Газета Завтра Газета - Газета Завтра 317 (52 1999)
В болельщике слиты два начала — зрелище и уподобление. Как зрелище, это насыщение своих глаз красотой и невинностью спорта, уважением к правилам, искренней волей к победе и триумфом человеческого духа. Но спортивное состязание — не выставка и не музей, где можно только созерцать. Суть спортивного боления — самому превратиться в этого спортсмена, дышать его дыханием, ощущать струящийся по жилам пот. В шкуре своего героя испытать все самому — совершить подвиг и победить порядок вещей, или с честью проиграть, потерпеть фиаско, проклиная судьбу. Стать, хоть на время, искренним и честным перед миром и самим собой. Прочувствовать единение с напарником, командой, другими болельщиками, со всей своей страной. Осознать, что здесь и сейчас решается судьба бесконечного поединка с миром. Придя к такому осознанию, болельщик освобождается от пут реальности, попадает в сказку, в честный, нелживый, потусторонний, вечный мир спорта — и так обретает противоядие от смерти.
Борис Олейник “ЕСЛИ В МИРЕ ОСТАЛАСЬ ХОТЬ КАПЛЯ ДОБРА...”
Сперва это было простым совпадением, а ныне становится нашей традицией — на рубеже уходящего и наступающего годов печатать в "Завтра" произведения выдающегося украинского поэта Бориса Ильича Олейника. Так было с его прекрасной поэмой "Трубит Трубеж", так приходили к русским читателям новые циклы его стихов. Поэт все время в работе — и это не только литература. Он народный депутат Украины, глава комитета Верховной Рады по зарубежным делам и связям с СНГ, председатель Украинского фонда культуры, создатель международного Шевченковского праздника. Сегодня наш давний автор и друг, признанный мастер слова, лауреат, академик, политик Борис Олейник снова в гостях у газеты “Завтра”.
ТРУБАЧ СОВЕСТИ
Как весело торгует люд лукавый
Бесценными Святынями войны:
Звездой Героя и Солдатской Славой,
И смертным медальоном старшины.
Вскипает память от стыда и боли...
И в сизой полуночной тишине
С архангельскою вещею трубою
Встает трубач, убитый на войне.
На Главный Сбор из сумрака и тлена
Зовет он братьев, павших от меча.
И над полками слышен гул: "Измена..."
И рвется крик из горла трубача:
"За что ж мы с вами головы сложили?
Ужель за то, чтоб нас в родном краю,
Предавши подло, всех продать решили
Лабазно-инородному ворью?!"
И впрямь, неужто
с прошлым, с честью, с флагом —
В базарную приходят круговерть?
Во все века солдатская присяга
Была одна: "Отчизна — или смерть!"
Но если на святыни ратной славы
Тебе, торгаш, сегодня наплевать —
Потомкам тоже продаешь ты право
Тобою и страною торговать.
И будет день, когда без капли срама,
Поглаживая сыто кошельки,
Бандуру деда, вышиванку мамы
Пойдут распродавать твои сынки!
Уже на булаву глядит орава,
Уж тянут руки к нашему кресту,
А после торганут козацкой славой,
А дальше спустят и саму Державу,
Как ты сейчас — Отцовскую Звезду.
...Но в полночь, на двенадцатом ударе,
Встает трубач, в забвение трубя:
"Коль прошлое ты продал на базаре —
Ты будущее продал и себя!"
БЕЛАРУСИ
Три березы... Четвертая — стала огнем.
О, прости!
Ты прости мою память,
хотя не прощай ее лучше...
Будут весны любимым зеленые письма нести,
Но один адресат никогда уже их не получит.
Стал я сед, словно лось. Стал я бел, будто ядерный дым.
На обугленный мир мои очи дождями упали.
Ты простила б, как мать, эту страшную память, Хатынь,
Но — коль ты сожжена — кто же будет прощать эту память?
Ты прости. Я не смею касаться болезненных ран.
Но когда меня вечер окутает вечным туманом,
О, позволь, Беларусь, перейду я печальный курган
И у тихих березок задумчивым явором стану.
...Хотя б вдалеке.
СЛАВЯНАМ
Словно огненный штык, позабыв милосердье,
Солнце круто врубилось в боснийский гранит.
Причащаются сербы. Прощаются сербы —
От ребенка до старца... А небо гремит.
В черных ризах отцов. В белом инее боли...
Память тяжко идет сквозь огни и мечи,
Через столько столетий на Косово Поле,
Где над сербской печалью рыдают сычи.
Брат мой серб... Ты опять в одиночестве брошен,
Средь двадцатого века на смертной меже,
И ордынское племя сегодня все то же —
Лишь "фантомы" взамен искривленных ножей.
Эй, очнемся, все братья по вере державной!
Что за важность, каких мы родов и племен:
Сатана замахнулся на мир православный,
На чертоги и храмы великих времен!
Так ударим же в колокол — мощно, усердно,
Созывая славянскую нашу семью:
Если мы не спасем от погибели сербов —
Мы погубим и совесть, и память свою!
ПЕСНЯ О МАТЕРИ
Засеяла людям лета своей жизни пшеницей,
Убрала планету, постлала тропинкам спорыш,
Детей научила по совести жить и трудиться,
Вздохнула легко — и шагнула в закатную тишь.
— Куда же вы, мама? — вдогонку ей кинулись дети.
— Куда вы, бабуся? — внучат голосочки звенят.
— Да я недалече... Где солнышко спит, а не светит.
Пора мне, родные... Растите уже без меня.
— Да как же без вас мы? Да что вы надумали, мама?!
— А кто нас, бабуся, проводит по сказам до снов?..
— А я вам оставлю все радуги, песни и храмы,
И трав серебро, и тепло золотых колосков.
— Не надо нам радуг! К чему серебро, позолота —
Довольно, чтоб вы у ворот ожидали нас всех.
Мы всю переделаем вечную вашу работу!
Останьтесь, матуся. Останьтесь меж нами навек!..
Седая, красивая, мать улыбнулась, как доля,
Взмахнула рукой — рушники лебедино взвились.
"Счастливыми будьте!" — и стала задумчивым полем
На всю нашу землю, на всю нашу вечную жизнь.
ДОБРО
Не исчезнуть простору и силе Днепра,
Не засохнуть кринице, что вырыл отец,
Если в мире осталась хоть капля добра
И Мария все смотрит Иисуса с небес.
Сатана, в торгаша превратясь не вчера,
Не подкупит нас блеском кривого гроша,
Если в мире хоть зернышко живо добра
И о новом Пришествии грезит душа.
Отгорюется горького горя пора,
И цвести на каменьях траве молодой,
Если в мире живет хоть росинка добра
И мой край окроплен иорданской водой.
Так звени, золотая струна кобзарей,
И поведай нам предков священный завет:
Можно песню сложить лишь в ладу и добре —
На добре, как на вере, и держится свет.
С украинского перевел Евгений НЕФЁДОВ
Основное преимущество мебели Alstrom 11 является ее экологичность и невысокая цена.
