Итоги Итоги - Итоги № 53 (2011)
— Травмы случались?
— Колено прооперировано. Известная история: у спортсменов одни болезни, у лежащих на диване — другие. Каждый выбирает для себя.
— Но вы же мечтаете в семьдесят пять лет сохранить физические кондиции юноши.
— Это не цель, а философия жизни, ее качество, что куда важнее. Чей-то удел — ходить с палочкой или сидеть с пивом в бане. Я же хочу жить полноценно, как в молодые годы. Достойное желание! Двигательная активность для меня очень важна. При этом не стремлюсь быстрее всех бегать или лучше кататься на лыжах. Смысл в ином — в поиске гармонии с окружающим миром.
— Сделать спорт профессией никогда не думали? Хотя бы исходя из места службы отца.
— В голову не приходило! Папа не записал меня ни в одну секцию. Ни разу! Все сам. Я еще в детсаду организовал футбольно-оздоровительную группу, и мы рубились с такими же малолетками. Не сумею внятно объяснить, но почему-то отец не поощрял во мне карьеру спортсмена. Правда, классе в восьмом я попросил его помочь записаться в баскетбольный клуб. Меня взяли и... забыли месяца на два. Дескать, навязали блатного мальчика, какой с него прок? Пусть штаны на лавке протирает. А потом мы сдавали нормативы, и оказалось, что я бегаю и прыгаю лучше многих местных воспитанников. Начались активные тренировки, меня включили в стартовую пятерку. Но я уже остыл к баскетболу и переключился на волейбол...
— Неглубокий вы человек, Михаил!
— Даже сказал бы: поверхностный. Но вы правы, тренеры и спортсмены вошли в мою жизнь с раннего детства. Отец возглавлял управление международных связей Спорткомитета СССР, и в 70-е годы у нас дома бывали известные люди — от Александра Гомельского до Леонида Тягачева. Папа не раз отмазывал тех, кого не пускали за рубеж. Так, на пару лет в невыездные угодил Гомельский. Суточные тогда платили нищенские, а Александр Яковлевич, будучи человеком известным, получил предложение за скромный гонорар прочесть лекцию на Западе, после чего то ли не все сдал, то ли взносы не заплатил... Словом, нашлись добрые люди, настучали на Гомельского, и у последнего возникли проблемы. Отец помогал их решить. Для Тягачева он через ЦК партии пробивал разрешение на подготовку горнолыжной сборной за границей. На это ведь требовалась валюта...
— Знал бы Леонид Васильевич, сколько ее со временем окажется у мальчика Миши, которого он навещал в детстве!
— Думаете, конфетками закармливал бы и на коленях качал, чтобы потом обратиться с просьбой?
— А когда вы почувствовали собственную состоятельность, Михаил?
— Помню два жутких удовольствия от денег. Оба, правда, остались в глубоком прошлом. Впервые испытал кайф, поняв, что могу пригласить девушку в кооперативное кафе. Мне это стало по карману! А во второй раз — после покупки «Жигулей» трехлетней свежести. Взял 13-ю модель, так как ни в «восьмерку», ни в «девятку» не влезал, колени упирались в торпеду. Пересел из метро за руль собственной машины и почувствовал: жизнь удалась. С тех пор никакое прибавление миллиардов не дарило столь же острых ощущений.
Первые значительные суммы я заработал на разгрузке вагонов во времена студенчества. Сначала потыркались на Московском мясокомбинате, но там было чистое кидалово. Поток желающих срубить копейку превышал предложение, поэтому вновь прибывших грубо обували. Пару раз мы попали на деньги и перестали соваться, переключились на «железку». В основном окучивали Ярославскую дорогу. Я ведь, напомню, жил на Кибальчича, что в пяти минутах пешком от платформы Маленковская. Работали мы на полустанках вплоть до платформы Правда в Пушкинском районе, а это, считайте, тридцать шесть километров от Москвы... История простая: на каждой товарной станции имелись бригады грузчиков. Но публика была не слишком надежная, склонная периодически уходить в запой. А студенты — ребята трезвые, серьезные. Я, например, до сих пор почти не пью спиртного. Могу употребить за обедом полбокала вина. Но — хорошего. А водку и коньяк не пробовал ни разу. Клянусь! Как-то пригубил двадцатиградусный ликер и понял: крепкие напитки мне не нравятся по вкусовым ощущениям...
