполнял
такие поручения, о которых сам не посмел бы нигде заикнуться.
Незадолго до прибытия шведских войск в Украину Згура был
посылаем к сераскиру-паше. Хотя в донесении Мазепы говорится
о посольстве этого человека в видах пользы для московского
правительства, но так как в это время Мазепа уже был окончательно
готов встречать в Украине врагов Петра, то очень может быть, что Згура у сераскира исправлял от Мазепы поручения, полезные
более для шведского короля, чем для русского царя. Подобные
поручения возлагались и на какого-то болгарского экс-архиерея, передававшего известия от Мазепы шведскому королю и
Станиславу Лещинскому и привозившего известия от них к Мазепе. Не
знаем, что сталось с этим экс-архиереем.
Из открытых соумышленников гетмана Мазепы более
известными нам стали те, над которыми производились следствие и суд. Это
происходило в Лебедине, где была главная царская квартира в
конце 1708 и в начале 1700 годов. В Истории Русое, приписываемой
белорусскому архиепископу Георгию Конискому, рассказывается, будто в Лебедине происходили страшные казни и погибло
множество малороссиян, не только действительно виновных, но и
невинных, казненных по одному подозрению. Это известие принадлежит
к разряду таких, о которых можно сказать, что хотя они вероятны, но неверны. Это известие вполне совпадает с суровостью Петра, без
всякого сострадания казнившего государственных преступников и
своих недругов; но это известие встречается только в одном
источнике, не современном и чрезвычайно мутном, преисполненном
невероятностями и позднейшими выдумками; оно не подтверждается
никакими другими, более достоверными источниками.
Кроме того, в Истории Русое казненных хоронили на особом
кладбище, которое в народной памяти осталось с названием Гет-
манцев. Если бы тут была какая-нибудь правда и если бы в
народной памяти местность, где погребены были казненные, носила такое
название, то оно бы удержалось у местных жителей в тридцатых
годах текущего столетия, между тем в этих именно годах мы
встречали старожилов лебединских и спрашивали о том, что начитали в
знакомой нам тогда еще по рукописи Истории Русое. Нам отвечали, что ничего подобного не знают и ни о каких гетманцах, погребенных где-то в Лебедине, не слыхали. Если старики тридцатых годов
XIX столетия, проведшие юность свою в конце XVIII, не слыхали
о том, что выдается нам за народное предание о событиях, совершившихся не ранее начала XVIII века, то как не усомниться в
существовании когда-либо такого воспоминания у народа?
К большому сожалению, мы не имели под руками всех дел, производившихся в Лебедине; быть может, они где-нибудь и
сохранились, но ожидают счастливца, которому суждено будет от-
742
крыть их. Нам известны только отрывки из показаний некоторых
из судимых там лиц и приговоры над этими лицами, сохранившиеся в делах Архива Юстиции и в делах Архива Иностранных
Дел.
В числе лиц, ранее других поступивших в Лебедин на
расправу за участие в измене Мазепы, были: войт Шептаковской
волости Опоченок и канцелярист Дубяга.
Шептаковская волость подарена была царем гетману Мазепе в
потомственную собственность и находилась в его владении уже
восемнадцать лет. Управителем или наместником владельца был там
Быстрицкий, поляк по происхождению, родственник или
свойственник гетмана. В октябре 1708 года носился в народе страх скорого
вступления неприятельских войск. Заволновались обыватели Шеп-
таков. Управитель Быстрицкий призывает к себе войта и говорит: <Войдут к нам шведы, они делать худого народу не будут; объяви
же мужикам, чтоб не боялись шведов; пусть остаются у себя в
домах и сидят спокойно; разорения никому не учинят>. Сказавши это, Быстрицкий уехал в Стародуб по какому-то делу. Прошло после
того дня два, - и вот, в среду, вступает в Шептаки шведский
конный отряд. Опоченок ушел в Новгородок-Северский известить
Новгородсевер ского сотника о вступлении шведов. По его показанию, данному в Лебедине при допросе, сотник, выслушав донесение шеп-
таковского войта, хотел отправить в Шептаки отряд Козаков, но тут
с войтом шептаковским встречается служитель Быстрицкого, по
прозвищу Усович, и говорит: <Вот приходят москали с Меншико-
вым, они будут поопаснее шведов>. Далее Опоченок на суде
показывал, что после того он воротился в Шептаки и застал там
Быстрицкого, уже успевшего воротиться из Стародуба. У Быстрицкого
