Архимандрит Софроний (Сахаров) - Старец Силуан Афонский

Архимандрит Софроний (Сахаров)

Преподобный Силуан Афонский

Предисловие

ОТКРОВЕНИЕ о Боге говорит: «Бог есть любовь», «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Иоан. 4, 8; 1, 5).

       Как трудно нам, людям, согласиться с этим. Трудно потому, что и наша личная жизнь, и окружающая нас жизнь всего мира свидетельствуют, скорее, об обратном.

       На самом деле, где же этот СВЕТ ЛЮБВИ ОТЧЕЙ, если все мы, подходя к концу своей жизни, вместе с Иовом в горечи сердца осознаем: «Лучшие думы мои, достояние сердца моего, разбиты. Дни мои прошли; преисподняя станет домом моим... где же после этого надежда моя?», и то, что от юности тайно, но сильно искало сердце мое, «кто увидит?» (Иов. 17, 11-15).

       Сам Христос свидетельствует, что Бог внимательно промышляет о всей своей твари, что ни одна малая птица не забыта Им, что Он заботится даже об убранстве травы, и что о людях его забота еще и несравненно большая, что «у нас и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10, 30).

       Но где же этот внимательный до последней мелочи промысл? Все мы подавлены зрелищем неудержимого разгула зла в мире. Миллионы жизней, часто едва начавшихся, прежде, чем достигнуто самое осознание жизни, с невероятной жестокостью вырываются. Итак, зачем же дана эта нелепая жизнь? И вот, жадно ищет душа встречи с Богом, чтобы сказать ему: Зачем Ты дал мне жизнь? ... Я пресыщен страданиями: тьма вокруг меня; зачем Ты скрываешься от меня? ... Я знаю, что Ты благ, но почему Ты так безразличен к страданию моему?

       Почему Ты так... жесток и беспощаден ко мне?

       Я не могу Тебя понять!

ЖИЛ НА ЗЕМЛЕ человек, муж гигантской силы духа, имя его Симеон. Он долго молился с неудержимым плачем: «помилуй меня»; но не слушал его Бог.

       Прошло много месяцев такой молитвы, и силы души его истощились; он дошел до отчаяния и воскликнул: «Ты неумолим!» И когда с этими словами в его изнемогшей от отчаяния душе еще что-то надорвалось, он вдруг на мгновение увидел живого Христа: огонь исполнил сердце его и все тело с такой силой, что если бы видение продлилось еще мгновение, он умер бы. После он уже никогда не мог забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Христа, и последующие долгие годы своей жизни неустанно свидетельствовал, что Бог есть любовь, любовь безмерная, непостижимая.

       О нем, этом свидетеле Божественной любви, предстоит нам слово.

       Со времени Иоанна Богослова, за истекшие девятнадцать веков, прошли целые сонмы таких свидетелей, но сей последний особенно нам дорог потому, что он был нашим современником. Частое явление среди христиан — желание, вполне естественное желание видимых знамений нашей веры, иначе изнемогают они в своем уповании, а повествования о чудесах давно минувших дней в их сознании становятся мифом. Вот почему так важно повторение подобных свидетельств, вот почему нам так дорог этот новый свидетель, в лице которого было возможно видеть самые драгоценные проявления нашей веры. Мы знаем, что и ему поверят лишь немногие, как немногие поверили в свидетельство прежних Отцов: и это не потому, что свидетельство ложно, а потому, что вера обязывает к подвигу.

       Мы говорим, что за девятнадцать веков христианской истории прошли целые сонмы свидетелей любви Христовой, и все же в необъятном океане человечества их так мало, они так редки.

       Редки подобные свидетели потому, что нет подвига более трудного, более болезненного, чем подвиг и борьба за любовь: потому, что нет свидетельства более страшного, чем свидетельство о любви: и нет проповеди более возвышающей, чем проповедь любви.

