Елена Зубова - О Ленине, Сталине и «православных коммунистах»
Отсюда понятно, почему основной удар коммунизм направляет на духовную сердцевину бытия: на Церковь как Тело Христово и религиозную веру как связь человека с божественными основами бытия. Коммунизм последовательно захватывает все реальности, обращая их на разрушение божественного достоинства человеческой личности как персоналистического стержня бытия и солидарности людей в вере как соборного основания человечества.
«Шаг вперед – два назад» – в «светлое будущее»Антихристианская доминанта коммунизма формирует стратегическую программу захвата и тотального переустройства мира и человека, что диктует и специфическую тактику. Коммунистическая экспансия направлена одновременно вширь и вглубь реальности. Прежде всего, коммунизм стремится захватить материал, из которого строятся ступени духовного падения и насильственного низвержения человечества в ад. Так как у зла нет собственной плоти, то оно паразитирует на реальности, что требует завоевания все новых ее областей. На захваченных территориях основная задача – вытравливание богочеловеческого начала и превращение всех людских и материальных ресурсов в новую фалангу экспансии.
Тактика коммунистического режима может быть невероятно гибкой (отсюда непрерывно меняющиеся русла генеральной линии партии) потому, что для него в жизни нет ничего самоценного. Коммунизм готов пожертвовать чем угодно ради сохранения возможностей дальнейшей экспансии и уничтожения, сохранения плацдарма в реальности. Сбережение коммунистических сил в отдельном регионе может быть более важной задачей, чем физическое истребление всего в нем ценою собственной гибели.
Стратегия и тактика мирового коммунизма сформировались при захвате России, ставшей первым и основным плацдармом социальных небытийных сил. Коммунизм упорно завоевывал реальность, чтобы выстроить из нее прельстительный и насильственный путь к небытию. Идеология как единственно доступная система мировоззрения нужна, чтобы соблазнить умы. Обольщенные нужны, чтобы воспитать из них вождей и авангард, из которых необходимо сколотить такую партию. Партия создавалась как рычаг для захвата государственной власти в слабом звене цивилизации. Но и политическое господство – не самоцель. Государственная мощь была необходима для прямого уничтожения одних сфер жизни, подавления и перековки других. Хозяйственный механизм захватывался и централизовался для того, чтобы создать из него бронированный кулак подавления и экспансии (индустриализация и коллективизация проводились для тотальной милитаризации экономики и общества). Культурная и общественная жизнь полностью подчинялась нуждам идеологической экспансии (культурная революция). Все социальные группы и классы сбивались в коммунистическую фалангу (социальная революция). Так большая часть исторического тела России была отсечена и погублена (уничтожение классового врага), чтобы из оставшегося выковать (перековка) мировой таран коммунизма.
Таково эзотерическое целеполагание коммунизма, определяющее динамику его режима и строительство его системы. То же, что складывается в действительности, зависит от сопротивления коммунистической экспансии сил живой жизни. Шаг за шагом коммунизм стремился перековать все, на чем запечатлена богоподобность исторического творчества человечества, направляя основной удар на область Божественного присутствия в мире: на личность как венец Божьего творения; на Церковь как соборное единство в Боге свободных духовных личностей; на религию как связь человека с Творцом. На всех ступенях внедрения в реальность коммунизм сталкивается с ее сопротивлением. Но основные импульсы борьбы исходят из духовных, религиозных основ жизни. Поэтому христианство является основной антикоммунистической силой. А коммунизм является самой радикальной антихристианской доктриной и силой в истории.
Подобную позицию обвиняют в том, что она демонизирует коммунизм. Одни уверяют, что не так страшен черт, как его малюют – мол, ничего такого не было в советское время. Другие указывают на коммунистов современных с естественным недоумением – разве похожи они на извергов рода человеческого? Первых можно отослать к реальной истории: что было в ней страшнее и бесчеловечнее, чем сталинизм, маоизм, пол-потовщина? Со вторыми можно согласиться в том, что современный коммунист, конечно же, далеко не классический его образец. Он соединяет в своих взглядах многие противоположные позиции. Но это не исключает четкого анализа явления самого по себе и последовательных выводов.
