Песах Амнуэль - Полдень XXI век, 2010, № 09
Иринка представила: море, яхта, пальмы всякие… Она никогда не была на настоящем курорте. Только — в Сочи раза три. Иринка попробовала представить себя в таком роскошном месте. Вот она бежит по белому, белому коралловому песку… Вместе с парнем, красивым, как Киану Ривз…
Ничего не получилось. Зато она отлично могла представить, на этом песке дядьку с его банкиршей. Загорелых, красивых, самодовольных…
Из глаз ее сами собой побежали слезы… Вовсе не потому, что она завидовала. Из-за несправедливости мироздания…
«Не любит он ее, — подумала Иринка. — Все они такие. Вместо любви один секс и руки потные…»
За спиной дядька бубнил и бубнил о том, как у него всё замечательно…
А может так и надо? Любовь, не любовь… Какая разница!
— … отличное вино, и по таким ценам, что просто смешно… А какие там шоу по ночам устраивают…
Нет, разница есть. Пусть весь мир пытается убедить ее в обратном, Иринка все равно знает, что любовь есть…
Была…
Снежная королева тронула сердце ледяными пальцами… Иринка всхлипнула.
Почудилось или нет?
— А вот три года назад, в Каире, вот это было шоу! Ты представляешь: ночью, на фоне пирамид…
Очень мешал дядькин бубнеж.
— Помолчите, пожалуйста, — попросила она.
Дядька сразу умолк.
Иринка прислушалась… Точно. По ту сторону кто-то тихонько поскуливал. Щенок? Нет, не щенок… Щенки не всхлипывают.
— Эй, там! — крикнула Иринка. — Иди сюда!
Тот, за завалом, примолк… А потом громко захныкал. Точно, ребенок.
Дядька тоже услышал. Подошел, заглянул в дыру, посветил своим брелком.
Плач стих.
— Там ребенок, — сказала Иринка дядьке.
— С чего ты взяла?
— А то вы сами не слышите? — сердито сказала Иринка.
— Вроде скулил кто-то… — не очень уверенно произнес дядька.
— Плакал! Ребенок там!
— С чего ты взяла, что ребенок? Откуда там ребенок взялся?
— А мы — откуда? Да сделайте же что-нибудь! — крикнула Иринка, сама чуть не плача. — Павел! Вы же мужчина!
— Ладно, ладно, только не реви! — бодро произнес дядька. — Сейчас что-нибудь придумаем.
Он заглянул в дырку:
— Эй! — крикнул. — Иди сюда!
Ребенок опять заплакал. Громче и жалобней.
— Позови ты, — предложил дядька. — Вдруг он меня боится.
Иринка позвала. В ответ — только плач.
— А если его придавило? — предположила Иринка. — Надо туда пролезть!
— Как ты туда пролезешь? — буркнул дядька. — Вот одна плита, вон вторая. В каждой — тонн по пять. И сверху еще давит…
Однако под взглядом Иринки он смешался и пошел за своей трубой. Поискав, он нашел еще какую-то железяку, поменьше и принялся вколачивать ее в плиту.
Пока дядька долбил (какой он, все-таки, здоровенный, точно спортсмен) и отковыривал кусочки, Иринка сидела поодаль и ждала. Плач по ту сторону завала прекратился. Это тревожило…
Дядьке наконец удалось отломить кусок плиты.
— Всё! — выдохнул он, плюхнувшись на пол и пыхтя, как пароварка. — Больше не могу!
Дырка стала побольше. Пожалуй, Иринка смогла бы протиснуться.
Получилось. Хорошо, что она такая худенькая. Встала на ноги, подсветила телефоном.
По ту сторону завала оказался точно такой же подвал.
— Ну как? — крикнул дядька. — Выход есть?
Но Иринка выход не искала. Она искала ребенка. И нашла.
Мальчишку лет двух — может, чуток постарше. К счастью, его не придавило. Ему вообще страшно повезло, потому что сидел внутри почти целой детской кроватки, которую сверху накрыло здоровенным шкафом. И уже над шкафом громоздился всякий мусор: битые кирпичи, какие-то железки, обломки мебели…
Вылезти сам малыш, ясное дело, не мог. Свернулся клубочком и скулил тихонько. Но кажется, целый.
У Иринки сердце защемило: как похож мальчишка на ее братика, каким тот был бы года три назад. Такой же беленький, глазастый, похожий на маленькую Иринку…
Иринка сунула малышу мобильник. Тот сразу перестал скулить. Заинтересовался.
Поднатужившись, Иринка выломала пару треснувших прутьев из кроватной стенки. На втором пруте шкаф опасно качнулся… У Иринки сердце упало… Но ничего, не поехал.
— Вылезай, мой хороший!
Оказавшись у нее на руках, мальчишка, сначала напряженный такой, быстро расслабился, прижался тепленьким тельцем… Но мобильник не отдал.
