Линн Пикнетт - Код Марии Магдалины
Неудивительно, что постоянный триумф женщин раздражал мужчин: Филипп, который был писцом, заносившим на бумагу вопросы и ответы, жалуется, что его обязанности не дают ему возможности активно участвовать и беседе, в то время как Магдалина всегда в центре внимания
(Иисус тут же позволил ему говорить.) Вся книга как перцем, пересыпана фразой «и Мария снова продолжала…». Петр, в частности, был возбужден, раздражен до крайности ее успехами и сказал: «Господь мой, мы не можем далее терпеть эту женщину, потому что она все время перехватывает у нас инициативу и никому не дает говорить, но сама выступает много раз»[111].
В пятой книге «Пистис София» приведен небольшой разговор между Иисусом и Марией, в котором она открыто намекает, что понимает его учение лучше остальных:
«Мария сказала: «Я плохо себя веду, задавая тебе вопросы. Но не сердись на меня, если я буду спрашивать обо всем».
Иисус сказал: «Спрашивай, что хочешь».
Мария сказала: «Мой Господь открыл нам… что и наши братия могут понять это».
Налет снисходительности в ее словах должен показать, что у нее с Иисусом общие секреты, а ее участие в беседе вместе с другими — дань условности, чтобы она могла притвориться всего лишь одной из учениц, столь же невежественной, как и другие.
То, что в сюжете книги дан не просто мимолетный мпок мужскому эго, можно понять из другого отрывка «Пистис София», где описано, как Магдалина выступает после поучений Иисуса, говоря:
«Господь мой, ум мой понимает, и каждый раз я могу выйти и истолковать слова, что сказал ты, но я боюсь Петра, потому что он угрожал мне и ненавидит наш пол»[112].
Эта поразительно живая сцена кажется правдивой, как будто острая ненависть, с которой Петр относился к Марии Магдалине, была столь хорошо известна, что пережила века, даже в том случае, если большая часть остального текста, вероятно, фантазия, состряпанная через много лет после миссии Иисуса. Исходя из этого, вполне обоснованно можно предположить, что любой диалог точно так же будет плодом воображения — скорее всего, сладкой картинкой просветленных учеников Иисуса. Но здесь другой случай: авторы, видимо, свободно обращались со словами Иисуса (почти наверняка в своих собственных интересах), но вражда Магдалины и Симона Петра была слишком хорошо известным фактом, чтобы игнорировать ее или подать в другом свете. Здесь нет банальностей, но есть поразительная сцена реальных напряженных отношений, которые смягчались — только временно — вмешательством Иисуса. (Например, словами, что каждый, «кто полон духом света», имеет равную возможность высказаться.)
Может быть, самым важным элементом жалобы Магдалины Иисусу на Петра было не то, что он ненавидит всех женщин (хотя последствия этого были ужасны, когда Римская церковь начала реализовывать свое женоненавистничество), но его угрозы реальной физической расправы. Помимо того, что во всем этом нет и следа христианской любви и доброй воли, угрозы показывают, сколь хрупкой была ее личная безопасность: она оставалась защищенной, только пока рядом был Иисус. И это кажется слишком сильной реакцией на ее успехи в привлечении внимания Учителя. Ясно, что есть какой-то другой фактор, который сделал ее предметом ненависти Симона Петра — кто, судя по описаниям и Нового Завета, и гностических Евангелий, был человеком скучным, и вспыльчивым и задиристым. Слово «щенок» по отношению к нему вырвалось явно не случайно. В гностических Евангелиях рассказывается, как его постоянное непонимание заставило его раздраженного Учителя, по меньшей мере, один раз остро осадить его. Иисуса просто вывела из себя неспособность Петра понять суть сказанного.
Неприязнь между Магдалиной и Симоном получила отражение и в гностическом Евангелии от Магдалины, она остро реагирует на его предположение, что она выдумала явление Иисуса. Там говорится:
«Тогда Мария заплакала и ответила ему: «Мой брат Петр, как ты можешь так думать? Ты веришь, что это всего лишь мое воображение, что я придумала Его явление? Или ты веришь, что я могу лгать о нашем Учителе?» После этого вступил Левий: «Петр, ты всегда был вспыльчив, и теперь мы видим, что ты отвергаешь слова женщины, точно так, как это делают наши враги. А если Учитель считал ее достойной, то кто ты такой, чтобы не признавать ее? Учитель, конечно, знал ее очень хорошо, потому что любил ее больше, чем нас… Давай будем совершенствоваться, как требовал того от нас Учитель, и пойдем по свету распространять Евангелие, не пытаясь изобретать новых правил и законов, следуя тем, что были при Нем»[113].