Итак, тотальное богоборчество коммунизма очевидно. Если коммунизм близок христианству, то что тогда антихристианство? Очевидно и то, что отвержение догм коммунизма – это безусловное моральное и религиозное требование. Вместе с тем, в реальной жизни добро и зло, истина и ложь – переплетены. В той степени, в какой человек, называющий себя коммунистом, не живет по коммунистическим догмам, он перестает быть коммунистом. Наличие у человека коммунистического мировоззрения может не исключать его личной добропорядочности, профессионализма. И напротив – оголтелое отвержение коммунизма не означает искреннего, покаянного отказа от идейного безумствования. Разве открытый коммунист опаснее коммуниста скрытого, а заблуждающийся коммунист – того, кто прикрывает свою богоборческую сущность демократической демагогией?
Старцы о Ленине, Сталине и коммунизме
Священномученик Иларион: «Бесам какое торжество!»
Священномученик Иларион (Троицкий, †1929), архиепископ Верейский, ближайший помощник Святейшего Патриарха Тихона, был арестован в ноябре 1923 года и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Вот как вспоминает о владыке находившийся в это же время на Соловках священник:
«Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами. Всех нас, церковников, советская власть наделила равными сроками заключения. Архиепископу Илариону, потрудившемуся около Патриарха в Москве и наносившему тяжелые удары безбожию и обновленческому расколу, безусловно ставшему величиною в общероссийском масштабе, и почти юноше, маленькому иеромонаху из Казани, у которого все преступление состояло в том, что он с диакона-обновленца снял орарь и не позволил ему с собою служить, было дано три года.
– Любочестив бо сый владыка, – говорил по этому поводу архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста, – приемлет последняго якоже и перваго… И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает, и предложение хвалит.
Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.
Но это благодушие вовсе не было потерей мужества пред богоборной властью. Еще в Кемском лагере, в преддверии Соловков, захватила нас смерть Ленина. Когда в Москве опускали его в могилу, мы должны были здесь, в лагере, простоять пять минут в молчании. Владыка Иларион и я лежали рядом на нарах, когда против нас посреди барака стоял строй наших отцов и братий разного ранга в ожидании торжественного момента. „Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят”, – убеждали нас. Глядя на владыку, и я не вставал. Хватило сил не склонить голову пред таким зверем. Так благополучно и отлежались. А владыка говорил: „Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!”»[72]
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Сбылась мечта русского народа»
Всероссийский старец отец Иоанн (Крестьянкин, †2006), наставивший на путь спасения многих и многих людей, провел в советских тюрьмах и лагерях без малого 5 лет (с апреля 1950 года по февраль 1955 года). В 1953 году он находился на 16-м лагпункте в поселке Черном Архангельской области. Его солагерник, совсем мирской человек, который благодаря отцу Иоанну прочел в лагере Библию, пишет:
«Отец Иоанн не был человеком „не от мира сего”. Было бы ошибкой утверждать, что он был чужд политике. Он не был и не мог быть равнодушным к происходящему в мире, в собственной стране. Но и политику, и вообще дела земные он понимал в каком-то высшем смысле, смотрел на них – в отношении к Богу и к вечности.
Хорошо помню, как он встретил меня в незабываемые мартовские дни 1953 года – дни, отмеченные одним из величайших событий в истории: смертью Сталина. Отец Иоанн встретил меня около нашего барака. Он, как всегда, не шел, а словно летел, в его руках была газета, он был охвачен радостным возбуждением.
– Вот, смотрите, сбылась наконец мечта русского народа.
И он показал мне фотографию на первой странице газеты: Сталин в гробу. Услышав это, я подумал: кто-кто, а Иван Михайлович знает свой народ…