— Ну что там? — Дядька у дыры весь извелся.
— Ничего! Держите! — Иринка отдала ему мальчика. Тот к дядьке не хотел: цеплялся за Иринкину футболку… Оказавшись у дядьки на руках, сразу заревел.
Иринка полезла в дырку и застряла. Зацепилась кармашком. Дядька перехватил малыша подмышку, ухватил Иринку за руку и рванул так, что джинса жалобно затрещала, а Иринка, выскочила из дыры, как пробка из бутылки шампанского.
Иринка выругалась сквозь зубы. Ну кто его просил дергать, бугая такого? И бок поцарапала и на руке теперь синячищи останутся…
Молча забрала у дядьки мальчика.
— Писать хочешь?
Тот помотал головенкой.
— Пить хочу!
Дядька болтался поблизости. Явно не знал, куда себя деть.
— Он пить хочет! — требовательно заявила Иринка. — Что вы там насчет трубы говорили?
Дядька молча двинулся к трубе, дернул — и из стыка с шипеньем ударила струйка.
— Удачно получилось, — похвалил себя дядька и первым делом напился сам. — Нормальная вода, не отравимся.
Иринка порылась в сумочке, нашла колпачок от дезодоранта, кое-как напоила малыша. Потом скормила ему кусочек шоколадки.
Она покупала шоколадки в киоске и каждый раз говорила продавщице: это для братика.
И всегда сначала съедала только половинку. Вторая — как бы для братика.
«Если я умру, о нем больше никто не вспомнит», — подумала Иринка.
Она точно знала: если бы братик был жив, то ни за что не вырос бы таким уродом, как… этот гад.
Усилием воли Иринка заставила себя не думать о плохом. Всё равно всё в прошлом. Ничего не исправить. Ничего!
— Хотите шоколаду? — сказала она, только чтоб не молчать.
— Ага, давай.
Иринка отломила половинку.
— Для братика купила, — сказала она просто по привычке.
— Братика? — Дядька удивился. — У тебя разве есть брат?
Иринка прикусила язык, но было поздно.
— Он что — не с вами живет? Ни разу его не видел. А сколько ему лет?
Дядьке хотелось поговорить.
— Четыре… — неохотно пробормотала Иринка, добавив мысленно: «…было бы».
— Вот как… Наверное, вам тесновато вшестером — в двушке, да еще с инвалидом…
Иринка мрачно молчала.
— Слушай, — сказал вдруг дядька, — а ведь ты меня дуришь! — Он погрозил Иринке пальцем. — Я же список жильцов смотрел. Нет у тебя никакого братика! Нехорошо обманывать, девочка!
— А аборт делать — хорошо? — злобно бросила Иринка. — Да, я наврала! А его — убили! Из-за таких, как вы! — Иринку уже несло, не остановиться. — Вам, мужикам, только бы в трусы залезть! Никаких чувств, как животные!
Малыш испугался ее крика и заплакал. Иринка опомнилась и запоздало сообразила, что наговорила.
Дядька с полминуты глядел на нее изумленно, потом вдруг расхохотался. И долго не мог успокоиться.
Малыш перестал реветь и тоже захихикал. Иринка сидела, как дура…
— Не знаю, как твои мужики, — отсмеявшись, сказал дядька, — но на мой счет можешь не беспокоиться. Я не маньяк-педофил. — Он скорчил малышу рожу и сказал: — Бу-у-у!
Но малыш отвернулся от него и погладил Иринку по щеке. Успокаивал…
— Ты мой хороший, — прошептала Иринка и прижала его к себе.
— О родных не думай плохо, — сказал дядька примирительно. — Разные бывают обстоятельства. Может, еще родят тебе кого-нибудь…
«Кого-нибудь… — с подумала Иринка. — А братика-то всё равно убили…»
Но злость ушла. Теплое тельце на руках действовало на нее умиротворяюще.
Дядька погасил фонарик, напевал что-то по-английски. С разговорами больше не лез.
Малыш пригрелся на руках и заснул. Один раз проснулся, вскинулся, позвал маму…
Иринка его укачала.
Так они сидели в темноте. Шипела бьющая из сломанной трубы вода. Наверху что-то шуршало и поскрипывало…
Иринка и сама задремала…
Проснулась от треска и скрежета.
Зябко поежилась: пол бетонный, холодный и стена тоже. Только от малыша тепло.
Дядька тут же зажег свой фонарик.
— Копают! — обрадовано сообщил он. — Быстро же они!
— Не кричите, — шепотом попросила Иринка. — Маленький же спит.
— Да ладно, — мотнул головой дядька. — Сейчас же нас откопают. Давай-ка сюда, в угол, а то еще придавит ненароком.
Иринка осторожно перебралась в угол. Дядька устроился рядом, большой и приятно теплый.
Сверху тем временем шла работа. Хрустело, скрежетало, сыпался какой-то мусор…