       Взгляните на жизнь Христа. Он пришел в мир, чтобы сообщить людям благовестие о вечной Божественной жизни, которое Он предподал нам в простых человеческих словах, в своих двух заповедях о любви к Богу и ближнему, и из евангельского повествования мы видим, каким искушениям подвергся Он от диавола, который сделал все, что мог, чтобы вынудить Христа хотя бы в чем-нибудь нарушить эти заповеди, и тем отнять у Него «право» давать их человеку. Посмотрите, что было в пустыне (Мф. 4; Лк. 4). По ответам Христа мы видим, что там была борьба за первую заповедь, т. е. о любви к Богу. Победителя в этой борьбе — Христа, исшедшего на проповедь, диавол окружает атмосферой непримиримой убийственной вражды, преследуя Его на всех путях, но и тут не достигает он своей цели. Последние удары, нанесенные Христу: предательство ученика-апостола, общее отступление и неистовые крики облагодетельствованной толпы: «Распни, распни Его»; но и здесь побеждает любовь Христа, о чем Сам Он категорически свидетельствует: «Дерзайте, Я победил мир» и еще: «Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего».

       Итак, диавол не смог отнять у Него право дать миру новую заповедь. Господь победил, и победа Его вечно пребывает, и уже никогда, и никто, и ничто не умалит этой победы.

       Иисус Христос безмерно возлюбил мир: и эту любовь дано было действенно пережить Старцу Силуану, который и сам в ответ полюбил Христа и долгие годы провел в чрезвычайном подвиге за то, чтобы никто и ничто не отнял у него этого дара, и под конец жизни он мог бы, подобно великому Павлу, сказать: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?... Я уверился, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь, не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8, 35— 39).

       Остановившись на словах Апостола Павла, мы поймем, что так говорить он мог лишь пройдя через все эти испытания. И всякий, идущий вслед Христу, как показал опыт веков, проходит чрез множество испытаний. Прошел чрез них и Старец Силуан.

       Блаженный старец схимонах Силуан в течение сорока шести лет подвизался на Афонской горе в Русском монастыре Святого Великомученика Пантелеймона. В этом монастыре нам пришлось прожить около четырнадцати лет. В последние годы жизни Старца, с 1931 г. по день кончины его — 11/24 сентября 1938 г., просьбы вынудили нас написать его житие. Задача для человека, не имеющего ни дара, ни опыта «писать», — нелегкая: но мы все же решаемся, потому что глубоко и искренно убеждены в том, что на нас лежит долг поведать людям об этом воистину великом человеке.

       Настоящая книга по своему содержанию предназначается для узкого круга людей, интересы которых сосредоточены на христианском подвижничестве, и потому главной заботой нашей является не литературное искусство, а возможно более точный «духовный портрет» Старца.

       Все наше внимание при общении с ним было поглощено его духовным обликом с единственной целью личной «пользы». Мы никогда не имели идеи писать его биографию, и потому многое, что, естественно, должно было бы интересовать биографа, нам осталось неизвестным. О многом мы обязаны умолчать потому, что это связано с людьми еще живыми. Мы приводим здесь лишь небольшое количество фактов из жизни Старца, рассказанных им по разным случайным поводам во время наших частых бесед или же услышанных нами от других подвижников Святой Горы, друзей Старца. Мы полагаем, что складность сведений о его внешней жизни не составит существенного недостатка нашего труда. Мы были бы вполне удовлетворены, если бы нам удалось хотя бы отчасти выполнить более важную задачу, а именно — нарисовать духовный образ Старца тем, которые не имели счастья непосредственного живого общения с ним. Насколько мы имеем возможность судить и поскольку нам приходилось соприкасаться с людьми, это был единственный бесстрастный человек, которого нам было дано встретить на нашем жизненном пути. Теперь, когда его нет с нами, он представляется нам каким-то исключительным гигантом духа.

       Когда Господь жил на земле, то смиренное явление во плоти закрывало от взоров людей Его подлинное Божественное величие, и лишь по Вознесении Господнем и по сошествии Святого Духа открылось умному взору учеников и Апостолов — Божество Христа. Нечто подобное произошло с нами в отношении к Старцу Силуану. При жизни он был так прост и доступен, что при всем благоговении к нему, при всем сознании высокой святости этого мужа, мы все же не могли в полноте ощутить его величия, и лишь теперь, когда в течение целого ряда лет мы не встречаем на своем пути ничего равного, мы с опозданием начинаем понимать подлинное величие того, кого по непостижимому Промыслу Божию нам довелось так близко знать.

Иеромонах Софроний