В Евангелии от Магдалины дана также памятная сцена, когда она вдохнула жизнь в угнетенных и полных страха учеников после того, как Иисус вознесся. Там говорится:
«Ученики были в горе, проливая слезы и говоря: «Как мы теперь пойдем среди неверующих и объявим Евангелие Царства Сына Человеческого? Они не пощадили Его и лишили жизни, почему же они должны щадить наши?» Тогда встала Мария, обняла их всех и начала говорит братьям: «Оставьте горе и сомнения, Его милость да направит вас и утешит вас. Давайте вместо этого восславим Его величие, потому что Он готовил нас к этому. Он призывал нас стать полностью человечными». Такими словами Мария повернула их сердца к Добру, и они начали обсуждать смысл слов Учителя»[114].
Евангелие от Марии Магдалины, в отличие от многих других гностических текстов, написано понятным и превосходным языком и содержит много сложных, но в то же время легко понимаемых понятий учения, таких как ответ учителя на вопрос ученика о том, будет ли жить вечно то, что состоит из физической материи: «Все, что рождено, все, что создано, все элементы природы переплетены и существуют в единстве между собой. Все, что сложено, должно разложиться; все вернется к корням своим; материя вернется к источнику материи. Имеющий уши да слышит».
На вопрос Петра о природе «мирового греха» Учитель отвечает: «Греха нет. Это ты, кто дает греху жизнь, когда действуешь согласно своей порочной натуре; вот где лежит грех… Вот почему ты заболеваешь и почему ты умираешь: это результат твоих действий; то, что ты делаешь, уводит тебя далеко (от Царства Сына Человеческого)»[115].
Это очень близко соответствует современным воззрениям, является прообразом того, на чем настаивают современные сторонники глобального подхода к здоровью (и все в большей степени многие ведущие доктора), а именно, негативные мысли и плохие привычки (что равно «греху» и «порочной натуре») могут реально привести к болезни ума и тела. (Это прозвучит как музыка для уха членов протестантской секты «Христианская Наука», которые верят, что причиной всех болезней и даже смерти является «ошибка».)
Конечно, не все гностические свитки обладают такой замечательной ясностью понятий: надо заметить, что большая часть текста «Пистис София» — совершенно невразумительная болтовня, которая, возможно, образовалась при переводе или была понятна только другим мостикам того времени и места. (Не исключено, что некоторые стихи были зашифрованы, например, то место, где Иисус дает «слова силы», которыми можно избавить от боли при пытке, — к сожалению, эта магическая формула представляет собой только бессмысленную цепочку букв. Возможно, что-то подобное использовали катары — в этом случае, к счастью, с реальным воздействием.) Но «Пистис София», несмотря на общую тенденцию к замысловатости, которая для современного читателя временами выглядит смешно, все же имеет несколько истинных жемчужин, таких, как очень простое высказывание Иисуса:
«Мария, благословенная, тебя я посвятил во все тайны, научил открытости, сердце твое поднялось к Царству Небесному более, чем у всей твоей братии»[116].
Позднее в том же тексте Он заявляет: «Где буду я, там будут мои Двенадцать. Но Мария Магдалина и Иоанн, девственник (Возлюбленный Иоанн или Лазарь), будут возвышаться над всеми моими учениками и над всеми людьми, кто получит тайны Мои… И они будут справа от Меня и слева. И Я есть они, и они есть Я»[117].
Если Иисус действительно объявил о старшинстве Марии и юноши Иоанна в группе — а все, взятое вместе, свидетельствует об этом, — то вы можете вообразить отношение к этому грубых галилеян, которых нелегко было уговорить уступить первенство женщине. Особо это касается Магдалины, которая кажется рассеянно забывчивой по отношению к чувствам других, хотя, возможно, были и другие причины для неприязни. Текст, где говорится об учении, часто оказывается непомерно тяжелым для современного читателя — в некоторых местах кажется даже совершенно нелепым — но как только начинают говорит отдельные люди, выявляя свой характер, текст становится простым и понятным.