Но вернемся к теме такелажных работ. С особым удовольствием нас приглашали на разгрузку алкоголя. Там ведь главная проблема какая? Даже не та, что грузчики много выпьют. Хуже другое: они еще больше перебьют! Бой составлял основную статью убытков. Мы же никогда не теряли ни бутылки. У нас с собой всегда был молоточек: если ящик слабый, постучали, гвозди забили по самую шляпку — и вперед. Помню случай... Вдвоем с Олегом Касьяновым, моим институтским товарищем, мы разгружали вагон с коньяком, а рядом четверо мужиков взялись за аналогичный груз и за первый час накидались до такого состояния, что на ногах не стояли. Чтобы не опоздать на занятия, мы быстро сделали работу и хотели уходить. И тут с мольбами выбегает завскладом: «Мальчики, останьтесь, тройную цену даю!» Я не стерпел, поинтересовался: «А откуда у вас деньги, чтобы платить сверху?» В ответ услышал: «Умник, тебя сумма устраивает? Бери, пока предлагаю!» Как отказаться? Остались, положив в карман еще по девять червонцев... Мало того, приезжаем в институт, а из-за болезни преподавателя лекция отменена...
Тогда стипендия, напомню, составляла сорок рублей в месяц. Если заказ на разгрузку сулил менее тридцатки на нос, мы не брались за него. Я был «бугром», бригадиром, но получал наравне со всеми. Мне домой разрешалось звонить с пяти утра до половины седьмого. Я принимал заказы на ближайшие сутки, формировал бригады, и все разъезжались по объектам, чтобы управиться к двум часам, когда начинались занятия в институте. В нашу компанию входило человек пятьдесят. Наиболее выгодным грузом считался цемент. Иногда за раз зарабатывали, представьте, по пятьсот рублей. На каждого. Объясню. Приезжает сто тонн. Разгрузка на склад — два рубля за тонну. Это официальный тариф. Покупателям пачкаться с мешками было влом, они подряжали нас. А работа под конкретного клиента стоила уже десять рублей за тонну. Потом продолжили цепочку: цемент считался товаром дефицитным, а мы, зная, когда и на какие станции придет груз, заранее договаривались со строительными кооперативами, что те оплатят нам экспедиторские услуги. Вот и получалось: два рубля за разгрузку на склад, десять — за работу под конкретного клиента плюс еще червонец за выгрузку на определенной стройке. Арифметика простая: сто тонн по двадцать два рубля, сумму делим на четверых. По 550 рублей на брата. Ухайдокивались, конечно, жутко. По шестнадцать часов без остановки: перекусили по-быстрому и дальше понеслись. Ребята у нас подобрались спортивные, и все же нагрузка была бешеная, я потом два дня лежал пластом, рукой-ногой не мог пошевелить.
— Копили на что-то конкретное?
— Да, хотел купить видеомагнитофон.
— Неужели отец, работавший с заграницей, не мог вам подсобить?
— А его тогда уже уволили из Спорткомитета. В 82-м, через два года после московской Олимпиады, убрали Сергея Павлова, а вскоре зачистили его команду. Отец был кандидатом наук и смог пристроиться в какой-то институт, занимавшийся вопросами профтехобразования. Совсем не его масштаб... Так что с видеомагнитофоном папа помочь мне был не в силах, к тому же я хотел сам заработать. Стоил видак около двух с половиной тысяч рублей... Разумеется, я приносил деньги и в семью, от чего получал огромное удовольствие. Сколько себя помню, у нас дома каждый вечер собирались гости. Встречались и до ночи вели разговоры на кухне. Типичная московская интеллигенция. Но чтобы накрыть скромный стол с сырком, колбаской и чаем, сначала нужно было потратить энную сумму в магазине. Родители так и не купили машину, не построили дачу, все заработанное ими проедалось с гостями, которые, повторяю, у нас не переводились. Вот я и помогал маме с папой. Ну и сам жил полноценно, ни в чем себе не отказывая. Как, впрочем, и сейчас...
— На «Жигули» тоже заработали погрузкой-разгрузкой?
— Нет, это кооператив по производству «вареных» джинсов. Мы создали его в 88-м году. Надоумил Александр Крейнис, мой приятель, с которым я подружился еще в пионерлагере «Восток-6», куда ездил десять лет подряд, пока учился в школе. Однажды Саша сказал: «Надоело руками работать, давай голову подключим. Есть такая идея...» На первых порах накашивали тысяч по двенадцать рублей в месяц, потом — больше. Хотя средняя зарплата инженера по-прежнему составляла рублей двести... Начинали с того, что сняли угол в муниципальной прачечной на улице Новохохловской. Это недалеко от Таганки. Поставили загородку из листов железа, притащили старые стиральные машины производства 50-х годов, подладили на них механику, чтобы те могли переварить керамзит с гидросульфитом, и взялись за дело. Как говорится, вперед — и с песней. Стали «варить» джинсы, наладили выпуск фурнитуры...
