Ковры под псевдонимом - Яков Фроимович Шестопал
Впрочем, заместитель директора прекрасно знал, что его подчиненная не осталась в накладе. Ведь незадолго до «служебной» командировки в Хабаровск она состряпала, а он утвердил очередной липовый наряд на 850 рублей. Так что, произведя в уме несложные вычисления, Листовкин быстро сообразил: Жиркова на этой операции с двумя нарядами, одним телевизором и одними запонками «заработала» чистых 860 рублей. Но, будучи человеком широкой натуры, не стал мелочиться. Не из его же кармана произошла финансовая утечка — из государственного, с которым он не привык церемониться.
Началось это давно, с тех пор как он нашел казавшийся ему бездонным и почти неподдающимся контролю источник обогащения, а также сообщников, количество которых постепенно росло и в конечном счете составило шестнадцать человек. Каждый из них так или иначе имел отношение к выплате средств на предприятии и мог доступными ему способами запутать любую ревизию, сбить с толку самых придирчивых экспертов ради того, чтобы урвать лишний рубль, за чужой счет построить свое мещанское благополучие.
Листовкин имел наметанный глаз на людей слабых, морально неустойчивых, ущербных, уже заранее готовых пойти на любую подлость сразу после некоторой обработки, нажима. Он был хитрым ловцом душ, когда надо — добреньким, мягким, а когда и достаточно жестким, даже беспощадным. Где нахрапом, где исподволь он из их среды вербовал себе сообщников, преимущественно среди тех, кто имел касательство к денежным выплатам и чья жадность, иногда вопреки их воле, проявлялась, как проявляется порой замытое на видном месте пятно. Так со временем созрел сговор группы начальников разных рангов — от старшего инженера-социолога отдела труда и заработной платы А. Н. Фонова до заместителя директора завода по общим вопросам Н. В. Макова. Во главе стоял Листовкин, числившийся на предприятии, так сказать, в двух ипостасях. Об одной уже шла речь. По другой он длительное время ходил еще и заместителем председателя профкома.
Среди ближайших доверенных были Ю. А. Ликин — начальник лаборатории научной организации труда и управления производством, дважды судимый Ж. Я. Кушка, ведавший автоматической системой управления производством (АСУП), уже упоминавшаяся Р. И. Жиркова, С. И. Евкин — начальник ЭВМ отдела АСУП, А. И. Овинков — начальник отдела труда и заработной платы, Л. Г. Гатчик — начальник бюро нормативов в этом отделе. Были и другие, они действовали как бы во втором эшелоне, и, в зависимости от обстоятельств, выдвигались Листовкиным то на первые роли, то на роли типа «кушать подано».
Это уголовное дело к разряду лихо закрученных детективов с головоломными комбинациями не отнесешь. Напротив, оно скучно и однообразно, как может показаться скучным и однообразным бухгалтерский отчет, скажем, учителю пения. Тем более что в нем действительно преобладала бухгалтерия, но та, которая делается негодными средствами. И строилась она по одному «скучному», раз и навсегда открытому преступниками шаблону — составлялись фиктивные наряды, платежки и иные документы, по которым Листовкин и другие получали (иногда сами, иногда на подставных лиц) определенные суммы и присваивали их. Месяц за месяцем — в течение нескольких лет. Часть документов постепенно уничтожалась, часть подменялась, подчищалась, маскировалась, пудрилась, дабы случайный контроль не обнаружил аферы. Впрочем, проверки бывали настолько поверхностными и деликатными, что почти никогда ничего не вскрывали.
Может быть, на первых порах, когда Листовкин только начал запускать руки в государственный карман и по неопытности делал это без той филигранности, которую он отработал позже, его и можно было схватить за руки, разоблачить, но никто к этому, похоже, не стремился. Те, кому по штату положено было контролировать расходование средств на оплату труда, выдачу премий и других видов материального поощрения, особую дальнозоркость и служебную прыть не проявляли — то ли по халатности, то ли из нежелания наступить на мозоль первого на предприятии специалиста по экономике. Приходящие со стороны ревизоры придирчивости тоже не проявляли. Вероятно, чувствовали себя в гостях, где, как принято в приличном обществе, негоже быть чересчур въедливым. А может, хозяева оказались очень гостеприимными, неудобно было платить им черной неблагодарностью.
Рассказывают, однажды поднялась паника в связи с приездом какой-то комиссии из Всесоюзного промышленного объединения «Союзлитмаш». Зачем? По какому вопросу? На всякий случай поручили начальнику отдела кадров Г. Г. Патину состряпать очередной фиктивный наряд. Состряпал. Получилась кругленькая сумма в 1500 рублей. Остались ли гости довольными, прошел ли прием в теплой и дружеской обстановке, до конца и не выяснено. Но точно известно, что никаких непорядков на заводе и на сей раз не обнаружили. Ну, нет их, и все тут. Прямо-таки полный ажур.
Ясно, что упущенное в самом начале уже не могло стать достоянием гласности позже, когда Листовкин оброс сообщниками, заматерел, стал действовать хитрее, обдуманней, нашел средства и методы маскировки преступления. Правда, эти средства и методы не были такими уж сокрытыми, чтобы их невозможно было обнаружить. Для специалистов, добросовестно относящихся к своим обязанностям, тут не было особых трудностей. Смогли же пять следователей Комсомольска-на-Амуре и Хабаровска даже спустя годы распутать все ниточки, найти концы и всех причастных к хищениям.
Ущерб, нанесенный государству группой Листовкина, составил несколько десятков тысяч рублей. К счастью, не безвозвратный. Потому что благодаря своевременным мерам, принятым работниками правоохранительных органов, его удалось почти полностью возместить за счет конфискации у подсудимых вкладов на сберегательных книжках, наличных сумм и ценностей, принадлежащего им имущества. Остальное им придется погашать, работая в исправительно-трудовых учреждениях, куда они направлены на длительные сроки по приговору суда.
Когда заходит речь о сроках, читатель, возможно, сетует на авторов за то, что они не называют всех прошедших по делу лиц и не указывают точное количество лет, которое им придется быть вне общества. Но, право же, есть ли надобность приводить иной раз весьма длинные списки осужденных. Главное не в этом — в неотвратимости наказания. Неотвратимости! В этом социальный и политический смысл правосудия.
По совести говоря, речь об этом зашла не столько для того, чтобы избежать возможных упреков со стороны читателей, сколько для того, чтобы отвлечься на время от преступников из группы Листовкина и перенести акцент на нечто другое, от чего тоже зависело ее своевременное разоблачение. На наш взгляд, это «нечто» настолько важно и настолько принципиально, что без него все здесь рассказанное будет выглядеть документом с зачеркнутыми строчками: смысл его в общем и целом
